Per aspera ad astra, или Нетленные "консервы"

В любом музыкальном направлении существуют произведения, которые и в профессиональной, и в любительской среде воспринимаются в качестве олицетворения данного конкретного направления. В белькантовой опере таким бесспорным сочинением является "Норма". Написанная в 1831 году, эта опера не сходит с театральных сцен уже почти два столетия, оставаясь бесспорным шедевром на все времена. История оперного исполнительства полна именами примадонн и премьеров, которые блистали в этом сочинении. Несмотря на вечные и бесконечные разговоры о кризисе голосов, всегда находились исполнители и, прежде всего, исполнительницы, способные донести до слушателя необыкновенную красоту шедевра Беллини.
Особенностью "Нормы" является возможная вариативность типа голоса при исполнении партии Адальджизы. Общепринятой является традиция поручать эту партию меццо-сопрано для создания контраста с главной героиней. Однако не будем забывать, что Джулия Гризи - первая исполнительница партии Адальджизы - была сопрано. В наше время было немало попыток вести в обиход исполнение "Нормы" с двумя сопрано, однако это до сих пор воспринимается скорее как экзотика. Традициионный вариант с участием сопрано и меццо остается основным и в наши дни.
К счастью, с наступлением эпохи звукозаписи "Норма" была многократно зафиксирована как в студийных вариантах, так и в живых исполнениях. Поэтому дискография этой оперы весьма многочисленная и разнообразная.

1. Каллас, Стиньяни, Филиппески, Росси-Лемени/ Серафин
Студийная запись 1954 года, до сих пор остающаяся непревзойденной ни по уровню мастерства, ни по силе художественного воздействия. Каллас на момент записи находилась в оптимальной вокальной форме. Ее пение поражает богатейшей нюансировкой, способной передать малейшие движения души главной героини. Непередаваемый эффект производит органное звучание нижнего регистра в драматических моментах, а исполнение Casta diva давно стало эталонным для всех последующих поколений белькантовых примадонн. Певице удаются настоящие фокусы, основанные на безукоризненном контроле над дыханием. Регистры, при всех особенностях звучания, выровнены максимально. Мелкие украшения служат не для самолюбования, но для выражения силы чувств. Этим исполнением Каллас поставила памятник самой себе. На таком фоне заметно отступает на второй план "королева гласных" Эбе Стиньяни. Голос Стиньяни - уникальный по красоте природный инструмент, поддержанный великолепной "старой школой". Необыкновенно красивое меццо с чисто женским звучанием преодолевает высокую тесситуру без видимых усилий и напряжения. Однако невозможно скрыть, что Стиньяни - это всего лишь вокалистка, пусть и исключительного уровня. В ее прекрасном пении явно не хватает драматизма. Зато он в достаточном количестве присутствует у Марио Филиппески, имя которого ныне вспоминают очень редко. А ведь это был тенор высочайшего международного уровня с очень ярким и выразительным голосом драматического плана. По моему мнению, именно Филиппески сделал самую впечатляющую интерпретацию каватины Поллиона Meco l'altar di Venere. Его стальные верхние ноты просто поражают. Росси-Лемени тоже находился в прекрасной форме, но все же на фоне своих коллег ничем не выделялся. Дирижирование Серафина оставляет сильное впечатление с самых первых тактов увертюры. Это тот самый случай, когда можно говорить о конгениальности трактовки и исполнения замыслу автора.

2. Каллас, Людвиг, Корелли, Дзаккариа/ Серафин
Вторая студийная запись Серафина и Каллас, сделанная в 1960 году. Возможно, этой записи бы не было, если бы не наступила эпоха стереозвука. Уолтер Легге принял нелегкое для себя решение (он был апологетом моно) повторно записать "Норму" с Каллас, чтобы увековечить голос величайшей певицы в стереформате. Трудность такого решения объясняется объективным состоянием голоса Каллас. Певица только начала оправляться от глубокого вокального кризиса. Тем не менее, вторая запись представляет ничуть не меньший интерес, чем первая. При заметном сужении вокальных возможностей Каллас заметно большее внимание уделила драматической составляющей образа жрицы друидов и очень в этом преуспела. При подобной наполненности чувствами и эмоциями регистровые неровности и появившийся кач на верхних нотах как бы выносятся за скобки. На это не обращаешь почти никакого внимания, потому что на фоне общей глубины интерпретации дефекты воспринимаются как нечто незначительное. Особого накала чувств и страстей Каллас достигает в финальной сцене оперы, где ее голос звучит с полнейшей самоотдачей и просто потрясает своим трагизмом. Выбор Кристы Людвиг в качестве исполнительницы партии Адальджизы для меня до сих пор представляется несколько странным и неочевидным. Конечно, это трактовка очень высокого уровня по мастерству исполнения и уверенности владения голосом. Но при всех достоинствах у Людвиг был голос чисто немецкого тембра, достаточно жесткого в своей основе. Этот опыт прикосновения к белькантовому репертуару так и остался единственным в биографии выдающейся певицы. Зато совершенно роскошно звучал Франко Корелли в партии Поллиона. Известно, что певец, мягко говоря, не любил петь эту роль, так как все лавры после спектакля доставались примадонне, то есть Каллас. Но от записи певец отказаться не мог, и в результате мы имеем еще одно практически эталонное исполнение. Корелли несколько более скромно, на мой взгляд, подошел к каватине, обойдясь без вставной крайней верхушки, но феноменальная красота тембра в сочетании с необыкновенными динамическими возможностями с каждой новой сценой захватывает все больше. В итоге финальную сцену, как мне кажется, до сих пор не смог перепеть никто. Никола Дзаккариа со своим суховатым, но очень точным голосом создал достаточно выпуклый образ Оровезо, как бы оттеняя голосовую роскошь Корелли и пламенный вокал Каллас. Туллио Серафин во второй записи предложил более умеренные темпы, которые добавили опере монументальности и величия. Отчасти это было продиктовано состоянием вокального аппарата Каллас, но, я полагаю, не только этим одним. Просто Серафин предложил несколько иной взгляд на партитуру. В итоге получилась еще одна незабываемая интепретация.

3. Каллас, Симионато, Дель Монако, Дзаккариа/ Вотто
Живая запись из "Ла Скала" 1955 года выдающихся художественных достоинств. Тройственный союз главных персонажей подобен огнедышащему вулкану. Пение из серии "никто не хотел уступать". Каллас поет с полнейшей отдачей, так как ее, что называется, подпирают с обеих сторон. Дель Монако находится в блестящей форме и разит своим иерихонским голосом подобно архангелу. Симионато тоже от него не отстает. Хотя у нее получается все же чуть ли не Адальджиза-соперница. Каллас мечет громы и молнии, при этом не забывая о точности вокала. В финальном терцете первого акта высекаются искры, вспыхнувшие костром в завершении оперы. На фоне такого феерического пения уверенный вокал Дзаккариа отходит на второй план. Дирижирование Вотто впечатляет по полной программе. Иначе как выдающейся его лидирующую роль назвать невозможно. Этот спектакль - живой образчик певческого стандарта золотой эпохи великих голосов. Каллас в целом демонстрирует грандиозный уровень и навсегда утверждает за собой право именоваться величайшей Нормой.

4. Сазерленд, Хорн, Александер, Кросс/ Бонинг
Запись 1964 года, вызывающая мое активное неприятие и даже раздражение. Особенно на фоне студийных и живых исполнений Каллас. Причина проста: мне совершенно непонятно, чем в этой студийной версии занимаются Сазерленд и прежде всего Бонинг. Налицо полное отсутствие стилистического соответствия. В это трудно поверить, но отторжение от услышанного было столь велико, что эту запись я заставил себя дослушать только с третьей попытки. Пластилиново-аморфная Норма с шамкающим бессмысленным вокалом - такой я воспринимаю главную героиню у Сазерленд. Положение не спасает даже участие в записи Мэрилин Хорн. Она поет куда интереснее, чем Сазерленд, но дирижер и ее сумел все-таки утащить в общий бестолковый омут. В мужских партиях чувствуется сильное отсутствие латинской тембровой окраски. Оровезо у Кросса прозвучал несколько скрипуче. Александер по своим возможностям способен преодолеть трудности партии Поллиона, но все же хотелось бы этих трудностей вообще не замечать.
В моем личном рейтинге эта версия прочно удерживает последнее место.

5. Сулиотис, Коссотто, Дель Монако, Кава/ Варвизо
Загадочная и противоречивая студийная запись конца 60-х годов. Вышедшая на виниле вскоре после ее выполнения, была переиздана на СД только в 2015 году. К этой записи существуют большие и обоснованные претензии. Прежде всего, она имеет множество купюр. Наибольшей вивисекции подверглись партия Оровезо и хоровые фрагменты. К тому же Варвизо выбрал весьма стремительне темпы. В результате вся опера уложилась в рекордные 128 минут звучания, что более чем на 20 минут быстрее ближайшей конкурирующей версии. "Декка" выбрала на запись достаточно странный состав солистов. Является бесспорным фактом, что Елена Сулиотис не относится к белькантовым певицам. Ее стихия - это Верди и веризм. Именно в веристском ключе у нее решена партия Нормы. С главной музыкальной канвой певица справляется, хотя и не без труда, а вот украшения - это явно не ее стихия. Некоторые пассажи и целые куски в исполнении Сулиотис звучат непривычно для уха. И складывается образ Нормы, не вызывающей особого сочувствия. Уж слишком много плакатности в пении. К сожалению, исполнение Сулиотис было подкреплено еще более неудачным пением Марио Дель Монако. Певческие возможности великого тенора после автокатастрофы резко сдали. Прежде всего, по части тембра, который утратил былую красоту и насыщенность. Местами этот голос звучал крайне блекло и невыразительно, и невольно приходилось вспоминать о достижениях и впечатлениях, которые остались в далеком прошлом. Я уверен, что Преведи, изначально планировавшийся для участия в этой записи, спел бы партию Поллиона лучше. Карло Кава в своей урезанной партии показал жесткий голос черного тембра, но особо развернуться ему было негде. Зато ярчайшим лучом света в этом темном царстве стало пение Фьоренцы Коссотто. Это тот редчайший случай, когда исполнительница партии Адальджизы фактически спасла всю запись. Из всех многократно прослушанных исполнений Коссотто этой партии лучшее - именно это. Узнаваемый тембр звучит чарующе, уверенно, плавно, легко. Регистры ровны до степени идеальности, верха в дуэтных фрагментах просто сверкают. Уже хотя бы ради такого пения имеет смысл слушать всю эту запись.

6. Кабалье, Коссотто, Доминго, Р. Раймонди/ Чилларио
Запись 1971 года, в которой задействованы самые лучшие певцы своего поколения. Запись, которая должна была составить конкуренцию версиям с Каллас. Но не случилось. Причина крайне проста: более трескучего оркестра в "Норме" трудно себе представить. Именно оркестровые неудовольствия напрочь убивают впечатление от пения блистательных солистов. Благодарить за это мы должны исключительно дирижера. Видимо, у Чилларио был свой собственный взгляд на прочтение беллиниевской партитуры. Странный взгляд, должен сказать. Если говорить о певцах, то тут пальма первенства Кабалье бесспорна. Она звучит очень красиво, уверенно... и как-то бесстрастно. Примерно в аналогичном ключе поют и все остальные: техника высшего уровня, красота голосов запредельная, а вот с эмоциями как-то не случилось. В результате я считаю эту запись проходной. Для меня Кабалье-Норма гораздо полнее и интереснее раскрывается в ее сценических записях.

7. Кабалье, Коссотто и Бальони, Дж. Раймонди, Винко/ Молинари-Праделли
Запись одного из спектаклей "Ла Скала" на сцене Большого театра в июне 1974 года, известная, в том числе, благодаря почти скандальным обстоятельствам. В этот вечер на сцене побывало две исполнительницы партии Адальджизы - Фьоренца Коссотто и Бруна Бальони. Просто с Коссотто на сцене произошла внезапная вокальная катастрофа, она еле дотянула до конца первый акт, но на второй выйти уже никак не могла. Причем в речитативе и молитве голос Коссотто звучал нормально и ничто не предвещало беды. Но уже в дуэте с Джанни Раймонди появилась сиплость тембра. Как Коссотто вообще довела до конца первый акт, где надо спеть огромный дуэт с Нормой и пылающий страстями терцет, остается загадкой. Бальони надо было спеть только знаменитый дуэт второго акта, в котором она показала несомненную красоту голоса, однако при этом взвизгнула на крайней верхушке. Возможно, из-за нераспетости, возможно, из-за волнения. Волнение явно не пошло на пользу и Иво Винко. Но его можно понять. Все-таки не каждый спектакль с супругой случаются такие неприятности на сцене. В партии Оровезо Винко звучал хорошо, но в сцене выхода во втором акте в одном месте хрипанул. Поллион в исполнении Джанни Раймонди вышел корректным и не более. У Раймонди природный легкий лирический голос, а тут надо было сделать его героическим. Как известно, чудес не бывает, и превращение не состоялось. Но все-таки общий класс пения нельзя не оценить. Однако все эти претензии и замечания меркнут и теряют смысл и значение перед совершенно феноменальным исполнением, которое продемонстрировала Монтсеррат Кабалье. На мой слух, это лучшее ее пение в партии Нормы. Роскошный тембр, непередаваемая мелкая техника, неподражаемые пианиссими, впечатляющий драматизм ставят исполнение Кабалье в один ряд с трактовками Каллас. Разбирать такое пение не имеет смысла - его надо слушать.

8. Кабалье, Визи, Викерс, Феррин/ Патане
Еще одна живая запись 1974 года, сделанная на фестивале в Оранже через несколько месяцев после московской и известная как в аудио-, так и в видеоварианте. Одна из лучших и самых впечатляющих живых трактовок "Нормы". Здесь все исполнители находятся на своих местах. Джузеппе Патане очень тактично спрятался за ними, не выпячивая собственную персону. И это было правильное решение. Кабалье в этот вечер пела ничуть не хуже, чем в Москве. Исполнение было захватывающим. Остается только в очередной снять шляпу и преклонить колено. Прекрасное впечатление оставила Джозефина Визи, чей светлый серебристый голос очень подошел для Адальджизы. Странно, что певицу редко приглашали для работы в студии. Спектакль в Оранже позволяет убедиться в больших достоинствах этого голоса. Великолепным партнером обеих дам выступил Джон Викерс. Вот уж кому партия Поллиона оказалась по голосу! Настоящий драматический тенор огромной силы создавал образ мужественного и непреклонного римлянина. И при этом отходили в сторону присущие голосу и манере Викерса специфические приемы звукоизвлечения, которые в иной ситуации совсем не ласкают слух. Но в этот вечер публика была свидетельницей грандиозного пения. Очень неплохо спел Оровезо Агостино Феррин, хотя выделиться на фоне главных протагонистов было совершенно нереально.

9. Скотто, Троянос, Джакомини, Плишка/ Левайн
Очень спорная и при этом интересная студийная запись 1979 года. Спорность (а местами и неприятие) вызывает дирижерская трактовка Левайна. Дирижер предложил местами совершенно необоснованные быстрые темпы (запись длится 152 минуты). В результате многие важные музыкальные моменты очень сильно пострадали. Прежде всего, увертюра, исполненная в лихом кавалерийском темпе, и особенно весь финал первого акта, полностью скомканный дирижером и превратившийся в кашеподобный ничего не значащий ритурнель. Логически объяснить намерения Левайна не представляется возможным, так как в его трактовке встречались фрагменты с нормальной подвижностью по соседству с явно не обоснованными accelerando. Прямо скажу, слишком вольное обращение с партитурой и традициями ее исполнения. Однако никакие дирижерские выверты не помешали насладиться совершенно уникальным исполнением заглавной партии Ренатой Скотто. Это настоящий восторг! Правда, начинается этот восторг с неприятия выходного речитатива Sediziose voci, который сильно резанул по ушам. Но после этого... Скотто спела свою Норму самым выдающимся образом. Можно, конечно, искать и находить резкости в звучании некоторых переходных нот. Да, не без этого. Но какое при этом мастерство, какой темперамент, какая экспрессия! Какая техника взятия крайних верхов, в том числе на пианисимо. Скотто демонстрирует, что не только Кабалье могла феноменально контролировать звук в верхнем регистре, сохраняя при этом его наполненность и великолепную окраску. Исполнение Скотто в этой записи местами доставляло чисто физическое наслаждение. Для меня ее трактовка стоит в ряду наивысших достижений в интерпретации "Нормы". Весь певческий состав в данной записи крайне интересен. Татьяна Троянос превосходно справилась с партией Адальджизы. Единственным упреком могут быть открытые низы, которые она пару раз решила продемонстрировать. Однако в этой записи Троянос умело спрятала свой главный природный дефект - тремоляцию. Ее практически не было слышно. Голос звучал ровно и благородно, с красивой наполненностью меццо. При этом поражают безграничные возможности певицы в верхнем сопрановом регистре, что наглядно проявилось в обоих дуэтах, которые были спеты идеально по точности и слиянию тембров. Полнейший восторг! Отдельное восхищение вызвало исполнение партии Оровезо Полом Плишкой. Чтобы так выделиться в этой партии, надо очень сильно постараться. Голос Плишки звучал исключительно округло, наполненно, свободно и обертонисто. Настоящая услада для ушей меломана! Большего требовать от исполнителя этой партии просто невозможно. Качественно спел своего Поллиона Джузеппе Джакомини. Это одна из первых студийных работ певца. Перед нами настоящий драматический тенор баритонального окраса, ровный и мощный. Для Джакомини тесситурных проблем в этой партии не было, как не было и проблем со стилем. Однако нельзя не отметить общую матовость звучания голоса в данной записи. Хотелось временами большей яркости звука и экспрессии в его подаче. Но эти замечания не мешают считать пение Джакомини удачным. В итоге при всей противоречивости запись Левайна и Скотто я оцениваю по высшему художественному разряду.

10. Биешу, Нам, Григорян, Селезнев/ Эрмлер
Версия, записанная на "Мелодии" в 1988 году и с тех пор не переизданная на СД. Запись сделана как бы в режиме "уходящего поезда". Мария Биешу много лет мечтала о фиксации своей Нормы в студии, но смогла это сделать, лишь миновав пик своей карьеры и певческой формы. В целом очень добротная и значительная запись, как, впрочем, и все, выходившее из-под дирижерской палочки Марка Эрмлера. Дирижер предложил спокойные размеренные темпы, которые очень соответствовали голосам участников записи. Голос Биешу не утратил присущей ему красоты, однако по части гибкости и вибратности к певице могут быть обоснованные претензии. Биешу было уже трудно демонстрировать мелкую технику и петь passagio на верхних нотах, поэтому звуковой ряд у нее получился несколько одноплановым. В нем преобладали оттенки от меццо-пиано до форте. Тем не менее и в этом состоянии можно было почувствовать, что певица прекрасно владеет материалом и понимает суть музыки и образа в целом. У Биешу получилась, возможно, самая драматическая Норма из всех, которые мне довелось слышать. Соответственно весьма драматично звучала и Людмила Нам в партии Адальджизы. Очень красивый голос темного тембра, плотный и густой, но при этом с уверенными, приятно окрашенными верхами. Я бы назвал пение Нам исполнительским достижением, тем более она в основном специализировалась не на белькантовом репертуаре. Очень приятное впечатление в теноровой партии оставил Гегам Григорян. Вот уж кто мог похвастать красотой спинтового голоса! Правда, ему не до конца удалось скрыть дефект мелкого тремоло на некоторых нотах, но это практически не снизило общего положительного впечатления от исполнения. Григорян пел с полной вокальной свободой, это явственно ощущается в записи. Георгий Селезнев, записавший Оровезо, очень долго ждал признания, соответствовавшего его таланту. Лишь в конце 80-х годов с его участием было записано несколько опер, которые позволяют понять класс певца и степень его недооцененности. Жаль, что данная запись "Нормы" до сих пор не переиздана. Не утверждаю, что это исполнительский шедевр, но свое место в ряду интересных прочтений она вполне способна занять.

11. Иглен, Мей, Ла Скола, Кавракос/ Мути
Запись живого спектакля в "Ла Скала" со студийным качеством звука. Представляет интерес хотя бы в силу того, что это версия с двумя сопрано. Таково было решение маэстро Мути. При этом выбор исполнительницы титульной партии можно считать очень неожиданным, ведь ею оказалась Джейн Иглен - записное вагнеровское сопрано. Однако надо признать, что Риккардо Мути не сделал при этом ошибки. Иглен доказала, что она вполне способна справиться не только с Вагнером, но и с Беллини. В чем-то пение Иглен перекликается с исполнением Биешу. С той лишь разницей, что голос Иглен звучит более молодо (что вполне естественно), а Биешу более качественно справляется с украшениями (что естественно не менее). У Иглен огромный голосовой диапазон и запас мощности, и она разумно пользуется своими плюсами. Если добавить к этому красивый тембр, то можно получить вполне корректное исполнение Нормы, хотя и без художественых откровений. Услышать легкое сопрано Евы Мей в партии Адальджизы было крайне удивительно. Впервые довелось услышать голос, рисующий именно молодую, практически юную жрицу. В ансамблевых эпизодах Мей звучала прекрасно и превосходно сочеталась с голосом Иглен. Несколько менее благополучно обстояло дело в сольных моментах, когда нужно было демонстрировать нижний регистр. Чаще всего это выглядело весьма приблизительно. Однако в целом пение Мей я бы назвал вполне адекватным. Кто мне чисто тембрально не понравился, так это Винченцо Ла Скола. Всегдашняя пестрота этого голоса порой вызывала раздражение, особенно неприятным было острое звучание переходных нот. Димитрий Кавракос вполне корректно спел своего Оровезо, но не более того. Как бы то ни было, но этот эксперимент Мути не убедил меня в правомерности использования двух сопрано в этой опере.

Помимо рассмотренных записей в моей фонотеке имеются и следующие варианты:
12. Силлз, Верретт, Ди Джузеппе, Плишка/ Левайн (студия)
13. Бамбри, Куберли, Джакомини, Ллойд/ Халас (live)
14. Скотто, Ринальди, Мауро, Феррин/ Мути (live)
15. Теодоссиу, Барчеллона, Вентре, Орфила/ Арривабени (live)
16. Кабалье, Коссотто, Меролла, Винко/ Претр (радиоспектакль)
17. Сазерленд, Кабалье, Паваротти, Рэми/ Бонинг (студия)
Нетрудно заметить, что четыре пока непрослушанных варианта являются записями с двумя сопрано. Что ж, возможно какая-то из них убедит меня в правомерности такого прочтения знаменитой партитуры...