Франц Шуберт (1797-182 Тринадцать лендлеров Четыре экспромта
Людвиг Ван Бетховен (1770-1827) Соната №29, си-бемоль мажор (Hammerklavier) .................................................. ............ Уфф, сложно будет собраться с мыслями. Очень уж неожиданно, в смысле - больше, чем ожидалось. Конечно, насчет искренности исполнения никаких сомнений не было. Ожидалось чего-то яркого, солнечного что ли. (Вспоминается двухгодичной давности концерт Андрея в Большом зале (http://www.forumklassika.ru/showthread.php?t=5262) и потрясающая скрябинская «К пламени» - почти ощутимые огненные языки). А в этот раз «солнечность» была совсем другая – будто раннее морозное утро, еще только свет а не тепло, и прозрачная корочка льда. В Экспромтах вдруг совершенно неожиданно – взгляд откуда-то… сверху? или, может быть, со стороны? Или, вернее, как будто уже через (сквозь?) время. Когда уже есть силы вернуться к пережитому и размышлять о нем. А затем события уже так переплетутся с размышлениями, а чуть позже – и с воспоминаниями, что станут уже чем-то самостоятельным, отдельным от тебя. Принято считать, что такая отрешенность, прозрачность, что ли, приходит с долгим жизненным опытом. Но у такого молодого, и, насколько можно судить по его постам на Форуме, вполне «земного» человека (не чуждого, полагаю, радостей этой жизни) она почти пугает. Потому что не вычитанная, не «от головы», а всерьез. Hammerklavier. Кажется, я уже раньше пыталась нащупать эту мысль – похоже, что немногим гениям удается пройти сквозь поток времени и увидеть этот мир «с той стороны». Потом всю оставшуюся жизнь они пытаются рассказать об увиденном. Бетховен – один из них. Наверное, поэтому для меня в его музыке так отчетливо слышится отчаянная попытка достучаться до собеседника, чтобы поделиться своим знанием. Потому что в одиночку вынести это почти невозможно. Медленная часть сегодня была почти пугающая – такой смертный холод. А потом пытаешься как-то уложить это для себя в слова, но, конечно же, ничего не получается, кроме как вспомнить Бродского:
...Ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами нашу смерть разделит? … и т. д.
И все-таки, откуда он, почти мальчишка, может это знать? Немного тревожно: такое знание – штука тяжелая. Дай Б-г Андрею здоровья и сил.