Per aspera ad astra, или Нетленные "консервы"

Русская опера не слишком хорошо известна в мире. И все же есть произведения, которые время от времени появляются на крупнейших оперных сценах. К их числу можно отнести «Хованщину», «Евгения Онегина», «Пиковую даму» и, прежде всего, «Бориса Годунова». Именно «Бориса» можно назвать самой популярной русской оперой на Западе, и популярность эта длится уже более столетия, со времени первых дягилевских сезонов.

У нас же «Борис Годунов» являлся обязательным названием в афишах крупнейших театров страны – Большого и Кировского (Мариинского). Хотя ставилась эта опера очень редко, зато, как говорится, «на века». Достаточно сказать, что сейчас в Большом возобновлен «Борис» в постановке Баратова и декорациях Федоровского, впервые прошедший на сцене в конце 40-х годов. Несколько чаще постановки «Бориса» обновлялись в Мариинке. Сейчас там в ходу – страшно подумать – сразу три разные версии этой оперы.

Необходимо отметить, что у этой оперы не существует канонической партитуры для исполнения. Опера обросла редакциями, как авторскими, так и сторонними. Для их обилия есть объективные причины. Гениальность Мусоргского-композитора не подлежит ни малейшему сомнению. Но это была гениальность композитора-самоучки. Гармонический язык Мусоргского далек от привычного уху. Его гармонии остры и несколько раздражающи. Мастерством оркестрового письма он также не блистал. Собственно, единственное известное оркестровое сочинение Мусоргского – фантазия «Ночь на Лысой горе», которое закрепилось в исполнительской практике в авторской оркестровке.

Авторские редакции «Бориса» после их премьер вызывали многочисленные нарекания публики и критики, и если бы не дружеская помощь Римского-Корсакова, оркестровавшего и отредактировавшего вторую авторскую версию, вряд ли бы «Борис» завоевал такую популярность на отечественных и мировых оперных сценах. Фактически редакция Римского-Корсакова стала общепринятой. К ней в спектакле Большого театра добавлялась сцена «У собора Василия Блаженного» в инструментовке Ипполитова-Иванова. Только в 80-х годах прошлого века возник интерес (прежде всего на Западе) к оригинальным авторским редакциям и версии советского музыковеда Ламма, которая была сделана в 30-х годах и изредка ставилась в Советском Союзе.

Вопрос выбора редакции – самый острый вопрос при обсуждении трактовок этой оперы. Тем не менее, лично для меня он решен давно и окончательно: я апологет редакции Римского-Корсакова.

Могу сказать, что мне довелось увидеть и услышать эту оперу в театре в различных редакциях в исполнении блистательных артистов, а также собрать неплохую аудио- и видеоподборку с различными исполнительскими версиями.

Первый спектакль «Бориса Годунова», на котором я побывал в Большом театре, состоялся в юбилейную дату – 22 марта 1976 года. В тот вечер Большой отмечал свое 200-летие. Участвовали в спектакле лучшие силы тогдашнего Большого: Ведерников, Пьявко, Образцова, Решетин, Морозов, Новосёлова, А. Григорьев. Дирижировал Юрий Симонов. Я достаточно подробно рассказал об этом спектакле в посте, посвященном Владиславу Пьявко. Могу только подчеркнуть, что сама эта постановка была и осталась для меня эталонной, так же как остались непревзойденными оркестровая пышность и мощь хорового звучания. Коллективы Большого в те времена находились на недосягаемой высоте. Это относится не только к оркестру и хору, но и к мимансу. На сцене кипела настоящая народная жизнь. Это был постановочный шедевр.

В июне того же 1976 года я вновь слушал «Бориса» во время гастролей в Москве труппы Кировского театра. Ленинградцы привезли оперу в редакции Ламма, которая ставилась редко и была практически неизвестна. В главной партии блистал Борис Штоколов. Его актерское прочтение было просто потрясающим. Лично у меня неоднократно мурашки бегали по спине во время этого спектакля – абсолютный признак того, что на сцене происходило нечто экстраординарное. Голос Штоколова в Большом звучал наполненно и очень виолончельно. Никаких громовых раскатов центрального баса, все максимально сдержанно, но при этом наполнено внутренней силой и актерским темпераментом. Достаточно высокая для его голоса партия была отделана до мельчайших деталей. Борис Штоколова был тогда принят «на ура» взыскательной публикой. Состав солистов также был хорош. Прежде всего, надо отметить глубокий мощный бас Николая Охотникова, спевшего Пимена. Выдающийся вокалист, Охотников находился в отличной форме и в этой статуарной партии предъявил свой голос по высшему разряду. Единственным «дефектом» можно считать лишь небольшой рост певца, невольно снижавший общую импозантность исполнения. Но тут уж претензии только к матушке-природе. А голос у Охотникова, повторюсь, звучал великолепно. В партии Самозванца запомнился тогда еще молодой и подающий надежды Николай Майборода. У него был интересный тенор своеобразной окраски, уверенная манера пения. Сидевшие со мной в одной ложе две бабульки, явно регулярно посещавшие Большой в течение многих десятилетий, в оживленной беседе друг с другом и со мной, юношей, в антракте говорили: «Нутром поёт! Как наш любимый Гриша Большаков…». Лучшие годы своей карьеры Майборода провел в Кировском театре, где занимал неплохое положение. Уже на закате он перебрался в Большой театр, но на первых партиях не закрепился и завершал карьеру в «моржовом» репертуаре. Но в 1976 году он звучал настоящим премьерным лирико-драматическим тенором! Таким он и остался в моей памяти. Партию Марины очень квалифицированно исполнила Людмила Филатова, высокое меццо-сопрано, находившаяся тогда в зените своих возможностей и в некоторых партиях пытавшаяся создать конкуренцию Ирине Богачевой. Могу сказать, что Марина у нее получилась и вокально, и сценически. Голос звучал очень ровно и красиво, а в образе преобладала шляхетская гордость. В целом спектакль смотрелся и слушался на одном дыхании, хотя оркестровка и некоторые мелодические ходы были явно непривычными. Но при наличии такого звездного состава солистов это отходило на самый дальний план. Этот спектакль «Бориса» стал одной из кульминаций тогдашних гастролей Кировского театра в Москве.

В январе 1979 года я вновь слушал в Большом эту свою любимую оперу. На этот раз главную партию исполнял знаменитый Никола Гюзелев, выступавший в Москве в рамках личных гастролей. Об этом спектакле я рассказал в теме на форуме, посвященной 75-летнему юбилею певца. Тогда на сцене блистали Владимир Атлантов и Галина Борисова. Гюзелев создал свой образ мятущегося царя, подкрепленный к тому же костюмами собственного, так сказать, изготовления в главной сцене Бориса в тереме. Этот образ получился интересным, оригинальным, имеющим право на существование. Но все же впечатление от Ведерникова и Штоколова осталось гораздо более глубоким. Кстати, Ведерников в этом спектакле спел Пимена. Варлаама исполнил Артур Эйзен, а Хозяйку корчмы - Лариса Никитина. Не состав - сказка!

В моей фонотеке две первые записи «Бориса» появились почти одновременно. К 200-летию Большого театра в 1976 году была переиздана запись 1962 года, сделанная под руководством Мелик-Пашаева с участием выдающихся солистов: Ивана Петрова, Ирины Архиповой, Алексея Иванова, Марка Решетина. На мой взгляд, это очень яркая и в то же время рафинированная запись. Иван Иванович Петров обладал голосом необыкновенной красоты и маестозности, поэтому основные эмоции как бы приглушались им, образ получался менее плакатный и неврастеничный. Борис Петрова – прежде всего государь, а всё остальное – потом… Очень красиво спел свою коронную партию Пимена Марк Решетин. Мягкий полнозвучный бас не мог не оставить должного впечатления. В гротесковой партии Варлаама записался Алексей Гелева – неординарный бас темного тембра. В те годы в Большом был необъятный выбор исполнителей, и выбраны были действительно лучшие. Большой театр был своеобразной выставкой тембров. Исполнители даже маленьких партий оставляют сильное впечатление: Вербицкая, Сорокина, Клепацкая. Что уж говорить о таком таланте как Алексей Иванов, записавшем небольшую партию Щелкалова. Его исполнение монолога «Православные!» можно считать практически идеальным. Партию Марины отлично преподнесла Ирина Архипова, покорившая тембром, отточенной дикцией и мастерской фразировкой. Достоинством записи является максимально полное наличие польских сцен с арией Марины и дуэтом Марины и Рангони, в партии которого записан голос великолепного Евгения Кибкало. Относительной неудачей записи я могу назвать исполнение партии Самозванца Владимиром Ивановским. К сожалению, такова была ситуация с тенорами в начале 60-х годов. До прихода в театр Пьявко и Атлантова было еще несколько лет…

Одновременно с этой полной версией фирма «Мелодия» издала отдельную пластинку с записью сцен Бориса, которые исполнял Александр Огнивцев. Дирижировал записью Марк Эрмлер. После ухода из театра Ивана Петрова партия Бориса перешла к Огнивцеву и Ведерникову. Трактовка Александра Павловича явно восходит к шаляпинской традиции. Голос Огнивцева очень напоминает голос Шаляпина: высокий бас с манерой направлять звук чуть в нос и чуть больше требуемого открывающий этот звук. Однако яркости тембра и мощи темперамента у Огнивцева не отнять! Особенно впечатляюще он проводит сцену смерти. Вновь надо отметить, что в записи приняли участие прекрасные солисты на вторые партии: Геннадий Ефимов, Глафира Королева… В маленькой партии Ксении записалась Маргарита Миглау.

Через несколько лет фонотеку пополнила еще одна пластинка со сценами Бориса. Это была запись фирмы «Балкантон», сделанная под управлением молодого и подающего большие надежды Эмила Чакырова. В партии Бориса записался Николай Гяуров. Мощный, всеохватный, исключительно красивый голос Гяурова не может не вызвать восхищения. Чувствуется, что партия эта давно им впета, и певец ощущает себя в ней с полной свободой. Само звучание голоса великого баса оказывает на слушателя магическое воздействие. Гяуров нигде не переходит границ хорошего вкуса, не срывается в неконтролируемые эмоции. Им создается образ мудрого государя, ставшего в известной степени жертвой обстоятельств. Единственный минус – наличие заметного болгарского акцента, который иногда выходит за рамки толерантности.

В середине 80-х годов «Мелодия» выпустила комплект с полной записью «Бориса», сделанной в 1952 году под управлением Исая Добровейна фирмой EMI. Фонограмма была прекрасно отреставрирована, в результате чего монозвучание никоим образом не сказалось на общем художественном впечатлении. А впечатление это было действительно грандиозным! Высочайшей оценки заслуживает работа Бориса Христова, записавшего все три главные басовые партии в опере. Болгарский акцент Христова воспринимается близким к церковнославянскому, я его практически не ощущаю. Титульный образ у Христова отличается какой-то одной ему свойственной глубиной. Уникальный голос звучит в каждой фразе музыкально и психологически оправданно, а сцена смерти Бориса оставляет неизгладимое впечатление. Великолепным партнером Христова стал Николай Гедда, для которого эта запись стала самой первой в его обширнейшей дискографии. Гедда поет по-русски исключительно чисто и с огромным вкусом ко фразе. Тембр голоса 27-летнего певца просто завораживает: светлый, свободный, мягкий, сверкающий. Участие двух великих артистов предопределяет исключительный уровень этой записи. К тому же участие, помимо Христова и Гедды, таких певцов, как Евгения Зареска и Ким Борг, делает ее практически эталонной для зарубежных исполнителей. Исай Добровейн оставил нам в целом образцовое прочтение «Бориса».

Через 11 лет EMI осуществила еще одну запись «Бориса», в которой Борис Христов вновь исполнил все три главные басовые партии. На этот раз дирижировал Андре Клюитанс. Эта запись у меня имеется во фрагментах на одном компакт-диске. Могу определенно сказать, что эта версия мне нравится гораздо меньше версии Добровейна. Она гораздо менее стильная, в ней почти не чувствуется дух именно русской музыки. Христов поет хорошо, но более прямолинейно. А вот акцент Димитра Узунова и Эвелин Лир воспринимается с трудом. Хотя, может быть, я излишне суров в оценке этой записи.

Самой известной записью «Бориса Годунова» на Западе стала версия Герберта фон Караяна, сделанная в 1967 году с интернациональным составом артистов на фирме DECCA. В ней приняли участие Гяуров, Вишневская, Шлисс, Талвела, Келемен, Масленников. Состав, что и говорить, звездный. Но мое личное отношение к этой записи сложное и неоднозначное. Есть выдающиеся куски, а есть и неудобоваримые для моего уха. Караян дирижирует не народной российской музыкальной драмой, а просто некой экзотической оперой с грандиозными хоровыми сценами и блестящим оркестром. Разумеется, Гяуров, Вишневская и Масленников, имевшие реальное представление о традициях исполнения «Бориса» на наших сценах, выглядели здесь наиболее органично. Хотя голос Вишневской в партии Марины звучал весьма непривычно. Все-таки тембр меццо-сопрано в этой партии гораздо более к месту. В целом я не фанат записи Караяна. Я не отрицаю ее заметную художественную ценность, но воспринимаю ее весьма отстраненно. Сердце мне она не греет.

В конце 70-х годов EMI записала еще одну версию «Бориса» с интернациональным составом. Отличительная особенность записи: она выполнена по редакции Ламма. Задействованы в основном польские певцы: Анджей Хиольски, Леонард Анджей Мруз, Стефания Точиска. В двух центральных партиях – русскоговорящие скандинавы: Мартти Талвела и Николай Гедда. Дирижирует Ежи Семков. Весьма интересная и необычно звучащая запись. Польский акцент воспринимается гораздо легче западноевропейского и наравне с болгарским. Тем более, что в опере есть целый польский акт, где польский акцент более чем уместен. Мартти Талвела в целом справился с партией Бориса, хотя все-таки она была заметно высоковата для его баса-профундо (все-таки партия писалась в расчете на баритон или бас-баритон; ее первый исполнитель Мельников был именно баритоном). Голос Гедды звучит без заметной возрастной амортизации, в который раз закрепляя за певцом славу непревзойденного стилиста.

Через четверть века после записи Мелик-Пашаева «Мелодия» собралась с духом и выпустила сразу две очень разные версии «Бориса». Одна из них записана в традиционной редакции Римского-Корсакова с исключительным по уровню составом солистов: Нестеренко, Образцова, Атлантов, Бабыкин, Мазурок, Ворошило, Лисовский. Дирижирует Марк Эрмлер. Это наиболее полная из записей, сделанных на «Мелодии», к тому же выполненная в цифровом формате. Запись более чем достойная в художественном отношении. Иного и быть не могло, поскольку основные партии исполняли реальные «звезды» Большого театра. Хорошо еще, что «Мелодия» вообще успела зафиксировать в этой опере голоса Образцовой, голос которой уже начинал подавать признаки амортизации, и Атлантова, который вскоре ушел из Большого и перебрался в Вену. Нестеренко в партии Бориса чуточку патетичен, но все равно убеждает по полной программе. Я считаю, что это одна из лучших студийных записей «Бориса».

Вторая запись 1983 года была сделана под руководством Владимира Федосеева и представила нам вторую авторскую редакцию оперы в авторской оркестровке. В ней отсутствует сцена у храма Василия Блаженного. Состав исполнителей здесь не менее «звездный», чем в предыдущей записи: Ведерников, Пьявко, Архипова, Мазурок, Ворошило. К сожалению, авторская оркестровка настолько непривычна для уха, что запись воспринимается местами как незнакомое сочинение. Хоровые сцены утратили блеск и мощь. Народные массы стали звучать пустовато и худосочно. В польских сценах отсутствует привычная помпезность. Определенно мне не близка авторская оркестровка. Всегда предпочту ей редакцию Римского-Корсакова. Хотя определенный смысл в записи этой версии все же был. Во-первых, это была реализация возможности для Ведерникова записать своего Бориса (а он был этого достоин ничуть не меньше Нестеренко); во-вторых, Архипова уже записалась в 1962 году в редакции Римского-Корсакова, а делать повторные записи одного и того же в СССР было не принято, за редчайшим исключением; в-третьих, была предоставлена возможность Пьявко записать свою лучшую партию русского репертуара, в которой ему не было равных на сцене Большого (Пьявко очень нечасто записывался на «Мелодии», тем более в полных операх). К интерпретации солистами отдельных партий претензий нет. Ведерников сумел представить очень человечный и страдающий облик царя. Прекрасно справился с партией Пимена Владимир Маторин, а Артур Эйзен был в своей стихии в партии Варлаама. Федосеев выжал максимум возможного из авторской партитуры, но все-таки запись оставила ощущение явной обеднённости. У меня она не то чтобы просто для коллекции, но все-таки по художественному впечатлению далеко не на первом месте.

Еще в коллекции есть ДВД с записями спектакля Мариинки с участием Роберта Ллойда под управлением Гергиева (авторская редакция) и спектакля Большого (редакция Римского-Корсакова) с участием Нестеренко, Синявской и Пьявко под управлением Александра Лазарева. Но их просмотр еще впереди.