Vasilisa

Спасибо, Василиса, Вам за смелость!

Ах, Василиса! К чему нам разборки в змеином гнезде. Всяк считает себя выше остальных и безусловно талантливей. Правды нам все равно не узнать, особенно из мемуаров.

Спасибо, Vasilisa! А Вы не знаете, выложены эти книги в Интернете?
ГПВ - ужасная женщина.

Сообщение от Nataly

Спасибо, Vasilisa! А Вы не знаете, выложены эти книги в Интернете?
ГПВ - ужасная женщина.

Думаю, в интернете нет, книги вышли тиражем 1000 экз., я в руках держала подарочный экземпляр, не знаю были ли они в продаже, есть ли. Но в Читальном зале Санкт-Петербургской консерватории можно ознакомиться.

Сообщение от ФанФан

Спасибо, Василиса, Вам за смелость!

Да уж, я сама была шокирована, прочитав некоторые отрывки

Сообщение от barclay

Ах, Василиса! К чему нам разборки в змеином гнезде. Всяк считает себя выше остальных и безусловно талантливей. Правды нам все равно не узнать, особенно из мемуаров.

Кто предупрежден, тот вооружен

Сообщение от Nataly

Спасибо, Vasilisa! А Вы не знаете, выложены эти книги в Интернете?
ГПВ - ужасная женщина.

Совершенно верно! И ее муж также был мастером этого дела (пихания соседей локтями), слышал о его делишках от людей, которых он выпихивал из Консы и ЦМШ.
Ходили глухие слухи, что Кнушевицкий ушел из Консы именно из-за М.С.Р., а разговор на повышенных тонах между ними привел к сильным переживаниям Св. Ник., и что переживания Кнушевицкого ускорили его кончину...
---
Вообще не понимаю: как такие люди могли стать визитной карточкой советской (русской) музыки?!

Неужели не нашлось издательства, которое согласилось бы издать эти мемуары более достойным тиражом?! Как говорится, свежа яичница, но верится с трудом.
Предполагаю, что Нестеренко написал в своих записках немало интересного, что помогло бы взглянуть на некоторые аспекты жизни Большого с иной точки зрения. И дело не в разборках в змеином гнезде. Это дела давно минувших дней. Но хотя бы были понятны те пружины и тайные мотивы, по которым многие голоса так и не достигли в театре того положения, которого заслуживали.

Не заслужил, видать, Ростропович бОльшего, чем называться на форуме Классика "её муж" и "мастер пихания локтями".
Друзья, вы думайте, что пишете.

Сообщение от Pavvla

Совершенно верно! И ее муж также был мастером этого дела (пихания соседей локтями), слышал о его делишках от людей, которых он выпихивал из Консы и ЦМШ.
Ходили глухие слухи, что Кнушевицкий ушел из Консы именно из-за М.С.Р., а разговор на повышенных тонах между ними привел к сильным переживаниям Св. Ник., и что переживания Кнушевицкого ускорили его кончину...
---
Вообще не понимаю: как такие люди могли стать визитной карточкой советской (русской) музыки?!

Для того, чтобы это понять, нужно поменьше собирать глухие слухи и хоть раз послушать их записи - они, слава богу, сохранились.

Из книги?

ей сказали: "Нет! Фальш в пении, фальш, злоба и ложь в жизни - и все для того, чтобы больше хапать, топить вокруг себя как можно больше артистов, заставлять считать себя уникальной, выдающейся, несравненной "примадонной"!"

Ужас какой. И слово "фальшь" почему-то без мягкого знака....

Сообщение от docclass

Ужас какой. И слово "фальшь" почему-то без мягкого знака....

А что, типичное дело - радоваться, заметив чужую фальшь и не замечать при этом собственной отчаянной фальши.

А у меня вопрос к Василисе - а почему Вы именно этот фрагмент выбрали из книги? Это Вам показалось самым интересным во всём двухтомнике?

Сообщение от Pavvla

Совершенно верно! И ее муж также был мастером этого дела (пихания соседей локтями), слышал о его делишках от людей, которых он выпихивал из Консы и ЦМШ.
Ходили глухие слухи, что Кнушевицкий ушел из Консы именно из-за М.С.Р., а разговор на повышенных тонах между ними привел к сильным переживаниям Св. Ник., и что переживания Кнушевицкого ускорили его кончину...
---
Вообще не понимаю: как такие люди могли стать визитной карточкой советской (русской) музыки?!

По Ростроповичу он тоже проезжается в том же духе, но хоть отдает должное его мастерству музыканта.
Могу сказать, что ни Вишневская, ни Нестеренко у меня лично симпатию не вызывают, это мое восприятие. Так сказать, частично физиогномика, частично исполнительство, частично интонации голоса, несущие информацию о человеке.
Ростроповича тоже лично не знала, но антипатии к нему не питала никогда.

Сообщение от Дискограф

Неужели не нашлось издательства, которое согласилось бы издать эти мемуары более достойным тиражом?! Как говорится, свежа яичница, но верится с трудом.

Это воля автора, издание мемуаров осуществлено его фондом.

Предполагаю, что Нестеренко написал в своих записках немало интересного, что помогло бы взглянуть на некоторые аспекты жизни Большого с иной точки зрения. И дело не в разборках в змеином гнезде. Это дела давно минувших дней. Но хотя бы были понятны те пружины и тайные мотивы, по которым многие голоса так и не достигли в театре того положения, которого заслуживали.

Несомненно книга интересна будет многим
Вот более публичное анонсирование: http://www.tvkultura.ru/news.html?id=988850&cid=178

Сообщение от docclass

Из книги?

ей сказали: "Нет! Фальш в пении, фальш, злоба и ложь в жизни - и все для того, чтобы больше хапать, топить вокруг себя как можно больше артистов, заставлять считать себя уникальной, выдающейся, несравненной "примадонной"!"

Ужас какой. И слово "фальшь" почему-то без мягкого знака....

Я не копировала набор, писала сама, мне не нравится слово "фальшь" с мягким знаком

Сообщение от Aprile

А что, типичное дело - радоваться, заметив чужую фальшь и не замечать при этом собственной отчаянной фальши.

Это можно применить ко всем несогласным

А у меня вопрос к Василисе - а почему Вы именно этот фрагмент выбрали из книги? Это Вам показалось самым интересным во всём двухтомнике?

Она открылась на этой странице, поэтому и этот фрагмент! Книгу целиком не читала, да и не буду. Не люблю коммунистов, формалистов, разного рода подпевал, приспособленцев, и вообще любого рода фальшЬ

Сообщение от Vasilisa

Я не копировала набор, писала сама, мне не нравится слово "фальшь" с мягким знаком

Василиса, тогда придётся воспринимать и склонять это слово в мужском роде (ну, как фарш или, например, Пельш). "В его поведении заметен какой-то фальш", "Он страшно раздражает своим фальшем", и т.д.
Что-то вроде "заехали в такой глуш", "он вечно городит сплошной чуш"...

Сообщение от Vasilisa

.... Книгу целиком не читала, да и не буду. Не люблю коммунистов, формалистов, разного рода подпевал, приспособленцев, и вообще любого рода фальш

Зачем же вы её покупали, если читать не будете? И какое отношение к воспоминаниям певца имеет ваша филиппика насчет "коммунистов, формалистов, разного рода подпевал, приспособленцев". Неужели вы считаете певца приспособленцем или подпевалой? Или формалистом?

На параллельном форуме его участник Максим (он пишет и здесь, на форуме Классика) разместил большой отрывок из этой книги (см. здесь), в котором, в частности, рассказано о конфликте, произошедшем при записи на фирме "Мелодия" оперы "Тоска". Эта история стала широко известна после того как о ней рассказала Г.П.Вишневская на страницах своей книги "Галина". В своих мемуарах Е.Нестеренко излагает свою точку зрения на этот конфликт.
Копирую этот отрывок сюда, чтобы и участники форума Классика могли с ним ознакомиться:

Скандал, в который оказался втянут и я, возник по конкретному случаю. В марте 1974 года В.А. Атлантов и Т.А. Милашкина на «Мелодии» начали запись «Тоски». В 1971 году я присутствовал на генеральной репетиции этого спектакля и он мне очень понравился. Главную партию пела Вишневская, а во втором составе была Милашкина. Когда Владимир Атлантов решил записать оперу, он, естественно, пожелал, чтобы его партнёршей была Тамара Милашкина. Во-первых, она была певицей более высокого класса, чем Галина Павловна, а во-вторых, она была его женой. По словам Владимира Андреевича, Вишневская, узнав об этой работе, явилась к В.И. Пахомову, директору фирмы «Мелодия», и потребовала, чтобы с оркестром ГАБТа начали параллельно записывать «Тоску» с ней и З.Л. Соткилавой под управлением М.Л. Ростроповича. На следующий день оркестр, уже уставший после утреннего сеанса с Ростроповичем, не мог в полную силу работать с Атлантовым и Милашкиной: другой дирижёр, другие темпы, нюансы. Посыпались шуточки, едкие замечания, на которые так горазды оркестранты. В итоге сеанс был практически сорван. Володя просил меня помочь ему в этой трудной обстановке. Мы тогда дружили, и отказать своему однокашнику и коллеге я не мог, тем более, что прекрасно знал Галину Павловну, стиль её существования в театре, живо представлял всю ситуацию, в которую попали первый тенор и первое сопрано Большого театра. Я согласился помочь. Да и лично я был сыт по горло постоянным вызывающим поведением Вишневской. Её очередная выходка, о которой мне рассказал Атлантов, не имела прецедентов и далеко выходила за рамки театральных приличий.
В своей неадекватной книге Вишневская называет другую дату встречи и не всех присутствовавших в кабинете Фурцевой. Не знаю. Память ли её подвела или в этом был какой-то расчёт, но тем не менее это не так. Кстати, самозваная «примадонна» впервые называет меня по имени и фамилии именно в своей книге. До этого для неё я был просто «тем, кто приехал из Ленинграда».
Так вот, 27 марта 1974 года в кабинете у министра культуры СССР Е.А. Фурцевой присутствовали В.А. Атлантов, Т.А. Милашкина, И.К. Архипова, Е.В. Образцова, Ю.А. Мазурок, Е.Е. Нестеренко и главный дирижёр Большого театра Ю.И. Симонов. Екатерина Алексеевна выслушала жалобу и просьбу Атлантова и Милашкиной. При нас она позвонила В.И. Пахомову и в очень жёсткой форме поинтересовалась, как но мог допустить такую глупость, как запись двух версий одной и той же оперы одновременно с одним и тем же оркестром. Приказала ему закончить первую версию «Тоски» с Атлантовым и Милашкиной и только потом начинать запись второго варианта.
После этого мы задержались на час, обсуждая разного рода вопросы. Атлантов, в частности, выразил своё неудовольствие репертуарной политикой Б.А. Покровского, которого он, кстати говоря, и призвал на должность главного режиссёра Большого театра, подписав в 1971 году коллективное письмо вместе с некоторыми солистами по инициативе Вишневской. У меня лично никаких претензий к Покровскому не было. Я пришёл только для того, чтобы поддержать моих друзей в вопросе записи «Тоски».
Конечно, всё происшедшее было из ряда вон выходящим. Как я понимаю, Фурцева связалась с Петром Ниловичем Демичевым, который тогда был кандидатом в члены политбюро и секретарём ЦК по идеологии. В этот же день вся ситуация стала известна Вишневской и Ростроповичу, с их стороны начались какие-то действия и ближе к вечеру мы были приглашены на беседу к Демичеву. Он принял нас в своём кабинете в Центральном Комитете партии, выслушал и счёл справедливыми требования Атлантова и Милашкиной. На этом вопрос был закрыт.
Но шум, который был поднят в театре клевретами Вишневской, был просто невообразимым. На меня вылили ушат грязи, работать нормально стало невозможно. Однако если бы всё это повторилось сегодня, я точно так же поддержал бы своих коллег.
Все знали, что у Ростроповича были в то время очень напряжённые отношения с властью. Его не приглашали дирижировать в Большом театре, он ввязался в постановку «Летучей мыши» в театре оперетты, но незадолго до премьеры от его услуг отказались. Вероятно, знаменитый музыкант планомерно создавал конфликтную ситуацию. Многие уже давно заметили, что Ростропович и его жена всё время играли на столкновениях с властями, привлекая к себе внимание Запада. Расчёт звёздной пары был очевиден…
С Борисом Александровичем Покровским мы вскоре объяснились в Нью-Йорке, на гастролях в Метрополитен-опера, и оставались в дружеских отношениях до конца его жизни. То, что написала в своей книге Вишневская, остаётся на её совести. Отмечу ещё один факт: во время моего разговора с Покровским на сцене Большого театра после генеральной репетиции «Игрока» около нас никого не было, а Вишневская сочинила диалог на полстраницы. Остаётся только поражаться буйству её фантазии, когда она клевещет на артистов, тогда уже профессионально превосходивших её по всем параметрам.
Галина Павловна пишет в своих «мемуарах», что в ГАБТе у неё проблем никогда не было. Так ли всё было хорошо? Интриговала, выживала талантливых соперниц из театра. Назначила М.И. Чулаки директором на второй срок, действуя через ЦК КПСС. Потом ей потребовался Б.А. Покровский. Это легко понять: кто ещё мог «натаскать» её на репетициях так, чтобы она со своим ситцевым и фальшивым голосом производила впечатление хорошей артистки? Она организует письмо всё в те же высшие инстанции – ставят главным Покровского, а прежнего главного режиссёра И.М. Туманова снимают с работы, сняв заодно и М.И. Чулаки, уже успевшего прекрасно сработаться с коллективом. Всё и всегда сходило ей с рук, но вдруг ей сказали: «Нет!» Фальшь в пении, фальшь и злоба в жизни, и всё для того, чтобы больше хапать, топить вокруг себя как можно больше артистов, заставлять считать себя уникальной, выдающейся, несравненной «примадонной».
Тем временем Ростропович и Вишневская развивали свою деятельность. Хотя, как я уже писал, с их стороны началисьспланированные действия по раздуванию конфликта с правительством СССР, в то же время их ближайшим другом был, например, министр внутренних дел генерал армии Щёлоков. Это знали многие, об этом же пишет в своей книге Вишневская. Позднее, уже после отъезда Ростроповича и Вишневской за границу (но до написания «примадонной» её книги), Щёлоков был уличён в злостных преступлениях, его привлекли к уголовной ответственности, а затем он застрелился.
Очень трогательно рассказывает «примадонна» в своей книге, как их милицейский друг сообщал им о каждом шаге группы ведущих солистов Большого театра – оказывается, за нами вели слежку агенты министерства внутренних дел. Прямо от кабинета Фурцевой!
Такими были у Ростроповича и Вишневской друзья во власти. Вообще их связи в верхах были очень обширными. Это все знали и все чувствовали.

Щелоков и Вишневская

Окончание (поскольку в дневниках размер сообщения ограничен, пришлось разделить его на две части):

Вскоре Вишневская и Ростропович обратились в правительство с просьбой дать им два года «погастролировать» за границей. Конечно, в этом был свой замысел. Очевидно, они рассчитывали, что им не разрешат выехать, и тогда они развернутся «в мировом масштабе». Но неожиданно для них им сказали: «Пожалуйста!»
Я помню, что их отъезд комментировала вся музыкальная и театральная Москва. Ростропович и Вишневская уехали вызывающе, непорядочно и нехорошо. Советская пресса перепечатала несколько интервью, которые они сразу же дали западным журналистам. Уже тогда всё было ясно. Через два года они не выразили желания вернуться. Через три года им напомнили, что пора бы вернуться. Через четыре года напомнили ещё раз. Они не возвращались. И тогда правительство поставило вопрос о лишении их гражданства (от редакции: задумались ли, от чего меньше вреда – от продолжения «гастролей» или от всемирного скандала, которого вожделенно ждали зарубежные коллеги КГБ?)
Такова была эта история. Сейчас всюду можно прочитать, что их изгнали из СССР. Их не изгоняли. Нет. Они попросили гастроли – им дали гастроли. Они попросили два года – их ждали четыре. А то, что они не вернулись… Конечно, на западе им было более выгодно жить. Галина Павловна поначалу записала оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», но стать востребованной на мировой оперной сцене так и не смогла. В жёстком мире западной конкуренции все её попытки выдвинуться в число по-настоящему значительных оперных артистов были заведомо обречены на провал – не тот класс. А вот Мстислав Леопольдович Ростропович, будучи действительно большим музыкантом, реализовался на западе очень полно.
В начале мая 1977 года в Стокгольме я шёл по улице и вдруг вижу: по другой её стороне навстречу мне идёт Ростропович. Я сделал вид, что не замечаю его, но он перешёл на мою сторону, остановился и спросил:
– Женя, я всё-таки не понимаю, почему вы это сделали. Я понимаю других, они давно работают в театре, у них свои счёты, а у вас тогда это был лишь третий сезон.
– Я только хотел помочь своим друзьям закончить работу, которую они давно запланировали и уже начали. Кстати, они великолепно записали «Тоску».
– М-м-да. А вы знаете, что Галину Павловну приглашают преподавать в Московской консерватории и стать заведующей кафедрой сольного пения?
– Очень интересно было это узнать. Кстати, я уже два года заведую этой кафедрой.
– Что вы говорите?..
На этом разговор закончился, и каждый пошёл своей дорогой.
Когда по миру на разных языках разошлась книга Вишневской «Галина», какая-то венская бульварная газетёнка напечатала заметку, где фигурировал и я. Я тогда имел много спектаклей в венской «Штаатсопер», и моё имя было у всех на слуху. В этой заметке была приведена цитата с грязной и злобной ложью обо мне. Один знакомый австриец дал мне эту газетёнку.
– Но это же клевета! – возмутился я. – Я подам на неё в суд.
– А у тебя есть столько денег, сколько у Ростроповича?
– Нет, конечно.
– Тогда молчи.
Сейчас я не считаю нужным молчать. Я изложил факты, которые хорошо знаю.

Сообщение от Aprile

Василиса, тогда придётся воспринимать и склонять это слово в мужском роде (ну, как фарш или, например, Пельш). "В его поведении заметен какой-то фальш", "Он страшно раздражает своим фальшем", и т.д.
Что-то вроде "заехали в такой глуш", "он вечно городит сплошной чуш"...

Да знаем мы енто правило, правило-то легкое, в отличие от некоторых других, в которых масса вариантов, а у меня память "в одно ухо влетело в другое вылетело", но вот два мягких знака вокруг Ша как-то не нравится мне, красота пропадает, сухо как-то по правилам во всем