Предлагаю тему «ЛЮДИ МИРА», в которой можно поговорить о людях, чьё существование имело влияние на судьбы других людей.
Альберт Швейцер Великий философ и этик, соединивший в 20 веке все этические учения в одно, Альберт Швейцер сказал: « Не из чувства доброты по отношению к другому я кроток, миролюбив, терпелив и приветлив. Я таков потому, что в этом поведении обеспечиваю себе глубочайшее самоутверждение». В автобиографии, вышедшей в 1931, Швейцер писал: «Однажды утром в Гюнсбахе я сказал себе, что до тридцати лет считаю себя вправе читать проповеди, заниматься наукой и музыкой, но после этого рубежа посвящу себя непосредственно служению людям». Альберт Швейцер (Википедия) Альберт Швейцер родился в Кайзерсберге (Верхний <noindex><noindex>Эльзас</noindex></noindex>, принадлежавший в те годы Германии; ныне — территория Франции), в семье бедного протестанского пастора Луи Швейцера и его жены Адели, урождённой Шиллингер, также дочери пастора. В <noindex><noindex>1884</noindex></noindex>—<noindex><noindex>1885</noindex></noindex> гг. Альберт учился в <noindex><noindex>реальном училище</noindex></noindex> в <noindex><noindex>Мюнстере</noindex></noindex>, затем в гимназии в <noindex><noindex>Мюльхаузене</noindex></noindex> (<noindex><noindex>1885</noindex></noindex>—<noindex><noindex>1893</noindex></noindex>). В октябре <noindex><noindex>1893 года</noindex></noindex> Швейцер поступает в <noindex><noindex>Страсбургский университет</noindex></noindex>, где изучает одновременно теологию, философию и теорию музыки. В <noindex><noindex>1894</noindex></noindex>—<noindex><noindex>1895 годах</noindex></noindex> — солдат в германской армии, при этом продолжает посещать лекции по философии. Осенью <noindex><noindex>1898</noindex></noindex> — весной <noindex><noindex>1899</noindex></noindex> гг. Альберт Швейцер живет в <noindex><noindex>Париже</noindex></noindex>, слушает лекции в <noindex><noindex>Сорбонне</noindex></noindex>, пишет диссертацию о <noindex><noindex>Канте</noindex></noindex>, берет уроки <noindex><noindex>органа</noindex></noindex> и <noindex><noindex>фортепьяно</noindex></noindex>, летом 1899 года продолжает свои учёные занятия в <noindex><noindex>Берлине</noindex></noindex> и к концу года защищает в <noindex><noindex>Страсбурге</noindex></noindex> диссертацию и получает степень доктора философии, а в 1900 г. ещё и звание лиценциата теологии. В 1901 году выходят первые книги Швейцера по богословию — «Проблема Тайной вечери, анализ, основанный на научных исследованиях девятнадцатого века и на исторических отчетах» и «Тайна мессианства и страстей. Очерк жизни Иисуса», весной 1902 г. он начинает преподавать на богословском факультете Страсбургского университета. В <noindex><noindex>1903 году</noindex></noindex> на одной из своих проповедей знакомится со своей будущей женой Еленой Бреслау. В <noindex><noindex>1905 году</noindex></noindex> Швейцер принимает решение посвятить остаток жизни медицине и становится студентом медицинского факультета того же Страсбургского университета, одновременно продолжая свои научные труды: в 1906 году выходит его теологическое исследование о поисках «исторического Иисуса» под названием «От Реймаруса до Вреде» и эссе о немецком и французском органостроении, он впервые едет на гастроли в Испанию. В 1908 году выходит его расширенный и переработанный немецкий вариант «Баха». Он принимает активное участие в работе органной секции венского конгресса Международного музыкального общества. В 1911 году сдает экзамены на медицинском факультете и выпускает в свет книгу о мистицизме апостола Павла. В 1912 году женится на Елене Бреслау. В 1913 году заканчивает диссертацию на тему «Психиатрическая оценка личности Иисуса» и получает степень доктора медицины. <noindex><noindex>26 марта</noindex></noindex> <noindex><noindex>1913</noindex></noindex> Альберт Швейцер вместе с женой, окончившей курсы медицинских сестер, отправляется в Африку. В небольшом селении Ламбарене (провинция Габон французской колонии Французская Экваториальная Африка, позднее — Республика Габон) на собственные скромные средства он основывает больницу. В годы Первой мировой войны его вместе с женой, как немецких подданных отправляют во французские лагеря. В 1918 — освобожден по обмену на французских военнопленных. 14 января 1919 года в день своего рождения сорокачетырехлетний Швейцер становится отцом — Елена родила ему дочь Рену. В 1919—1921 годы работает в городской больнице в Страсбурге, выступает с органными концертами в крупнейших городах Европы. В 1920—1924 годах он читает лекции в Швеции и других европейских странах, становится почетным доктором Цюрихского университета. Гастроли и лекции позволили доктору Швейцеру рассчитаться с военными долгами и собрать некоторые средства на восстановление больницы в Ламбарене. А в <noindex><noindex>1923 году</noindex></noindex> выходит его главное философское сочинение «Философия культуры» в 2-х томах. В феврале 1924 года Швейцер вернулся в Африку, принявшись за строительство разрушенной больницы. Из Европы прибыло несколько врачей и медсестер, работавших безвозмездно. К 1927 новая больница была построена и в июле Швейцер вернулся в Европу, вновь занявшись концертной деятельностью и чтением лекций. В <noindex><noindex>1928</noindex></noindex> Альберту Швейцеру была присуждена Франкфуртская премия Гете, на средства от которой был построен дом в Гюнсбахе, ставший местом отдыха персонала больницы Ламбарене. В 1933—1939 годах он работает в Африке и периодически посещает Европу для чтения лекций, органных концертов, издательства своих книг. В это время несколько европейских университетов присуждают ему почетные докторские степени. После начала Второй мировой войны Швейцер остался в Ламбарене и только в 1948 смог вернуться в Европу. В 1949 по приглашению Чикагского университета посетил США. В 1953 году Швейцер стал лауреатом Нобелевской премии мира 1952 года, а на полученные средства построил рядом с Ламбарене деревушку для прокаженных. В апреле 1957 Швейцер выступил с «Обращением к человечеству», призвав правительства прекратить испытания ядерного оружия. В мае 1957 года умирает Елена Бреслау — жена и соратница Альберта Швейцера. После того как Швейцер в <noindex><noindex>1959</noindex></noindex> навсегда уехал в Ламбарене, больничный городок стал местом паломничества множества людей со всего мира. До самых последних своих дней он продолжает принимать пациентов, строить больницу и выступать с воззваниями против ядерных испытаний. Умер Альберт Швейцер 5 сентября 1965 в Ламбарене и похоронен под окнами своего кабинета рядом с могилой жены. Больница, основанная доктором Швейцером, существует до сих пор, и по-прежнему принимает и исцеляет всех нуждающихся в помощи.
Швейцер-музыкант На рубеже XIX—XX веков Швейцер был известен как органист и музыковед. Ещё в годы учения в Париже он удивлял своего учителя Шарля Мари Видора размышлениями о хоральных прелюдиях Баха с точки зрения особенностей отражения в них тех библейских сюжетов, к которым соответствующий хорал отсылает, — для музыковедения того времени этот подход был совершенно нехарактерен. Вообще Швейцер более всего интересовался баховским наследием и отражением в нём баховской религиозности. Выработанный Швейцером стиль исполнения баховских органных пьес, основанный на простоте и аскетизме, был обобщён им в книге «Иоганн Себастьян Бах» (1904, расширенное издание 1908); кроме того, вместе с Видором он подготовил новое издание полного собрания органных произведений Баха. В 1906 г. Швейцер писал о современном состоянии органного исполнительства в Европе, предвосхищая последовавший поворот от романтической интерпретации инструмента к его барочным корням.
Швейцер-гуманистЖивя такой жертвенной жизнью, он никогда никого не упрекал. Наоборот, очень жалел людей, которые не могут в силу обстоятельств посвятить свою жизнь другим. И всегда призывал таковых пользоваться любой возможностью делать добро. «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность. Спасти свою жизнь может всякий, кто использует любую возможность быть человеком, делая что-нибудь для тех, кто нуждается в помощи — какой бы скромной ни была его деятельность». И вообще Швейцер считал, что человек не вправе судить никого, кроме себя, и единственное, чем он может проповедовать — это его образ жизни. А его образ жизни – постоянное служение людям в разных ипостасях и как теолог, и как музыкант и как «доктор из Ламбарене».. Цитаты«Я — жизнь, которая хочет жить, в гуще других жизней, которые хотят жить». «Цель человеческой жизни — служение, проявление сострадания и готовность помогать людям». «Чем глубже мы заглядываем в природу, тем больше мы понимаем, что она исполнена жизни, и тем основательнее узнаем, что вся жизнь — это великая тайна и что мы тесно связаны со всеми явлениями жизни в природе». «Личный пример — не просто лучший метод убеждения, а единственный». «Судьба всякой истины — сначала быть осмеянной, а потом уже признанной». «У правды нет урочного часа. Ее время всякий раз наступает тогда и только тогда, когда она оказывается самой несвоевременной.» «Человек овладевает природой, еще не научившись владеть собой». «Любовь нельзя ограничить системой правил и предписаний: приказы любви абсолютны». «Мои знания пессимистичны, но моя вера оптимистична». «Знать друг друга — не значит знать друг о друге все; это значит относиться друг к другу с симпатией и доверием, верить друг другу. Человек не должен вторгаться в чужую личность». «Этика — это безгранично расширенная ответственность по отношению ко всему живущему» . «Цивилизация — это такая прекрасная идея, что кто-то должен начать ее осуществление». «Ошибается тот, кто считает себя христианином лишь потому, что ходит в церковь». «Нет более высокой религии, чем служение человечеству. Величайшее кредо — труд ради общего блага». «Идеал культурного человека есть не что иное, как идеал человека, который в любых условиях сохраняет подлинную человечность». «Истинная этика начинается там, где перестают пользоваться словами». «То, что обычно считается оптимизмом, — не более как естественная или приобретенная способность видеть вещи в розовом свете». «Абстракция — это смерть для этики, ибо этика есть живое отношение к живой жизни». «Постоянная доброта может творить чудеса. Подобно тому, как солнце может растопить лед, так и доброта изгоняет непонимание, недоверие и враждебность». «Этическое — это нечто большее, чем не-эгоистическое!». «Мы рождаемся из жизней других людей. Мы обладаем способностью вызвать к существованию другие жизни». «Единственный выход из убогого существования для человека заключается в том, чтобы стать достойным доверия другого человека». «Человек, отныне ставший мыслящим, испытывает потребность относиться к любой воле к жизни с тем же благоговением, что и к своей собственной. Он ощущает другую жизнь как часть своей. Благом считает он сохранять жизнь, помогать ей; поднимать до высшего уровня жизнь, способную к развитию; злом — уничтожать жизнь, вредить ей, подавлять жизнь, способную к развитию. Это и есть главный абсолютный принцип этики». «Чтобы быть счастливым, надо всего лишь иметь хорошее здоровье и плохую память.» Сочинения«Философия религии Канта» (1899; диссертация), «Проблема Тайной вечери, анализ, основанный на научных исследованиях девятнадцатого века и на исторических отчетах» (1901), «Тайна мессианства и страстей. Очерк жизни Иисуса» (1901), «Вопрос об историчности Иисуса» (1906), «И. С. Бах — музыкант и поэт» и «Иоганн Себастьян Бах» (первое издание — J.S.Bach, musicien- poète, на французском языке в 1905; второе расширенное издание — Johann Sebastian Bach, на немецком языке в 190, «От Реймаруса до Вреде» и «История исследования жизни Иисуса» (первое издание — Von Reimarus zu Wrede в 1906; второе издание — Geschichte der Leben-Jesu-Forschuung в 1913), «Психиатрическая оценка личности Иисуса» (Die psychiatrische Beurteilung Jesu, 1913, диссертация), «Этика сострадания». Проповеди 15 и 16. (1919) «Между водой и девственным лесом» (Zwischen Wasser und Urwald, 1921), «Из моего детства и юношества» (Aus meiner Kindheit und Jugendzeit, 1924), «Упадок и возрождение культуры. Философия культуры. Часть I.» (Verfall und Wiederaufbau der Kultur. Kulturphilosophie. Erster Teil, 1923), «Культура и этика. Философия культуры. Часть II.» (Kultur und Ethik. Kulturphilosophie. Zweiter Teil, 1923), «Христианство и мировые религии» (Das Christentum und die Weltreligionen, 1924), «Письма из Ламбарене» (1925—1927), «Строительное искусство немецких и французских органов» (Deutsche und französische Orgelbaukunst und Orgelkunst, 1927), «Отношение белых к цветным расам» (192, «Мистика апостола Павла» (Die Mystik des Apostels Paulus; 1930), «Из моей жизни и моих мыслей» (Aus meinem Leben und Denken; автобиография; 1931), «Религия в современной культуре» (1934), «Мировоззрение индийских мыслителей. Мистика и этика» (Die Weltanschauung der indischen Denker. Mystik und Ethik; 1935), «О положении нашей культуры» (1947), «Гёте. Четыре речи» (1950), «Философия и движение в защиту животных» (1950), «Идея Царства Божия в эпоху преобразования эсхатологической веры в неэсхатологическую» (1953), «Проблема мира в современном мире». Нобелевская речь. (1954), «Проблема этики в ходе развития человеческой мысли». (1954—1955), «Африканские истории» (Afrikanische Geschichten, 1955), «Мир или атомная война» (Peace or atomic war, 195, «Воспитатель человечества Толстой» (1960), «Гуманность» (1961, опубликована в 1966)
Флоранс Найтингейл Она родилась 12 мая 1820 года во Флоренции и получила имя в честь города, в котором она появилась на свет. После посещения в 1849 году института диаконис в немецком городе Кайзерверте, Флоренс решила стать сестрой милосердия. В 1853 году она возглавила маленькую больницу в Лондоне. Участвовала в Крымской кампании 1854 года, работая в полевых госпиталях сестрой милосердия. Вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, она отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем в Крым. Последовательно проводила в жизнь принципы санитарии и ухода за ранеными. В результате менее чем за шесть месяцев смертность в лазаретах снизилась с 42 до 2,2 %. Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «леди со светильником», потому что по ночам с лампой в руках она всегда, как добрый светлый ангел, сама обходила палаты с больным. В 1856 году на собственные средства установила в Крыму на горе над Балаклавой крест из белого мрамора в память о погибших в Крымской войне. Она приняла большое участие в реорганизации военной медицинской службы в Англии и добилась того, чтобы больницы были оснащены системами вентиляции и канализации; больничный персонал в обязательном порядке проходил необходимую подготовку; в больницах велась строгая статистическая обработка всей информации. Была организована военно-медицинская школа, в армии велась разъяснительная работа о важности профилактики болезней. В 1858 году вышла её книга «Заметки о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии», а в 1860 – «Как нужно ухаживать за больными». Во время войны Найтингейл удалось собрать по подписке большую сумму денег, на которые в 1860 году была организована первая в мире школа сестёр милосердия при больнице Святого Фомы в Лондоне. Вскоре выпускницы этой школы начали создавать аналогичные учреждения при других больницах и даже в других странах. В 1883 году Флоренс была удостоена Королевского Красного креста, а в 1907 году – ордена «За заслуги». Умерла Найтингейл в Лондоне 13 августа 1910 года. В 1912 году Международная Федерация Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца учредила медаль её имени «За истинное милосердие и заботу о людях, вызывающие восхищение всего человечества». Эта награда является наиболее почётной для сестёр милосердия в любой точке земного шара. 12 мая в день рождения Флоренс весь мир празднует Международный день медицинской сестры. О жизни и судьбе Флоренс Найтингейл снято несколько художественных и документальных фильмов. В 1951 году вышла на экраны британская историческая кинолента режиссёра Герберта Вилкокса «Леди с лампой» с Анной Нигл в заглавной роли. Ф. Найтингейл посвящены также фильмы режиссёров Дэрила Дьюка (1985) и Нормана Стоуна (200.
Доктор ГААЗ: «спешите делать добро.». «Тюремный доктор» Федор Петрович Гааз В 20-х годах XIX века на улицах Москвы можно было видеть элегантную английскую карету, запряженную цугом четырьмя белоснежными конями. Карета останавливалась перед княжеским или графским особняком. Из нее выходил господин, одетый по моде еще Екатерининского века: атласный кафтан, белое жабо и манжеты, короткие до колен панталоны, черные шелковые чулки, башмаки с пряжками, волосы собраны под рыжеватый парик. На крыльцо выбегали лакеи, потом сам хозяин. Таким видели тогда глазного доктора Федора Петровича Гааза. Он был искусный врач, модный, и потому богатый: дом в Москве, подмосковное имение в Тишках, а там суконная фабрика. Доктор был принят в лучших домах, имел хорошую библиотеку, переписывался с Европой — с модным тогда Шеллингом. Был запросто вхож в резиденцию столичного генерал-губернатора князя Голицына... А через 30 лет, в 1853 году, в скромной квартирке при полицейской больнице скончался старик. Кроме убогой мебели осталось несколько рублей да кучка медных монет — все имущество “тюремного доктора”. Хоронить пришлось за казенный счет, то есть более чем скромно. Но... Из трущоб Хитровки и притонов Божедомки на улицы потек народ, который был не в ладах с полицией. 20 тысяч человек — вся Москва по тому населению — вышли проводить в последний путь доктора Гааза, “нашего доктора”. Гроб несли на руках до кладбища на Введенских горах. Генерал-губернатор, опасаясь беспорядков, послал полицмейстера с казаками, дабы предотвратить беспорядки. Но тот, увидев мирное шествие, отпустил казаков и сам пошел вместе с толпой. А когда Федор Петрович был при последних минутах в этом мире, служащие пересыльной тюрьмы обратились к священнику с просьбой отслужить обедню о выздоровлении больного. Но доктор не был крещен по православному обряду. О. Орлов обратился в своем затруднении к митрополиту Филарету, возглавлявшему Московскую епархию. И тот сказал: “Бог благословил молиться о всех живых — благословляю тебя... мы с тобой увидимся”. И когда священник начал служить обедню, карета московского владыки стояла у крыльца. А ведь именно всесильного митрополита однажды доктор посрамил публично. Но об этом мы еще расскажем... Фридрих Иосиф Гааз родился в 1780 году в небольшом городке близ Кельна в многодетной семье потомственных врачевателей. Окончил курс в Вене и занялся глазными болезнями. Случайно его позвали к русскому вельможе князю Репнину, страдавшему глазами. Лечение прошло успешно, и князь уговорил доктора поехать с ним в Россию. Вскоре молодой врач приобрел обширную практику. Ему были открыты больницы и богоугодные заведения. В Преображенском богадельном доме доктор увидел множество совершенно беспомощных больных и стал их лечить бесплатно. Успех его врачевания был таков, что явилось у властей желание привлечь молодого доктора на действительную службу. И в 1807 году Павловская больница получила высочайшее повеление: “По отличному одобрению знаний и искусства д-ра Гааза, ее императорское величество (Мария Федоровна) находит достойным быть определен в Павловскую больницу главным доктором... и вступить в должность немедленно... Что же касается, что российского языка не умеет, то может оному выучиться скоро, а с нашими лекарями может изъясняться по-латыни”. Вступив в должность, Федор Петрович, как его стали звать, не оставил тех, кто не мог платить, и лечил их безвозмездно, за что был удостоен Владимирского креста IV степени — награды, которой гордился всю жизнь. В 1809 году доктор совершил поездку на Кавказ, где описал целебные свойства тамошних “кислых и железных вод”. В 1812 году доктор оставил службу в больнице и был зачислен в действующую армию. Побывал с ней в Париже и вернулся на родину, где похоронил отца. Но Гааза уже тянуло на его новую родину. Занялся частной практикой, более чем успешной. К нему приезжали консультироваться издалека; даже генералу Ермолову советовали с Кавказа приехать в Москву, чтобы показаться доктору Гаазу. Все так бы успешно и шло в карьере модного доктора, если бы Московский генерал-губернатор князь Голицын не пригласил однажды его в состав Попечительного тюремного комитета, учрежденного по повелению Александра I. И тут модный доктор столкнулся с тем, что навсегда определило его жизнь как “тюремного доктора” и через 30 лет вывело на улицы столицы 20 тысяч униженных и оскорбленных, чтобы проводить “своего доктора” в последний путь... И сейчас тюрьмы не сахар на святой Руси. Но в начале XIX века это было нечто невообразимое. В это время была напечатана книга англичанина Говарда, обратившего внимание на состояние мест заключения и тем положившего начало “тюремному делу”. Это не прошло и мимо внимания российских властей. Александр I поручил англичанину обследовать петербургские “места скорби”. И вот результаты этого обследования, представленные императору. “Тюрьмы Петербурга, — писал англичанин, — это мрачные, сырые комнаты, почти лишенные воздуха, с земляным или гнилым деревянным полом. Свет проникает сквозь узкие щели на уровне пола. Нет ни отхожих мест, ни умывальников. Все спят вповалку на полу из-за отсутствия даже нар. На ночь ставится параша. В обыкновенных комнатах содержится до ста человек. В помещении на 50 человек содержится 200. В местах, предназначенных для исправления нравов, царит разврат, нагота, холод, гладкая нужда и мучительство”. Еще хуже в “съезжих домах” — так называли наши СИЗО. Женщины здесь не отделены от мужчин, надзор за теми и другими возложен на гарнизонных солдат и надсмотрщиков, получающих грошовое содержание и потому обкрадывающих несчастных. Дети, взрослые, старики сидели вместе; заподозренные в полицейских нарушениях — вместе с убийцами. “В одном месте, — пишет обследователь, — сидели вместе дети 11—12 лет, разбойники, скованные цепью, и 72-летний Тимофей Георов, содержащийся уже 22 года”. Все содержались впроголодь: дежурному надзирателю выдавали 15 копеек ассигнациями на каждого заключенного, а уж сколько доходило до несчастного... Надежда только на подаяния, которые позволяли не умереть от голоду. Подаяния были, ибо известно, как на Руси: до суда — злодей, после приговора — страдалец. Но особенно тяжкие условия были в пересыльных тюрьмах. С этим и столкнулся Федор Петрович Гааз, когда откликнулся на зов князя Голицына и вошел в Тюремный комитет. И когда впервые увидел Московскую пересыльную тюрьму, то пришел в ужас. Московская пересыльная тюрьма находилась тогда на Воробьевых горах, напротив Девичьего поля и знаменитого монастыря. Здесь хотел Александр I воздвигнуть храм Спасителю. По замыслу архитектора, грандиозное сооружение должно было состоять из трех частей величественного комплекса. Но воровство подрядчиков и строителей привело к неподъемному удорожанию постройки. Работы прекратили, архитектор угодил под суд, а недостроенные сооружения отдали под пересыльную тюрьму, с которой неразрывно связал свое имя доктор Гааз. Через эту пересылку шли арестанты, ссылаемые из 24 губерний, не менее 6 тысяч человек в год. Здесь формировали “этапы” и по знаменитой Владимирке (теперь – проспект доктора Гааза) шли в Сибирь. Понятно, пешком — до Тобольска, Нерчинска, Сахалина. За 10 лет 160 тысяч человек, не считая жен и детей, следовавших за арестантом на поселение или на каторгу. Принявшись горячо за порученное дело, доктор Гааз увидел всю меру их страданий, далеко выходящих за пределы установленной законом кары. И прежде всего поразило доктора “препровождение ссыльных на пруту”. Это дьявольское изобретение, до которого не додумалась изощренная в пыточных делах средневековая инквизиция, обрекало людей на немыслимые страдания. В 1824 году по распоряжению начальника Главного штаба российской армии генерала Дибича “в виде опыта” были введены особые прутья для ссылаемых в Сибирь через Казанскую, Пермскую и Оренбургскую губернии. На толстый аршинный железный прут с ушком надевались 10 запястий арестантов, в ушко вдевался замок, а в каждое запястье заключалась рука. Ключи от замка находились у конвойного унтер-офицера в особой сумке, которая запечатывалась начальником этапа. Распечатывать сумку во время пути не дозволялось. На прут нанизывались правонарушители без различия степени вины: убийцы, мелкие воришки, дебоширы, утратившие паспорт, ссылаемые помещиком строптивые крепостные. Представьте только этих скованных прутом людей за целый день пути. Люди сбивались с ноги, слабые тягали сильных, запястья натирали руки, железо накалялось под солнцем и становилось ледяным на морозе. Наконец... по естественной нужде одного останавливались все и всё делалось при всех. Люди завидовали каторжникам: шли в кандалах, но все же каждый сам по себе.
Так именно с этим прутом и столкнулся доктор, когда стал директором Тюремного комитета и получил под наблюдение пересыльную тюрьму на Воробьевых горах. Федор Петрович услышал слезные мольбы ссыльно переселенцев, просивших как благодеяния уравнять их с каторжными. Он сразу же восстал “против прута”. Ему советовали“отойти от зла”, не вмешиваться, ибо таковы правила, а плетью обуха не перешибешь. Доктор не отошел: он начал бомбить все инстанции с требованием отмены прута, и прежде всего министра внутренних дел Закревского. Он доказывал,что пытка прутом не предусмотрена ни одним приговором, что она не имеет смысла хотя бы в том, чтобы выбить признание, как это делают в пыточных застенках. А здесь пытка лишь потому, что так удобнее охране. Сочувствие он нашел лишь умосковского генерал-губернатора князя Голицына. Но даже тот был не в силах пробить стену тогдашней “законности”. Обращение Голицына к министру внутренних дел — “сей образ пересылки крайне изнурителен для сих несчастных и превосходит самую меру возможного терпения” — вызывало лишь раздражение:“. Генерал-губернатор возбуждает общий вопрос, не имеющий отношение к Москве, и как бы указывает министру на непорядки в области его исключительного ведения”.Военному министру графу Чернышеву, генералу Канцевичу, командиру корпуса внутренней стражи, тоже не нравилось вмешательство в их “ведения”. Они знали,что за ходатайствами московского губернатора стоит беспокойный доктор Гааз. Но сказать Голицыну “не мешайся не в свое дело” тоже было нельзя; оставалось ответствовать бюрократическим измором. Запросили мнения этапных командиров опруте. Те, понятно, ответили, что “никаких неудобств от заковки на прут не представляется”. Князь Голицын обратился к самому государю. И только тогда...прут заменили подвижной цепью семи вершков с наручниками. Но десяток людей всеравно оставались скованными друг с другом — охране так было удобнее.Генерал-губернатор опустил руки. Но не доктор Гааз. Прежде всего, он задумал освободить от прута руки арестантов. И сконструировал облегченные кандалы. Обычные каторжные весили 5 фунтов.Доктор облегчил до 3 фунтов,к тому же их можно было поддевать к поясу. В этих кандалах можно было свободнее идти. Арестанты назвали их “гаазовскими”. Но и тут доктор встретил сопротивление. Где взять эти “гаазовские кандалы”? Тогда он за свой счет создал кузницу для изготовления кандалов. А князь Голицын своей властью всех поступавших из 24 губерний арестантов приказал перековывать и уже в таком виде отправлять по этапу в Сибирь. Таким образом, вопреки сопротивлению службы охраны, прут оказался уничтоженным. “Так, — писал современник, — серьезнозадумался над страданиями людей среди общего жестокого равнодушия уроженец чужой страны”. Однако в 1844 году умер князь Голицын. Все дело облегчения участи арестантов, перековки их в Москве могло погибнуть. Тогда доктор Гааз,чтобы обратить внимание царя “на прут”, написал горячее письмо прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV, умоляя короля обратить внимание на это своей сестры,жены Николая I. Только тогда дело завершилось в пользу доктора и к негодованию петербургских чиновников, называвших Гааза “утрированным филантропом”. Назначенный секретарем Тюремного комитета, доктор Гааз со всей немецкой основательностьюотносился к своим обязанностям. В течение 25 лет было всего 293 заседания комитета, и только один раз он отсутствовал. Комитет, кроме всего прочего,выполнял функции комиссии о помиловании. В юридической практике того времени была такая новелла — “оставлении в подозрении”. При отсутствии собственного признания и узаконенного числа свидетелей следователь не передавал дело в суд, но фактически лишал человека всех прав и отправлял в ссылку.В документах комитета есть 142 ходатайства доктора о помиловании или пересмотра дела. Председателем комитета был митрополит Филарет, всемогущий иерарх, перед которымдрожала вся Москва. Был он крутого нрава, не терпел возражений. Председателю надоедали постоянные ходатайства Гааза о помиловании “невинно осужденных”.—Вы все говорите о невинно осужденных, — сказал митрополит, — таких нет. Если вынесен законный приговор и человек подвергнут надлежащей каре, значит, он виновен.— Да вы, владыко, о Христезабыли! — вскочил доктор. Повисла тягостная тишина, все ждали вспышки. Однако митрополит опустил голову, минуты шли тягостно — никто еще не решался так дерзить митрополиту. Наконец, тот поднялголову и сказал:—Нет, Федор Петрович, не я забыл о Христе. Это Христос забыл меня...Доктор не останавливался ни перед чем, для него не было злодеев и душегубов, а лишьлюди, которые нуждались в помощи. “Необходимо, — говорил он, — справедливое отношение к виновному, сострадание к несчастному, призрение больного”. В1839 году он собрал 11 случаев отказа рассмотреть его ходатайства Комитетом инаписал прямо к царю. Ему ответили, что обращаться надо “куда следует”, а не к персоне государя. А через некоторое время Московский тюремный замок посетилНиколай I. Тому сказали: доктор Гааз самовольно задерживает приговоренных к ссылке, а это “против правил”. Царь, любивший во всем порядок, резко упрекнул доктора. Гааз ответил непочтительно. Николай нахмурился. Тогда доктор пал на колени. Николай Павлович, знавший Гааза, поднял его: “Полно, Федор Петрович, я на тебя не сержусь”. “Не за себя, государь, хлопочу, а за семидесятилетнего старика,который по дряхлости не может идти в Сибирь. И за двух сестер, молодых девушек,ссылаемых туда же. Они неразлучны, но одна заболела, ее оставляют, а другую ссылают. Больная просит, чтобы и ее отправили, лишь бы не разлучаться”. Теперь император бросил гневный взгляд уже в сторону свиты...“Тюремныйдоктор” был бесстрашен перед царями. Но был бессилен перед вязкой бюрократической волокитой, которая губила все его начинания. И ему приходилось жертвовать всем, чтобы нести добро людям. Он добивался ремонта больничной палаты при тюрьме, ему отпускали 400 рублей, но работы обошлись в 470. И ничтоне могло подвигнуть начальство на покрытие разницы — доктор докладывал свои...В преступнике, сколько бы тяжкие дела он ни совершил, Федор Петрович видел человека, больного душой. Не сумасшедшего, а именно больного. Тесно общаясь с ними, доктор видел, с какой жадностью эти отверженные тянутся к слову Божьему.Он пошел с ходатайством к церковным властям о печатании и раздаче ссылаемым Евангелия и брошюр духовного поучительства. Церковные власти, конечно, приветствовали это, но ничего не делали. Гааз на собственные средства стал покупать книги, вовлек в это дело богатых купцов. Только один из них на 30тысяч рублей купил 54 тысячи азбук и 11 тысяч Евангелий. За свой счет Гааз издал в 1841 году книжку “А.Б.В. христианского благочиния (А.Б.В. — азбука) иоб оставлении бранных слов и выражений”...И понятно, почему быстро исчезла карета с белыми лошадьми, с молотка пошла суконная фабрика, продано процветающее некогда имение и пришлось хоронить одинокого доктора-чудака за счет полиции...Но хоронить его вышла вся Москва. Своей семьи “тюремный доктор” не имел. Он навсегда оказался обрученным с “самыми последними”. Узнав о смерти своего любимого доктора, каторжане на Нерчинских рудниках приобрели на свои деньги икону святого Феодора Стратилата. Нацентральной аллее Введенского (Немецкого) кладбища стоит могучий серый камень,на нем — большой крест из красного гранита. Вокруг могилы ограда из кандалов.Могила всегда в цветах. Проходящая мимо старушка останавливается и крестится напамятник:—Святой доктор, Федор Петрович! Напамятнике выбиты его знаменитые слова, которым он сам следовал всю жизнь: СПЕШИТЕ ДЕЛАТЬ ДОБРО!
Анри Дюнан История возникновения общества Красного Креста и его флага. В 1863г. в Швейцарии, в Женеве, усилиями ряда общественных деятелей и, прежде всего, Анри Дюнана Флаг Красного Креста <noindex><noindex></noindex></noindex> (получившего в 1901 г. Нобелевскую премию) было созвано неофициальное совещание 26 представителей благотворительных обществ 16 стран. Идея создания общества с целью помощи раненым и больным воинам воюющих сторон возникла у Анри Дюнана в 1859 г., когда он стал свидетелем битвы при Сольферино между франко-итальянской и австрийской армиями. В августе 1864г. на следующее совещание в Женеву съехались уже не только представители благотворительных обществ, но и дипломаты некоторых стран. Документ, подписанный на этой конференции "Об улучшении участи раненых и больных воинов", получивший название Женевской конвенции, с некоторыми уточнениями и дополнениями существует и в настоящее время. Конвенция содержит соглашение о том, что медико-санитарные учреждения и весь их персонал должны пользоваться правом неприкосновенности, оказывая помощь раненым и больным обеих воюющих сторон. Этой же конвенцией был установлен отличительный знак медико-санитарной службы - красный крест на белом фоне. Был создан Международный комитет Красного Креста (МККК), который видит свою задачу в том, чтобы предоставлять защиту и оказывать помощь пострадавшим в вооружённых конфликтах и внутренних беспорядках. Принцип, которым руководствуется МККК, заключается в том, что даже война должна вестись в определённых рамках, накладывающих ограничения на методы и средства ведения военных действий и поведение воюющих сторон. Свод основанных на этом принципе правил составляет международное гуманитарное право, в основе которого и лежат Женевские конвенции. Женевские конвенции подписали все государства мира, что делает их наиболее универсальными из всех международных соглашений. Четыре части женевского Красного Креста символизировали четыре доблести: умеренность, благоразумие, справедливость и мужество. Знак был создан путем обратного расположения цветов государственного флага Швейцарии, где проходила конференция. Анри Дюнану оказали поддержку прусская королева Августа и русская великая княгиня Мария Павловна. Таким образом, по своему происхождению эта эмблема не носит религиозного характера, однако мусульманские страны отказались от нее из-за того, что это крест, и взяли в качестве эмблемы своих обществ Красный Полумесяц (Турция, затем Египет, Афганистан, Пакистан и другие страны) и знаки Красного Льва и Солнца (Персия). В 1980 г. в Иране знак Красного Льва и Солнца был заменен знаком Красного Полумесяца. В 1867г. к Женевской конвенции "Об улучшении участи раненых и больных воинов" присоединилась и Россия, создав Российское общество попечения о раненых и больных воинах - Российское общество Красного Креста. Впервые общество выступило на международной арене в 1879г., приняв участие в оказании помощи раненым в Франко-прусской войне. Особенно активно деятельность Общества проявилась в Русско-Турецкой войне 1877-1878гг. Официальное название "Российское общество Красного Креста" оно получило только в 1879г. Для награждения наиболее отличившихся обществу было разрешено иметь специальные нагрудные знаки, которые носились на мундирах слева. Красный Крест является защитной эмблемой и зарегистрированным знаком Международного Движения Красного Креста и Красного Полумесяца, поэтому использование этой символики другими организациями запрещено международным законодательством. Женевская конвенция 1949 года. закрепила правовой статус МККК, поэтому знак Красного Креста (и Красного Полумесяца) охраняется во всем мире.
Армия спасения. История. «Армия Спасения» была основана в Ист-Энде Лондона священником - методистом Вильямом Бутом и его женой Кэтрин Бут. Первоначально, организация назвалась «Ист-Эндской лондонской христианской Миссией», но с 1878 года приобщилась и к помощи участникам военных действий, когда сын Вильяма Бута Бромвелл Бут возразил против названия - «доброволец» и заявил, что он – или солдат регулярной армии, или никто. Тогда и было принято название «Армия Спасения». С тех пор Вильям Бут стал известен, как генерал, Кэтрин была названа - «Мать Армии Спасения». Вильям проповедовал бедным, а Кэтрин работала с богатыми, получая финансовую поддержку в пользу их работы. Она также действовала как религиозный миссионер, необычный для того времени; впервые было заявлено, что женщины имели право проповедовать дело фонда христианской Миссии наравне с мужчинами. Вильям Бут описал так свой подход к организации: « три ‘лучшие «S's», выражающие путь, которым «Армия» управляла и «вверх», и «вниз»: во-первых, суп; во-вторых, мыло; и, наконец, спасение».( Soup, Soap, Salvation). В 1880 году «Армия спасения» начала свою работу в трех других странах: Австралия, Ирландия, и Соединенные Штаты. Не обязательно было быть официальным чиновником «Армии Спасения», чтобы открыть отделение «Армии» в новой стране; иногда член «Армии спасения» эмигрировал в страну и начинал сотрудничать с властью страны, как представитель «Армии спасения». Когда первые официальные чиновники прибыли в Австралию и Соединенные Штаты, они уже нашли группы членов «Армии спасения», ожидающие их. Вначале новообращенные «Армии спасения» были алкоголиками, наркоманами, проститутками и другими нежелательными и неудобными членами законопослушного христианского общества. «Армия Спасения» не требует от своих «солдат» исполнения религиозных обрядов. Она ждёт от них христианского смирения и внутреннего совершенствования. Её участники должны полностью воздерживаться от алкоголя, от курения, от наркотиков и от азартных игр. Её «солдаты» носят униформу, соответствующую обычаям страны, в которой они работают; униформа может быть белой, серой, цвета морской волны, хорошо выглядеть, в некоторых областях она даже разработана, как сари. Любой член общества встречается, как долгожданный друг. «Армия Спасения» работает в 118 странах.
Иван Александрович Ильин (28 марта (<noindex>9 апреля</noindex>) <noindex>1883</noindex><noindex>[2]</noindex>, <noindex>Москва</noindex> — <noindex>21 декабря</noindex><noindex>1954</noindex>, <noindex>Цолликон</noindex>) — русский правовед,<noindex>писатель</noindex> и <noindex>публицист</noindex>, сторонник <noindex>Белого движения</noindex> и последовательный критик коммунистической власти в <noindex>России</noindex>, идеолог <noindex>Русского общевоинского союза (РОВС)</noindex>.
О терпении. У каждого из нас бывает иногда чувство, что его силы приходят к концу, что он больше не может, жизнь так тягостна, так унизительна, и ужасна, что переносить её дольше нельзя. Но время идёт, оно приносит нам новые тяготы и новые опасности – и мы выносим их; мы справляемся с ними, не примиряясь, и сами не знаем потом, как мы могли пережить и перенести всё это. Иллюзия «невозможности» рассеивается или приближается к событиям, душа черпает откуда-то новые силы и мы живём дальше, время от времени впадаю в ту же иллюзию. Оно понятно: наш взор близорук и поле нашего зрения невелико: мы сами не обозреваем тех сил, которые нам даны и недооцениваем их. Мы не знаем, что мы гораздо сильнее, чем это нам кажется: что у нас есть чудесный источник, которого мы не бережем; дивная способность, которую мы не укрепляем: великая сила личной и национальной жизни, без которой не возникла и не удержалась бы никакая культура. Я разумею – духовное терпение. Что сталось бы людьми и, прежде всего, с русскими людьми, если бы не духовное терпение? Как справились бы мы с нашей жизнью и с нашими страданиями? Стоит только окинуть взглядом Россию за тысячу лет и сам собой возникает вопрос: как мог русский народ справится с этими несчастьями, с этими лишениями, опасностями, болезнями, с этими испытаниями, войнами и унижениями? Сколь велика была его выносливость, его упорство, его верность и преданность – его великое искусство не падать духом, стоять до конца, строить на развалинах и возрождаться из пепла. И если мы, поздние потомки русских стоятелей и терпеливцев, утратим это искусство, то мы должны найти его вновь и восстановить в себе, иначе ни России, ни русской культуре не бывать. Всё время пока длится жизнь, она несёт нам своё «да» и «нет», силу и бессилье, здоровье и нездоровье, успех и неуспех, радость и горе, отвращение и наслаждение. И вот мы должны, как можно раньше, научиться спокойно принимать отказы жизни, бодро смотреть в глаза надвигающемуся «нет» и приветливо встречать неприветливую изнанку земного бытия. Пусть приближается низина жизни, пусть грозит нежеланное, неудобное, отвратительное или страшное. Мы не должны помышлять о бегстве или проклинать свою судьбу. Напротив, надо думать о том, как одолеть беду и как победить врага. Нам надо одолеть в себе малодушие и не предаваться растерянности. Надо воспитать в себе жизненного строителя: спокойно предвидеть наступление неприятеля и твёрдо встречать его с уверенностью в собственной победе, ибо победа без этой уверенности невозможна ( не убивать вас учат, а побеждать). Искусство духовной победы состоит в том , чтобы извлекать из борьбы с лишениями всё новую и новую силу духа. Испытание посылается нам именно для творческого преодоления, для очищения, для углубления, закаления и укрепления. Счастье – балует, нежит человека. Чтобы он стал слабее самого себя.
Несчастье – школа терпения и научает человека быть сильнее самого себя. Это нелегко – надо учиться идти навстречу неудовлетворенности и безрадостности с «поднятым забралом». Жизнь человеческая покоится вообще на управлении самим собой и на самовоспитании. Искусство жить – это искусство воспитывать себя самого в направлении к тому образу своего подобия, которое создал Бог. Отвлечение, утешение и радость ждут нас повсюду – нужно только умение воспринимать их и предаваться им. И нет такого безрадостного тупика в жизни, которого нельзя было бы проломить молитвой, терпением или юмором. Надо упражняться в терпении, надо научиться терпеть легко. И, что бы не пришлось человеку переносить: грохот машины или головную боль, голод или страх, одиночество или тоску – он не должен пугаться спозаранку, ибо застращенная душа теряет власть над собой. Страх возникает от воображения опасности или гибели, а храбрость есть власть над своей фантазией. Не надо предвосхищать возможное зло и осуществлять его в воображении: кто это делает, тот заранее готовит в своей жизни место для него, помогает ему и обессиливает себя. Он заранее застращивает и разочаровывает своё терпение и становится его предателем. Терпение есть своего рода доверие к себе и к своим силам. Оно есть душевная неустрашимость, спокойствие, равновесие, присутствие духа. Оно есть способность достойно и спокойно предвидеть возможное зло жизни и, не преувеличивая его, крепить собственную силу: «Пусть наступит неизбежное, я готов считаться и бороться с ним и выдержки у меня хватит». Мы не должны бояться за своё терпение и пугать его этим, а малодушное словечко «я не выдержу» совсем не должно появляться в нашей душе. Терпение требует от нас доверия к себе и усиливается вдвое и втрое. А если час пришел, если испытание началось и терпение впряглось своею силою, тогда важнее не сомневаться в нём и его выдержке. Лучше всего не думать вовсе – ни о том, что терпишь, ни о своём терпении; если же думаешь о своём терпении, то думай с полным доверием о его неисчерпаемости. Стоит сказать себе: «Я не могу больше» – тут же наступает ухудшение. Стоит только сосредоточится на своём страдании – и оно тот час же начинает расти и пухнуть, оно превращается в целое событие и заслоняет все горизонты. Когда вашу душу охватывает отчаяние – дело кончено, дух человека погиб. Что же тогда: лучше дать отчаянию вылиться в слезах, открыть своё сердце верному другу, очистить сердце в молитве и тогда душа почувствует снова благодатную готовность терпеть всё до конца. Но лучше не доводить себя до таких срывов. Для укрепления терпения у человека есть два способа: юмор по отношению к себе и молитвы в обращении к Богу. Юмор есть улыбка земной мудрости при виде стенающей твари. Эта улыбка должна родиться из самого страдания и тогда она даст облегчение. Тогда самотерпение улыбнётся вместе с духом и тварью и вся душа человека объединится и укрепится для победы. Мир человеческий не одинок в своём страдании, ибо Бог страдает с ним и о нём.Смысл страдания и терпения в том, чтобы принять и вынести посланное нам страдание, но и преодолеть его, то есть добиться того, чтобы наш дух перестал зависеть от него. Оно должно пробудить в нас новые источники жизни и любви, осветить нам по-новому смысл жизни, помочь своим ближним, своей семье. Терпение – есть напряженная активность духа. Терпение - есть искусство не только жить и страдать: оно есть, кроме того, вера в победу и путь к победе. Более того , оно есть самоё победа, одоление слабости, уныния, страдания – победа над длительностью, сроками и временем.
Философский пароход. Высылка властями РСФСР примерно 225 неугодных ей интеллектуалов за границу в сентябре и ноябре 1922 года. В числе высылаемых – преподаватели вузов, философы, публицисты, экономисты, литераторы, врачи, агрономы, инженеры и т.п. Интеллигенты высылались разными путями, но наибольшая партия примерно в 160 человек была отправлена из Петрограда морем на двух немецких пароходах... «Процесс завершился 7 августа, а уже 9-го выделенная Политбюро двумя месяцами раньше «тройка» в составе Льва Каменева, наркомюста Дмитрия Курского и заместителя Дзержинского Иосифа Уншлихта подготовила список интеллигентов, подлежащих высылке за границу. Указание составить такой список и осуществить высылку дал Ленин - ещё до того, как его постиг удар (25 мая), приковавший вождя к постели более чем на три месяца. 1 июня вступил в силу новый Уголовный кодекс, который определил высылку за границу вторым по суровости (после смертной казни) наказанием за совершение особо опасного государственного преступления. Всё же предполагалось, что наказание это избирает суд. Однако «социалистическое правосознание» позволяло не считаться с этими «буржуазными предрассудками». По указанию ЦК принятие окончательного решения взяло на себя ГПУ. Список, составленный «тройкой», ведомство Дзержинского увеличило затем почти вдвое. Теперь в нем было около 160 человек. Этому предшествовал тщательный отбор, проведённый по схеме, разработанной тем же Дзержинским: Надо всю интеллигенцию разбить по группам. Примерно: 1) беллетристы, 2) публицисты и политики, 3) экономисты [...] Сведения должны собираться всеми нашими отделами и стекаться в отдел по интеллигенции. На каждого интеллигента должно быть дело». Отобранные по этой схеме оставляли в своем «деле» обязательство никогда не возвращаться на территорию РСФСР, в противном случае, и они письменно соглашались на это, их ожидал расстрел без суда. Каждому изгнаннику разрешили взять с собой «одно зимнее и одно летнее пальто, один костюм, по две штуки всякого белья, две денные рубашки, две ночные, две пары носок, две пары чулок». Проводы запрещались. Презрев опасность, на Николаевскую набережную Петроградского морского порта всё же пришли несколько человек - увы, не более десяти. Среди них был и художник Юрий Анненков - он станет эмигрантом чуть позже. На этих условиях высылались лучшие умы России, её гордость, её творческий и духовный потенциал - мозг великого народа (по ленинской терминологии, «не мозг, а говно»). Основную массу изгнанников составляли философы, в связи с чем пароход, увозивший их в Европу, получил название «философского». Вместе с ними отправлялись в изгнание «выброшенные с территории РСФСР» (такой была формулировка официального сообщения для печати) крупнейшие экономисты, психологи, юристы... Вот лишь те, кто уже имел или вскоре получил мировую известность: Николай Бердяев, Семён Франк, Иван Ильин, Лев Шестов, Николай Лосский, Фёдор Степун, Василий Зенковский, Иван Лапшин, Борис Вышеславский, Александр Изгоев. Высылались также ректор Петроградского университета профессор Лев Карсавин, член-корреспондент Российской академии наук, историк Александр Кизеветтер, социолог Питирим Сорокин, писатель Михаил Осоргин. Список корректировал и дополнял лично Ленин. Покойный Дмитрий Волкогонов уже обратил внимание на то, что Ленин производил отбор в тот момент, когда Крупская занималась с ним простейшими упражнениями для семилетнего ребёнка, которые вождь, судя по сохранившимся тетрадкам, не был в состоянии решить: умножение двузначных чисел на однозначные».
Профессор И. А. Ильин и князь С. Е. Трубецкой. Рисунок И. А. Матусевича, сделанный на борту парохода, плывущего в Германию. 1922 В результате акции были высланы: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, В. В. Зворыкин, В.И. Иванов, И.А. Ильин, И.И. Лапшин, Н.О. Лосский, П.А. Сорокин, С.Е. Трубецкой, С.Л. Франк, Л.И. Шестов и многие другие.
в миру - Джованни Франческо ди Пьетро Бернардоне - <noindex><noindex>1182</noindex></noindex> - <noindex><noindex>1226</noindex> </noindex> Франциск Ассизскийй Хотя первые жития Франциска написаны тотчас после его смерти, когда было в живых ещё много очевидцев его первых шагов к идеалу, однако, в виду назидательной цели, авторы этих житий мало заботились о точном установлении биографических данных своего героя. Самая скудость этих данных открыла простор благочестивому и поэтическому вымыслу ;действительный образ Франциска закрыт от нас легендарным, в созидании которого принимала участие не только богословская литература житий, но и народная фантазия. Но если историк, ищущий достоверных фактов, испытывает затруднения в лабиринте накопившихся сказаний, то биограф Франциска не может жаловаться на творчество легенды, так как оно лишь ярче осветило коренные свойства его личности. Основным свойством Франциска было живое, отзывчивое чувство сострадания. Это чувство не привело его к мировой скорби; подвлиянием его жизнерадостной натуры и поэтического чутья, чаявшего живую душу во всем живущем, сострадание преобразилось в нём в любвеобильное сочувствие, охватывавшее всю природу, одушевлённую и неодушевлённую, везде представлявшуюему, по словам его гимна ,братьев и сестёр. Образ нищего и страдающего Христа, призывающего всех следовать за ним,стал для Франциска источником откровения , дал содержание его личной жизни и направление его деятельности; принесши покаяние. то есть оторвавшись от мира, он признал своей задачей призывать и других к такому же покаянию, чтобы следовать за нищим, странствующим Христом.
Франциск Ассизский отказывается от имущества. <noindex>Джотто</noindex> (фреска в <noindex>церкви Сан-Франческо в Ассизи</noindex>) Проповедь такого идеала могла привести Франциска к столкновению с духовенством и курией;но глубокое смирение, проявлявшееся в наивно-трогательных формах и, однако, бывшее плодом усиленной работы над собой, удерживало Франциска в среде церкви. Неспособный кого-либо осуждать, Франциск не мог сделаться реформатором; его призыв к евангельскому совершенству не стал, как у <noindex><noindex><noindex>вальденсов</noindex></noindex></noindex>, поводом к разрыву с папством, а, напротив, привел к усилению религиозного энтузиазма в пределах католической церкви. По преданию, Франциск совершил много чудес, он исцелял слепых, воскрешал мёртвых, лечил паралитиков, ревматиков, прокаженных. больных водянкой.
Отправить другу ссылку на эту запись
Посмотреть профиль
Пометить как прочтённый