Б.Турчинский Темя для гобоя:Михаил Фурман

Вложение 108472
Б. Турчинский

Тема для гобоя: Михаил Фурман.


У нас получилось

Не покривлю душой, если скажу, что изначально был скептически настроен к предложению Виталия Петровича Фартушного, глубоко уважаемого мною коллеги, прекрасного человека и музыканта. Думал, начнем, - а там будет видно. Наберем две-три странички материала воспоминаний и с сожалением успокоимся. Но…Впрочем, читайте и убедитесь сами.


Письма из Карелии

В.П.Фартушный (Петрозаводская консерватория им. А.К. Глазунова): «Разговор об Израильском симфоническом оркестре, а также о дирижере Натане Рахлине породил в памяти незаслуженно забытую фигуру выдающегося гобоиста 1930-1940-х годов Михаила Фурмана. После войны он какое-то время работал в Государственном оркестре Украины под управлением Н. Г. Рахлина, а до того был ведущим солистом оркестров во Франкфурте-на-Майне, Бухаресте и Кишиневе. В своей книге "Золотой гобой..." я упоминаю его в связи с переходом советских гобоистов на французский гобой (с. 71). Посылаю Вам в отдельном файле краткую информацию - с полной уверенностью, что Вы сможете создать об этом уникальном музыканте хороший очерк» (12.11.2017.Петрозаводск).

«… мне обидно за этого выдающегося музыканта - Михаила (Мордехая) Вениаминовича Фурмана, о котором только одна история в пересказе Н.Шехтмана и осталась. Я думаю, что Вы прекрасно владеете идишем и немецким - эти языки похожи - и сможете найти информацию в Германии…

«... было бы здорово, если бы Вашими усилиями имя этого замечательного гобоиста было выведено из небытия и показано современникам» (25.11.2017.Петрозаводск).
От автора:
Увы, идишем я владею плохо, но того, что я прочитал в небольшом очерке о Фурмане, для меня было достаточно, чтобы понять, что речь идёт о большом музыканте с очень интересной и непростой судьбой.
Так начались наши совместные с Виталием Петровичем Фартушным поиски.
Представляю вам своего соавтора, о котором недавно я написал очерк: «Гобоя звук чарующий»

Справка

Фартушный Виталий Петрович - профессор, заслуженный деятель искусств Украины, Заслуженный артист Карелии
В 1968 г. окончил Винницкое музыкальное училище им. Н.Д. Леонтовича по классу гобоя Ю.М. Ларионова. В 1973 г. окончил Петрозаводский филиал Ленинградской консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова по классу гобоя выдающегося гобоиста ХХ столетия В.М. Курлина, в 1975 г. - ассистентуру-стажировку Ленинградской консерватории под руководством В.М. Курлина.
В Петрозаводской консерватории им. А.К. Глазунова преподает с 1973 года по настоящее время, ведет следующие дисциплины: "Специальный инструмент", "Ансамбль", "Ансамбль духовых инструментов", "Изучение родственного инструмента", "Музыкальное исполнительство и педагогика", "История исполнительского искусства" и др. предметы специального цикла.
Подготовил и выпустил 51 гобоиста и 80 специалистов -ансамблистов. Его выпускники работают в ведущих оркестрах и учебных заведениях России и Украины, имеют почетные и лауреатские звания.

География наших писем

Германия, архив города Франкфурт-на-Майне, где до 1935 года в городском симфоническом оркестре работал Мордехай Фурман.
«Уважаемый господин Турчинский, на ваш запрос о музыканте симфонического оркестра Франкфурт-на-Майне. В процессе усиленных поисков, мы нашли о нем только одно упоминание:
В псевдонаучном труде нацистов «Энциклопедия - евреи в музыке», который был опубликован национал-социалистами в 1940 году с целью опорочить евреев и их труд и большой вклад в немецкую культуру.
Франкфурт-на-Майне, городской Исторический Архив
Соломея Штробель»

Письмо второе

Фотографии Михаила Фурмана в архиве отсутствуют.
Из адресных книг города Франкфурта явствует, что он жил на улице Беттгер 7 - это последний его адрес, известный и указанный в 1935 году. После этого упоминаний в адресной книге о нем больше нет. Других документов по этому адресу также не существует.
Город Франкфурт-на-Майне, Магистрат - Институт истории города
Фолькер Хармс-Циглер
Münzgasse 9, 60311 Frankfurt am Main
Поиски мы продолжили в Киеве, где последние годы жизни Фурман работал концертмейстером группы гобоев в Государственном (ныне - Национальном) симфоническом оркестре Украины под управлением нар. арт. СССР Натана Рахлина . Михаил Фурман также некоторое время преподавал в Киевской консерватории им. П.И.Чайковского.

Сайт Национальной Академии музыки Украины:

М. Фурман (преподавал в КГК в 1949-1959 гг.) был на то время единственным в СССР гобоистом, который играл на гобое французской системы. В классе М. Фурмана учились Е. Удовенко, Б. Хайтман, отчасти - А.Безуглый , и др.

От В.П.Фартушного:
Тут наблюдается неточность, так как Мордехай Фурман был только одним из первых. В конце 1940-х и в 1950- е годы на гобое французской системы играли еще и ленинградские гобоисты - Михаил Прокофьев и Владимир Курлин. Другая неточность видится и в дате его ухода из консерватории - 1959 год - так как А. И. Безуглый выпускался из консерватории в 1954 году уже у педагога В.П.Федорова. А параллельных классов гобоя в КГК тогда еще не было, ввиду малого числа студентов-гобоистов.

Биография

Михаил (Мордехай) Вениаминович Фурман родился в Кишинёве в 1883 году в семье Бениамина Ицек-Срулевича Фурмана (из Городка Каменец-Подольского уезда Подольской губернии) и Ривки Арон-Гершевны Фурман. Окончил Санкт-Петербургскую консерваторию по классу гобоя (кл. Геде В.Л). После блестящей игры на выпускном экзамене от Ректората консерватории (ректором консерватории был в то время выдающийся русский композитор Александр Глазунов) и экзаменационной комиссии получил в подарок гобой с гравировкой - как отличившемуся музыканту-выпускнику.
С 1916 (год окончания СПб – консерватории) по 1935 год работал в симфоническом и оперном оркестрах Франкфурта-на-Майне. Работал под управлением известных дирижёров: Бруно Вальтера, Вильгейма Фуртвенглера, Отто Клемперера.
В 1935 году, опасаясь преследования нацистов, переезжает в Бухарест, где работает в оркестре румынского Радио.
Затем по той же причине покидает Бухарест и переезжает в Молдавию, где играет в оркестре Молдавского радиокомитета.
В конце 50-х годов у Михаила Фурмана состоялась встреча с Натаном Рахлиным, от которого он получает приглашение в Киев.
Михаил Фурман работал в Государственном симфоническом оркестре Украины и преподавал в Киевской консерватории. К сожалению, в 50-х годах, при разгуле антисемитских настроений в стране, его под благовидным предлогом из консерватории уволили.

Справка
Геде Василий Львович - исполнитель, преподаватель Петербургской консерватории по классу гобоя. Солист оркестра Мариинского театра оперы и балета (1887-1908) и симфонического оркестра под управлением А.Зилоти.


Письмо В.П.Фатушному из Санкт-Петербурга
Музыковед Вера Стоянова:
«Уважаемый Виталий Петрович, приветствую Вас!
На ваш запрос могу сказать с уверенностью:
1) Фурман после присоединения Бессарабии к СССР работал в основанной в августе 1940 года Кишиневской государственной консерватории (сегодня это Академия Музыки, Театра и ИЗО) - полнее сведений нет, т.к. архив консерватории сгорел.
2) из материалов моей диссертации известно, что он учился в Училище РМО в Кишиневе в классе К.К.Теута (1905-1907 гг), общеобразовательные предметы изучал в городском коммерческом училище. В училище РМО учился и его брат Герш (Григорий) - по классу фагота у Якова Бурштейна, по специальной теории музыки - у композитора, основателя и директора училища - Владимира Ребикова. Обучался в период 1899-1903 гг., окончив полный курс с Аттестатом 1-й степени (давал право напрямую поступать в консерватории РМО)».

Спасибо Вере Ивановне Стояновой за любезно предоставленную нам информацию. Она многое объясняет. К тому же стыкуется с темой нашего очерка и ее героя.

Справка
«В период между двумя мировыми войнами в Кишинёве существовало несколько музыкальных учебных заведений: это училище, открытое в 1900 году при местном отделении Русского музыкального общества, три консерватории, работавшие по программам средних учебных заведений Румынии, – Народная молдавская консерватория «Unirea» (1919), Национальная (1925) и Муниципальная (1936) – и ряд частных классов, среди которых – Хоровая капелла с музыкальной школой В. Булычёва (1919), фортепианные курсы В. Сероцинского (1926) и другие. Центральная роль в организации музыкального образования в крае в период 1918–1940 годов была консерватория, основанная в феврале 1919 года.
В это учебное заведение принимали всех желающих вне зависимости от религиозной принадлежности. На момент поступления требовалось только играть, определенного уровня программу. Классные концерты консерваторцев проходили трижды в год при полных сборах в зале Епархиального дома. В декабре традиционно выступали учащиеся оркестрового класса под управлением скрипача и дирижёра М. Пестера (1884– 1944). В репертуаре оркестра были симфонии и оперные увертюры В. А. Моцарта и Л. В. Бетховена, под аккомпанемент оркестра исполнялись арии из опер Дж. Верди и Ш. Гуно . В период 1927–1930 годов дирижёром оркестра работал крупный деятель музыкальной культуры своего времени, (Музыкальный журнал Европейского Севера № 2 (6), 2016 20), основатель Московской хоровой капеллы В. Булычёв (1872–1959).
Выпускники консерватории стали оркестровыми музыкантами: Ю. Патлажан, С. Онофрей,В. Почтарь, солистами и концертмейстерами Г. Страхилевич, О. Янку, композиторами Ш. Няга, Е. Кока и Д. Федов, музыковедами Л. Аксёнова и Б. Котляров, музыкальными педагогами:Т. Войцеховская, М. Бейрихман, О. Дайн. Из классов первой бессарабской консерватории вышли крупные деятели европейской культуры: примадонна Венской оперы М. Чиботарь, румынский виолончелист С. Антропов-Ману, дирижёр, член Союза композиторов Румынии С. Малагамба, солист украинских оперных театров Н. Дидученку. Все они, без сомнения, внесли весомый вклад в формирование образа национальной и европейской музыкальной культуры в XX веке».
(Стоянова В. И. “Молдавская музыкальная культура на рубеже XIX–XX веков» -раздел- бессарабцы – выпускники Петербургской консерватории // Tyragetia. Vol. IX (XXIV), № 2, Istorie. Muzeologie / еd. ştiintifica a Muzeului National de Istorie a Moldovei. Chişinau, 2015. P. 167–171).


Как мы видим из статьи, основанной на архивных документах, музыкальная жизнь Бессарабии била ключом и тесно была связана со столицей империи, Санкт-Петербургом. В музыкальное училище принимали всех желающих вне зависимости от религиозной принадлежности. Несомненно, что и Мордехай Фурман с отличием окончил его и без труда поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию.
Представляю вам известного музыканта, в прошлом гобоиста, ученика Михаила Фурмана, Шехтмана Нисона Ильича. Это он - автор единственной статьи в интернете, посвящённой герою нашего очерка. По сути, это важная «зацепка», с которой мы с Виталием Петровичем Фартушным начали наши поиски.
Нисон Ильич много лет живет в Израиле, в южной столице страны городе Беэр-Шеве. И ему уже 96 лет. Во время беседы с ним я попросил разрешения на использование его материала. Шехтман очень уважительно говорил о своем педагоге, и по тону его голоса я чувствовал, что ему доставляет удовольствие вспоминать те далекие годы его учёбы в Кишиневской консерватории. А еще в конце беседы он мне сказал: «Спасибо, что решили вспомнить моего учителя, замечательного музыканта и его наполненную событиями творческую жизнь».
Из его рассказа многое открывается, но, увы, не все...

Справка

Н.И.Шехтман
Родился в 1921 году в г. Галац (Румыния). В 1952 г. окончил Кишиневскую государственную консерваторию по классу теории и истории музыки. С 1949 г. работал преподавателем Кишиневского музучилища им. Шт.Няги. Талантливый педагог, блестящий лектор-музыковед, прекрасный журналист, владеющий несколькими языками, ученый, интереснейший собеседник. В 1977 г. уехал в Израиль. До 1993 г. преподавал в консерватории, педагогическом колледже им. Кэй и в Университете им. Бен-Гуриона.
Своими воспоминаниями Н.Шехтман поделился с Ириной Столярко, которая перевела их с румынского языка.

Мой рассказ,
или из далекого прошлого
Немного о себе

В 1947 году я вернулся в Кишинёв и восстановился на втором курсе Кишинёвской консерватории, учился в классе гобоиста Михаила Вениаминовича Фурмана. Окончил консерваторию по классу теории и истории музыки в 1952 году.
С 1949 года на протяжении 30 лет преподавал в Кишинёвском музыкальном училище имени Штефана Няги, вёл музыкальные передачи на Молдавском радио и телевидении на русском и молдавском языках, выступал с критическими статьями в республиканской прессе (под псевдонимом Нисан Илие) и как лектор.
Член Союза композиторов СССР, в 1966—1977 годах — член правления Союза композиторов Молдавии, председатель секции музыкальной критики. В мае 1977 года переехал в Израиль (Беэр-Шева), преподавал в музыкальной школе, учительском семинаре, Университете имени Бен-Гуриона.
Автор нескольких монографий о творчестве композитора Штефана Няги (1949, 1959, 1966), учебника «Западная музыкальная литература» (1968).

Судьба музыканта. “Вот увидишь, голубчик, - заплатят как миленькие...”

В 1940 г. я поступил в консерваторию на отделение теории и одновременно собирался учиться в классе гобоя, чтоб иметь возможность играть в оркестре. Мне казалось, что так будет легче осуществить мое заветное желание - выйти на путь, ведущий к дирижированию. Я и мой добрый друг Фима Богдановский, которого тогда еще не называли почтительно Бадя Митикэ, в мечтах видели себя с дирижерской палочкой в руках.
Мы оба освоили значительное число партитур и часто, возвращаясь с концерта или студенческой вечеринки, напевали в ночной тиши какую-нибудь часть симфонии, стараясь воспроизвести характерный тембр инструментов того или иного отрывка. Больше всего любили Скерцо из Девятой симфонии Бетховена. Богдановский предпочитал мотив из трех нот партии литавр соло, который исполнял с виртуозностью, достойной восхищения. Запоздалые прохожие думали, вероятно, что мы под хмельком: где ж это видано, чтоб захмелевшие граждане пели среди ночи Бетховена? Но мы были не пьяны, а молоды, веселы, беззаботны, воодушевлены надеждами: казалось, что вся Вселенная принадлежит нам.

Мой учитель, Михаил Вениаминович Фурман, был несравненным гобоистом, виртуозом международного уровня
Но и большим музыкантам ничто человеческое не чуждо, есть и у них свои маленькие слабости. Слабость Фурмана была в том, что он любил деньги, поскольку, как сказал один наш знакомый, иметь их не столь приятно, сколь удобно...
Время от времени в класс заходил дирижер Борис Милютин. Их беседы были очень интересны. Молодой дирижер взвалил на себя неблагодарный труд - превратить маленький оркестр, который он возглавлял в Тирасполе, в полный симфонический. Уровень подготовки большей части вновь созданного коллектива соответствовал скорее любительскому, нежели профессиональному статусу. Между тем, Милютин готовился открыть новый сезон с оркестром Молдавской филармонии в обновленном составе (афишу этого “исторического концерта” дочь дирижера, Изольда Милютина, сохранила и увезла в Израиль, где ныне живет).
Для открытия молодой “главный”, не лишенный честолюбия, задумал подготовить капитальное сочинение и остановил свой выбор на Шестой, “Патетической” симфонии Чайковского. Учитывая исключительность этого культурного события в жизни новой советской республики, филармония сумела арендовать для открытия сезона элегантный и строгий Епархиальный зал. Конечно, партитура Чайковского была слишком сложной задачей для только что созданного оркестра, состоявшего в основном из полупрофессионалов. Из разговоров Милютина с Фурманом, свидетелем которых я был, стало ясно, что у дирижера проблемы с первым гобоистом: тому не удавалось преодолеть технические сложности.
Фурман, приехав в Молдавию, был направлен в оркестр Радиокомитета, так как в Бухаресте играл в оркестре Радио. Иными словами, ничего общего с филармонией не имел. Я находился в классе у Фурмана, когда вошел Милютин и начал зондировать почву: не расположен ли мой педагог поиграть в концертах торжественного открытия филармонии - конечно, за достойное вознаграждение. Последовал примерно такой диалог. “Почему бы и нет? - спросил Фурман дирижера. - Двести рублей за два концерта - и сыграю”. Милютин подскочил как ужаленный. “Где вы видели такие гонорары? - спросил он. - Таких расценок вообще нет. Мы можем заплатить максимум 50 рублей”. “И говорить не о чем, - ответил Фурман. - Или вы платите двести рублей - и я играю, или вы не платите двести рублей - и я не играю”.
После ухода Милютина мой педагог сказал: “Вот увидишь, голубчик (“голубчик” было его излюбленным словом, когда он обращался к кому-то по-свойски), - заплатят как миленькие”. Милютин появлялся в классе у Фурмана еще несколько раз, постепенно прибавляя к начальной сумме по 10-20 рублей, которые, по его словам, он выложит “из собственного кармана”. А я, постоянный свидетель этих переговоров, напряженно следил за “драматической дуэлью”, желая увидеть, кто из них двоих, в конце концов, выйдет победителем. Когда “ставка” достигла сотни, Милютин сдал позиции, и переговоры были прерваны. Казалось, намерение использовать опыт моего учителя утратило актуальность. И только Фурман неизменно повторял мне: “Вот увидишь, голубчик...”.
Оставалось два дня до открытия сезона. Пользуясь “окнами” между лекциями, я взял в библиотеке партитуру Шестой симфонии Чайковского и отправился на репетицию оркестра. Атмосфера на сцене была накалена до предела. Милютин нервничал, несколько раз останавливал оркестр. В какой-то момент, обескураженный тем, что не может добиться желаемого результата, он, совершенно обессиленный, сел на стул и уставился в пустоту зала, как будто оттуда могло прийти избавление. А я сидел, затерявшись в темноте, и ждал, затаив дыхание, когда вновь начнется репетиция. И вдруг спасительная мысль будто осветила лицо руководителя оркестра. Сделав мне знак приблизиться, он спросил, не знаю ли я случайно, где живет Фурман. Что за вопрос - конечно, я знал. Милютин попросил: “Пожалуйста, окажи мне услугу. Сбегай к нему и передай, что мы согласны заплатить двести рублей, как он просил. Только пусть бросает все дела и срочно придет на репетицию, потому что через два дня концерт”.
Фурман жил на углу Шмидтовской и Пушкинской, в пяти минутах от Епархиального зала. Я не бежал, а летел, воодушевленный сознанием победы моего учителя. Будучи постоянным свидетелем переговоров обеих сторон, в какой-то момент я почувствовал себя втянутым в “конфликт”, как будто мог получить комиссионные, если дело выгорит. Однако как далек я был в те годы от любых материальных интересов! Застав маэстро дома и с трудом сдерживая дыхание, я передал просьбу дирижера. И тут случилось непредвиденное. Невозмутимо, не сдвинувшись с места, Фурман пристально посмотрел на меня и произнес с ощутимой иронией: “Что-о-о? За двести рублей еще и на репетиции ходить? Милютин думает, что после того, как я играл симфонию Чайковского с Вильгельмом Фуртвенглером, Бруно Вальтером, Отто Клемперером и мало ли еще с кем, мне нужны его ценные указания? Передай Милютину, что ни на какую репетицию я не пойду - и пусть не беспокоится. Я приду прямо на концерт, и всё будет в порядке”. И добавил с лукавой улыбкой: “Ну, что скажешь, голубчик? Говорил я тебе - заплатят двести рублей как миленькие!”
Когда я вернулся с ответом Фурмана, Милютин пришел в замешательство. “Как же так? - спросил он совершенно растерянно. - Он же не знает моей интерпретации”. Я заверил его, что всё будет в порядке: моя вера в учителя была безгранична. О том, как прошелся Фурман насчет “ценных указаний”, я, конечно же, умолчал. Не помню, на каком художественном уровне прошел этот концерт, но первый гобоист был на высоте. После концерта я подошел к нему - он был очень доволен собой. “Хорошо я играл?” - спросил он, как о чём-то само собой разумеющемся. Что я мог ответить - оставалось только кивнуть. Он ведь, на самом деле, был прав.

Ещё несколько слов о моём учителе.

В июне 1940 года цех кишиневских музыкантов ощутимо окреп благодаря притоку многих отличных исполнителей, уроженцев Бессарабии, работавших в Румынии, главным образом в Бухаресте. К тому времени политические сдвиги достигли такой отметки, что некоторые евреи-бессарабцы стали возвращаться в родные края. Среди них - Исаак Бейн, Семен Гольд (он же Златов, Атанасиу), Лидия Бабич, Исидор Каганов, Иосиф Дайлис, Оскар Дайн, Ефим Флумен, Шико Аранович (Аранов), Семен Шапиро и другие.
Среди вернувшихся был и Михаил (Мордехай) Фурман, выдающийся гобоист. Он родился в Кишиневе в 1893 г. в семье, богатой талантами. Михаил и его старший брат Григорий (Герш) учились в Санкт-Петербургской консерватории. Григорий был учеником Н. Римского-Корсакова и А. Глазунова. Он остался в северной столице России, пережил блокаду, до конца жизни (умер в 1962 г.) был дирижером Ленинградского театра музыкальной комедии. Удостоен звания Почетного гражданина города Ленинграда.
Михаил Фурман окончил консерваторию с Золотой медалью, получив в награду гобой, к которому была прикреплена металлическая пластинка с гравировкой - почетной надписью дирекции консерватории. Он сделал блестящую карьеру в Германии. Много лет был первым гобоистом оперного театра Франкфурта-на-Майне и солистом Франкфуртского симфонического оркестра. Женился на чистокровной немке и, похоже, надеялся обрести там вторую родину. После захвата власти Гитлером переехал в Бухарест, поближе к дому, где жили родные (после войны двое племянников Фурмана - Григорий и Яков - играли в оркестре Молдавской филармонии). В Бухаресте Фурман играл в симфоническом оркестре Радио и утвердился как солист-виртуоз.

Мордехай Фурман и Бронислав Губерман

Слава Фурмана в музыкальных кругах была так велика, что знаменитый скрипач Бронислав Губерман, основатель Палестинского филармонического оркестра, пригласил его на должность первого гобоиста. Но, по-видимому, Фурману, спасшемуся из нацистской Германии, просто не хватило смелости еще раз начать всё с нуля. После краткого пребывания в Бухаресте еще меньше времени он прожил в Кишиневе. В эвакуации произошла встреча Фурмана с известным музыкантом Натаном Рахлиным, главным дирижером Киевского симфонического оркестра. Сразу оценив яркий артистический дар Фурмана, Рахлин пригласил его в свой коллектив. Так начался последний период карьеры Михаила Фурмана. После войны он преподавал в Киевской консерватории, однако во время разгула антисемитизма, который в 40-50-е годы в советской Украине приобрел катастрофический характер, был отстранен от педагогической работы. Но продолжал играть в оркестре, где не хотели или не могли обойтись без гобоиста такого уровня.

Борис Семенович Милютин

Родился в многодетной семье железнодорожного служащего. Отец, Семён Гаврилович Милютин, был художественно одарённой натурой: организовал в родном городе из местной интеллигенции самодеятельный хор, которым успешно руководил, написал для хористов Певческую грамоту; владел также игрой на скрипке, рисовал. Мать, Елена Муссиевна Милютина, была домохозяйкой. В семье было семь детей — пять дочерей и два сына.
Поступил в Центральный музыкальный техникум в Ленинграде, в класс скрипки профессора Ю. И. Эйдлина. Изучал музыкально-теоретические предметы в теоретических классах Ленинградской академической капеллы. Увлёкшись дирижированием, успешно прошёл прослушивание у профессора Н. Малько и был принят на дирижёрское отделение Ленинградской консерватории им. Римского-Корсакова в класс А. В. Гаука. После отъезда Гаука в Москву перешёл в класс И. А. Мусина, у которого с отличием окончил консерваторию в 1936 году. Выпускниками класса И. А. Мусина в том же году были дирижёры О. А. Димитриади и К. А. Симеонов. Параллельно с учёбой в консерватории руководил хором Украинского Домпросвета в Ленинграде, преподавал в детских музыкальных школах; в течение трёх лет работал в консерваторской оперной студии, где дирижировал спектаклями «Евгений Онегин», «Риголетто», «Царская невеста».
С 1936 года жил и работал в Молдавской АССР, сначала — в Тирасполе, с 1940 года — в Кишинёве.
Создал Государственный симфонический оркестр Молдавии, в 1936—1953 годах был его главным дирижёром и художественным руководителем. Под его управлением с оркестром выступали Д. Ойстрах, М. Ростропович, Э. Гилельс, Б. Давидович, М. Вайман, Д. Башкиров, Дж. Огдон, Ю. Ситковецкий, Г. Гинзбург, Н. Бейлина, М. Гринберг, Г. Страхилевич и др. Совмещал исполнительскую деятельность с педагогической в Молдавской Государственной консерватории им. Г. Музическу (с 1998 года Академия музыки, театра и изобразительных искусств): с 1950 года — доцент, с 1965 года до конца жизни — профессор кафедры оперной подготовки; вёл также класс симфонического дирижирования.
Как я уже писал, дочь Бориса Милютина, Изольда доктор искусствоведения живет в Израиле и я с ней общался не раз. Эту историю, связанную с отцом и Мордахам Вениаминовичем она не помнит, хотя рассказ Шехтмана читала. А вот что помнит, что Фурман был прекрасный музыкант и о нем ходили не только такие легенды-байки, а еще он талантливо играл на гобое, с какими выдающимися дирижерами ему пришлось работать и с какими коллективами. Большую честь ему делало то, что он блестяще окончил Санкт-Петербургскую консерваторию с отличием. Александр Глазунов был в государственной комиссии при выпускных экзаменах и то, что ректорат и эта комиссия решили, как выдающемуся выпускнику консерватории 1915 года подарить Фурману гобой, говорит о многом.
Брат Мордехая - известная личность.

Фурман, Григорий Вениаминович

Григорий Вениаминович Фурман (3 января 1885, Кишинёв, Бессарабская губерния — 1962, Ленинград) — советский дирижёр, первый дирижёр Ленинградского театра музыкальной комедии (1929—1962).
Григорий (Герш-Биним) Вениаминович Фурман родился 3 января (по старому стилю) 1885 года в Кишинёве, в семье Бениамина Ицек-Срулевича Фурмана (из Городка Каменец-Подольского уезда Подольской губернии) и Ривки Арон-Гершевны Фурман. Окончил Санкт-Петербургскую консерваторию по классу специальной инструментовки Н. А. Римского-Корсакова в 1907 году. По некоторым источникам, работал музыкальным редактором в издательской фирме Бесселя.
После революции был главным дирижёром в театре музкомедии М. Ксендзовского и А. Феоны на Невском проспекте, 56, а после его слияния с гастролировавшей в Ленинграде труппой Харьковского театра музыкальной комедии стал первым дирижёром Ленинградского театра музыкальной комедии, где работал на протяжении нескольких десятилетий (главный дирижёр в 1929—1948 годах). Под его руководством театр выпускал премьеры даже во время блокады Ленинграда.
В 1994 году были обнаружены хранившиеся в семье Григория Фурмана клавир заключительного хора И. Ф. Стравинского к «Хованщине» М. П. Мусоргского (1913), прежде считавшийся утерянным, и партитура оперы Н. А. Римского-Корсакова «Кощей Бессмертный» (1902).
Среди постановок Г. В. Фурмана — оперетты «Сильва» И. Кальмана (1940), «Катерина» («Солдатская жёнка») Н. Тимофеева (1940), «Гаспарон» К. Миллёкера (1948).
М.Фурман в Киевской консерватории, возможно, работал с 1949 по 1953. Согласно «Биографическому словарю …» С. Болотина (Ленинград. 1969), в 1952 у него окончил КГК Б.Ф. Хайтман, в 1953 – Е.А. Удовенко, а в 1954 - В.Т. Панькин. Не исключено, что будущий профессор КГК А.И. Безуглый учился у Фурмана на ранних курсах.

Письмо из Киева
Кот Геннадий Эдуардович,

концертмейстер группы гобоев Национального симфонического оркестра Украины:
«К сожалению, архивов того времени в оркестре не осталось. Мы обзвонили гобоистов-ветеранов, которые могли иметь какую-то информацию о Михаиле Фурмане. Конечно, его имя и рассказы о его мастерстве передаются от поколения к поколению гобоистов. Мне о Михаиле Фурмане не раз и с большим уважением и восхищением рассказывал мой профессор Киевской консерватории Александр Иванович Безуглый, который в свое время работал в Госоркестре Украины на должности регулятор группы гобоев и сидел рядом с Фурманом. Михаил Вениаминович был первым и долгое время единственным гобоистом, кто играл на гобое французской системы. Он был настоящим примером высокого исполнительского мастерства.
К сожалению, людей, которые играли вместе с Фурманом и хорошо его знали, с нами уже нет. Есть люди, которые слышали его игру вживую и до сих пор сохранили об этом воспоминания. И это уже совсем другое поколение, лично Михаила Фурмана они не знали».

По информации нынешнего генерального директора Национального симфонического оркестра Украины А.В. Горностая, М.В. Фурман работал в этом коллективе с 06.05.1951 года по 26.10.1955 год.

Нашелся и в Израиле человек, который хорошо знал Михаила Вениаминовича…
Гольцман Леонид Соломонович

Справка

Гольцман Леонид Соломонович (род. 14 июня 1937 г., Киев, Украина) - известный украинский и израильский музыкант, гобоист, педагог, солист симфонического оркестра Национальной телерадиокомпании Украины. За годы работы в оркестре способствовал профессиональному росту коллектива. Л.Гольцман подготовил в оркестре ряд ведущих музыкантов, среди которых М.Севрук, Я.Пинчук, И.Болбот, И.Комаровский и другие.Проживает в г. Холоне (Израиль).
Учился в Киевской специальной музыкальной средней школе им. В. Лысенко (кл. Яковенко, Панькина). После успешной сдачи вступительных экзаменов в 1956 году был зачислен в Киевскую государственную Консерваторию им. П.И.Чайковского, где учился в классе профессора А.И.Безуглого. Будучи студентом, в 1959 году становится артистом симфонического оркестра Оперной студии при консерватории. Затем переходит в заслуженный симфонический оркестр Гостелерадио Украины под руководством Народного артиста Украины В.Б.Гнедаша. В Фонде Украинского радио и телевидения хранятся сотни часов музыки, записанной с его участием. Сотрудничал с оркестрами Киевского оперного театра и Государственного симфонического оркестра Украины, где исполнял сольные партии на английском рожке. Звук его гобоя и английского рожка отличался яркостью и лиричностью звучания. На протяжении творческой работы в оркестре сотрудничал с выдающимися дирижерами современности, среди них - Н.Рахлин, С.Турчак, К. Симеонов и другие.
Параллельно работал преподавателем в детских музыкальных школах Киева, а с 1990 по 2000 г. - преподавателем класса гобоя и флейты в консерваториях Израиля. Играл в камерных ансамблях и симфонических оркестрах.

Рассказывает Леонид Гольцман

«Начну с перечня киевских гобоистов послевоенного времени.
Театр оперы и балета:
В.Федоров (кстати, играл он на эбонитовом гобое Ленинградской фабрики музыкальных инструментов - и играл блестяще), С.Яковенко, А.Козиненко, А.Безуглый.
Государственный симфонический оркестр Украины:
М.Фурман, А.Безуглый, Л.Попель,
В.Томашек, Б.Хайтман, М. Хазаник (английский рожок),
В.Панькин
Оркестр Радио и телевидения:
Л.Гольцман, П.Могила, Ф. Олишеренко, Л.Попель,
В.Томашек, Э.Магнушевский.

Об инструменте М.В.Фурмана
Гобой у Михаила Фурмана был фирмы «Молленгауэр», французской системы. Любопытства ради я иногда брал его гобой, чтобы попробовать извлечь несколько фраз. Конечно, с позволения хозяина. Прекрасный инструмент, ничего не скажешь. Но не открою секрет: главное - это то, кто и как на нем играет.
В Киеве был известен гобоист Фёдоров, который играл на гобое немецкой системы Ленинградской фабрики - эбонитовом. Блестящий исполнитель, работал в оперной студии. К слову, французская фирма «Buffet» также изготавливала гобои из металла и плексигласа.
Хорошо известен гобоист Юрий Балинт - он, как и М.Фурман, тоже играл на гобое французской системы. Работал в оперной студии при дирижере В.С.Тольбе. Получается, в Киеве было два гобоиста, игравших на гобоях французской системы».

Уточнение В.П.Фартушного:
«Наверное, Леонид Гольцман имеет в виду 1950-е годы.
В 1960-е на французские инструменты перешли все! Оригинальность Фурмана в том и заключалась, что он был одним из немногих – М.С.Прокофьев, В.М. Курлин, М.В. Фурман, - кто играл на гобое французской системы в 1950–е. Тогда к этому относились довольно скептически, и чтобы убедить и гобоистов, и дирижеров, и многих других в прогрессивности новой системы, нужно было потратить много сил и нервов».

Справка

Во второй четверти XIX века конструкция деревянных духовых инструментов пережила настоящую революцию: Теобальд Бём изобрёл систему особых кольцевых клапанов для закрытия нескольких отверстий сразу и применил её на своём инструменте — флейте. В дальнейшем эта система была приспособлена для кларнета и других инструментов. Величина и расположение отверстий более не зависела от длины пальцев музыканта. Это позволило улучшить интонирование, сделать более ясным и чистым тембр, расширить диапазон инструментов.
Для гобоя эта система в исходном виде не подходила. Через некоторое время Гийом Трибер и его сыновья Шарль-Луи (профессор Парижской консерватории) и Фредерик предложили адаптированный для гобоя улучшенный механизм, заодно слегка изменив конструкцию самого инструмента. Их последователи — Франсуа и Люсьен Лоре — создали новую модель гобоя, получившую название «Консерваторская модель с плоскими клапанами», быстро взятую на вооружение всеми гобоистами.

Леонид Гольцман продолжает

«Михаил Вениаминович Фурман был человеком приятным в общении, с ним легко было найти общий язык. Мы довольно часто встречались, но, с позволения сказать, на подработках, или как музыканты говорят, «халтурах». У нас была большая разница в возрасте, я был студентом, а он уже известным мастером. В середине 50-х годов мы вместе работали в самодеятельном симфоническом оркестре при Октябрьском Дворце культуры. Руководил коллективом известный украинский дирижер, доцент Киевской консерватории М.М. Канерштейн. Участники оркестра - педагоги музыкальных школ города, студенты училища и консерватории.
Приличный оркестр. Конечно, игра Фурмана для меня была идеалом, и я учился у него фразировке, манере исполнения, штрихам. Михаил Вениаминович был очень музыкальным человеком. Именно от него я научился настоящим, а не приблизительным нюансам. Филировка звука у него была потрясающая, так уходил на пиано…
Мы, студенты, посещали почти все концерты в филармонии, у нас было льготные билеты для студентов. Я как гобоист не мог не восхищаться игрой Фурмана. Его гобойные реплики были безукоризненными. Необычные, колоритные. Это еще больше убеждало нас в мысли перейти на гобой французской системы. У него звук был ярким, колоритным, а если на нем играл такой мастер, как Фурман… Мы много обсуждали эти две системы и понимали, что будущее за «французом». На этом инструменте было больше технических возможностей.
Достать хороший инструмент в те годы было трудно, и стоило это дорого.
Кстати, сейчас гобоисты на французской системе как бы немного возвращаются к звучанию гобоя немецкой системы, с более глубоким звуком. Диалектика!..
Помню потрясающую игру Фурмана в Четвертой симфонии П.И.Чайковского, сценах из «Дон Жуана» Моцарта, «Иоланты» Чайковского. Это были разные концерты, иногда ими дирижировал главный дирижер оркестра Натан Рахлин. Пусть не осудят меня другие дирижеры того времени, но когда за пульт становился он, игра оркестра преобразовывалась радикально. Полная отдача всех, без исключения. Звучала настоящая музыка! Можно было записывать напрямую…
Иногда Михаил Вениаминович рассказывал мне о своей жизни за границей, о том, как работал в Германии с известными немецкими дирижерами. Меньше - о Бухаресте и Кишиневе. Восхищался замечательным оркестром во Франкфурте-на-Майне. Ему было чем гордиться.

Мы подошли к концу нашего очерка. Так, пазл за пазлом, сложилась - пусть и неполная, но достаточно впечатляющая - картина о жизни и деятельности Михаила Вениаминовича Фурмана.
Большое спасибо Виталию Петровичу Фартушному - это именно его творческая любознательность и инициатива послужила толчком к началу музыкально-исторического расследования, а в дальнейшем превратилась в содержательный и, я надеюсь, интересный рассказ.