Без Шостаковича

[Михаил Навин]

и последнее. здесь уже говорили об этом. у шостаковича есть скрипичная соната, но есть и москва-черемушки. есть сюита на слова буанаротти, но и есть музыка к фильму "приключения корзинкиной". шостакович неоднозначен, многогранен. нужно сначала определиться о каком шостаковиче мы говорим, а уже после этого примерять для него роль "тормоза", хотя, имхо, это глупость.

Хотел что-то ответить...
Слушаю вторую сонату, которая считается не лучшим произведением ДДШ. Наверное, раз в 50-й.

[duchka]

Михаил Лидский писал(а)
Помилуйте, откуда такие данные? Еще как приходится - вспомним хотя бы, что писали о Гилельсе на протяжении чуть не всей его жизни. У него, впрочем, была блестящая карьера. Ну, а Анатолий Иванович Ведерников?.. А венский дебют молодого Антона Рубинштейна?
Автор - здесь, и, что он хотел сказать, полагаю, в состоянии объяснить сам...
Школы, в т.ч. композиторские, существовали всегда - что тут особенного?..
И почему нужно "бить иконы"? Коллега Лаул привел уже в пример молодого Прокофьева - при всей дерзости, он никогда икон не бил, у него хватало ума и таланта ценить мастеров прошлого - даже таких с виду неблизких ему, как Шопен... К Глазунову отношение было злобноватое, но там много личного... И даже несмотря на это Прокофьев учил его Вторую сонату, записал ре-мажорный гавот... Музыкант всегда остается музыкантом... Зачем же вандализм?
А музыка Шостаковича ведь и вправду - святыня...

Да, Мишенька, ты абсолютно прав!


Не прав!
Исполнитель "сражается" (неудачное слово, ну passons) с критикой, публикой, а композитор (считаем на пальцах) с критикой, публикой и ИСПОЛНИТЕЛЕМ. Стало быть, в нас летит на один кирпич больше, но это такой страшный кирпич, по временам увесистый (играл я в оркестре и видел как одному К. обструкцию оркестранты устроили. Бр-р-р.... Врагу не пожелаю).

Прокофьев как пример деликатности - пример весьма неубедительный. Вспомним "склеротические мозги" (про Рахманинова) или статейки молодого П. в газетах - Станчинского он просто изничтожил, как раз за следование авторитетам.

В голосовании я поставил "великий композитор" и " тормоз" - дык что ж, это аксиома. Если великий, то уж он порождает эпигонов, но у наших СПб-шных эпигонов еще и "админ-ресурс" в руках. И именем Ш. всех мордуют. Понятно, у автора наболело. Кажется, это прояснилось из последних постов.

Короче: Шостакович - конечно, глыба.
Но глыба в руках идиотов - я вам скажу, "пгеопаснейшая, батенька, вещь."

[Alexey]

Вот письмо Виктора Суслина, в конце которого значится: “Я, Галина Уствольская, целиком и полностью подписываюсь под этой статьей В. Суслина. 25. VIII. 1994 г.” Письмо датировано 4 августа 1994 г.

“Дорогая Галя, мне хотелось бы со своей стороны сказать Вам, что я думаю о Шостаковиче.

Когда Иисус говорил ученикам: "Пусть да у вас будет да, а нет — нет, а что сверх того — от лукавого", под словом "лукавый" подразумевался вполне конкретный и хорошо Христу знакомый персонаж, а не некая поэтическая метафора. "Сверх того'' здесь означает: и "да" и "нет" одновременно, или ни "да", ни "нет", или "да", переходящее в "нет", или "нет", переходящее в "да". Одним словом, от лукавого произошло то, что гораздо позднее было обозначено словом "диалектика" (то, что обозначалось этим словом у греков, к нашему сюжету никакого отношения не имеет, Гегель злоупотребил этим термином, выступив таким образом в роли "лукавого").

Так вот, Д.Д., как мне кажется, нашел некий философский камень, позволяющий ему сочинять в огромном количестве очень посредственную музыку и казаться при этом гением не только другим, но и самому себе. Эту возможность предоставила ему диалектика.

Она же дала ему и другую, не менее блестящую возможность: подписывать десятки партийно-директивных статей в центральной прессе, подписывать политические доносы (Сахаров в 1973 г.), сидеть в президиумах рядом с бандитами и голосовать за любое бандитское предложение с проворством щедринского болванчика, и в то же время слыть символом внутреннего сопротивления режиму не только в советско-либеральных кругах, но и в собственной душе. О загранице я уже и не говорю, она мало что понимает в наших российско-советских делах.

Когда я впервые услышал имя Шостаковича в 1948 году, мне было 6 лет. Меня тогда очень удивило, что окружающие меня взрослые люди, бесконечно далекие от музыки, бесконечно спорили и дискутировали о Шостаковиче, Прокофьеве, формализме, как будто в разрушенной войной голодающей стране и не было более важных проблем. Мне кажется, что уже тогда Шостакович был лишь немногим менее популярен, чем товарищ Сталин, и несомненно популярнее Черчилля, Трумена и т.д.

Потом, уже будучи двадцатилетним, я увидел, что Шостакович окружен почти религиозным почитанием в кругу так называемых "настоящих музыкантов" (т.е. тех, для которых, помимо Будашкина и Мокроусова, существовали еще и Хиндемит, Берг и т.д.). Мой профессор Н.Пейко постоянно ставил его нам в пример в качестве не только музыкального, но и человеческого идеала. Он называл Шостаковича музыкальной совестью нашего времени.

Сейчас я склонен думать, что Николай Иванович Пейко в некотором смысле был прав: Шостакович действительно был музыкальной совестью своего времени, лишенного всякой совести. Каково время, такова и совесть.

Мне кажется, что Господь Бог судит человеческие поступки и дела, а не намерения и побуждения. Дела же таковы:

1. Носимая Шостаковичем маска распятого страдальца нисколько не помешала ему делать блестящий бизнес по всем правилам советского общества. Он был несомненно козырной картой партийной идеологии.
Циничные и "все понимающие" московские и ленинградские интеллигенты охотно прощали ему подписи под идеологически-директивными статьями ("это не он писал, только подписывал", ''его заставили" и т.д.).

Но у медали есть и другая сторона: что должны были думать молодое люди в Кемерово, Семипалатинске, Челябинске, читая эту дрянь? Она ведь подписана не каким-то неизвестным партийным барбосом, а общепризнанным гением, да еще и "музыкальной совестью'' в придачу. Значит, это все — истина. Горе тому, кто соблазнит хотя бы одного из "малых сих"!

2. О произведениях Шостаковича часто говорят такие слова, как "музыкальная драматургия", "музыкальная проза" и пр. Но никто не произносит при этом слова: "журналистика", "занимательное чтиво", хотя во многих случаях они были бы вполне уместны.

Часто произведениям Д.Д. действительно не откажешь в занимательности: например, даже в 12-ой симфонии, подобно фиге в кармане, отовсюду торчит известный и даже набивший некоторую оскомину мотив "Dies irae". Диалектика!

А что касается его деяний, преисполненных "гражданского мужества", то мне еще никогда не доводилось слышать от кого-нибудь, что цикл "Из еврейской народной поэзии" или 13-я симфония представляют собой выдающиеся события в музыкальном отношении. Даже самые фанатичные поклонники Шостаковича об этом молчат и предпочитают разглагольствовать об общественном резонансе, о смелости автора, нарушившего общественные табу. Но в таком тоне можно говорить о "смелой статье" в "'Литературной газете", а не о музыкальном шедевре. Кроме того, "граждански-мужественные" опусы Д.Д. таковы, что из них можно вывести только одно заключение: в сталинской России, помимо "еврейского вопроса", не было никаких серьезных проблем, что мне представляется некоторым преувеличением,

3. Никто не может отнять у Шостаковича то, что ему дал Бог: способность из музыкального "мусора" создать что-то индивидуальное, легкость сочинительства, феноменальные трудолюбие и слух, театрально-драматургическая изобретательность, парадоксальность. Диалектичность, по-видимому, у него была в крови. Она нисколько не была помехой "практическому разуму": пройдя корсаковско-штейнберговскую выучку (добротную, но одностороннюю), и хорошо усвоив, что "порядочно инструментованное сочинение при мало-мальски исправном исполнении звучит хорошо, а при хорошем — изумительно". Д.Д. создал обширный репертуар, являющийся настоящим бальзамом на душу дирижеров
и оркестрантов, не имеющих ни времени, ни желания репетировать. Судите сами: ритмические трудности равны почти нулю, интонационные проблемы более, чем скромные, ансамбль несложный (двухголосие — тутти), да и психологически с этой музыкой нет никаких больших проблем: она состоит из хорошо знакомых компонентов, за немногими исключениями. И состав оркестра традиционный донельзя. И музыка занимательная да темпераментная: можно эффектно показать себя, не очень при этом надрываясь.

Сделана она хорошо, но вопрос в том: что она такое?

4. Филипп Гершкович назвал однажды Д.Д.: "халтурщик в трансе". Хотя это и сказано зло, но содержит в себе некую истину. Действительно, музыка Д.Д. содержит в себе оба компонента: халтуру и транс. Транс отрицать невозможно: иначе осталась бы одна халтура, и не было бы никакого Шостаковича. Он обладал уникальной способностью впадать в транс посредством халтуры, что и возвышает его над большинством его советских коллег: они в транс не впадали, а часто попросту хрюкали. Как мне кажется. Д.Д. впадал в транс в двух ситуациях-. 1) жестокость, 2)страх. Именно в этих двух случаях он наиболее приближался к гениальности и создал настоящие шедевры (примеры Вы знаете лучше меня). Мне лично он наиболее неприятен, когда он впадает в "благородный пафос" или становится бездонно-глубокомысленным с помощью уменьшенных кварт и октав — этот род музыкальной жевательной резинки у виолончелей и контрабасов заполняет десятки минут времени в его симфониях.

Хотя Шостакович более чем консервативен в выборе инструментальной "плоти" для своих замыслов (в конце концов, оркестр — это мастодонт XIX века, вымирание которого было лишь отчасти задержано авторами, подобными Шостаковичу), он был "прогрессистом" в том отношении, что его генезис прочно связан с таким новшеством XX века, как кино. Из кинозала он перенес в свою музыку плакатность. склонность к непритязательной, но общедоступной символике, к заимствованным мотивам, намекам, преувеличенной жестикуляции. В кино может прийти каждый, и у него нет ни времени, ни желания замечать музыкальные тонкости. Если музыка не будет кричаще-броска и плакатна, у нее мало шансов быть замеченной. Кроме того, в кино некогда экспериментировать, нужно делать банальности на высочайшем профессиональном уровне (подразумевается в первую очередь спринтерская скорость в написании партитуры и отсутствие исполнительских проблем во время записи). И эти плебейско-пролетарские добродетели были Шостаковичем полностью перенесены на симфоническую эстраду. Его симфонии — это "общедоступное чтиво" на очень высоком профессиональном уровне. Они в меру занимательны, в меру скучны, в меру глубокомысленны. Достаточно для того, чтобы бывший пролетарий в галстуке и белом воротничке смог бы засвидетельствовать свою причастность к "высокой культуре" тем, что посетил концертный зал, а не пивную.

Боже мой, как полиняла со временем "великая" Пятая симфония!

Сколько чернил было пролито, сколько возвышеннейших слов говорено! Одни слышали в коде финала (удары литавр) победную поступь светлого будущего, другие усмотрели в этом шаржированную подневольную "апофеозу" — подобно избранию Бориса Годунова на царство, третьи — оптимистическую трагедию...

А что осталось? Осталась довольно серая и посредственная музыка, поскольку она постепенно лишилась всех общественно-истерических (не исторических) петушиных перьев и предстает теперь перед нами в ощипанном виде. Событие-то, конечно, было в 1937 году, да только совсем не музыкальное.

В. Суслин”

Из книги О. Гладковой "Галина Уствольская - музыка как наваждение".

[tab]

С днем рождения, Дмитрий Дмитриевич!!..

[Михаил Лидский]

Не прав!
Исполнитель "сражается" (неудачное слово, ну passons) с критикой, публикой, а композитор (считаем на пальцах) с критикой, публикой и ИСПОЛНИТЕЛЕМ. Стало быть, в нас летит на один кирпич больше, но это такой страшный кирпич, по временам увесистый (играл я в оркестре и видел как одному К. обструкцию оркестранты устроили. Бр-р-р.... Врагу не пожелаю).

Да, но из этого не следует, что исполнителю вовсе не приходится сталкиваться с непониманием. А я возражал именно против этого утверждения.

Прокофьев как пример деликатности - пример весьма неубедительный. Вспомним "склеротические мозги" (про Рахманинова) или статейки молодого П. в газетах - Станчинского он просто изничтожил, как раз за следование авторитетам.

Во-первых, о деликатности Прокофьева здесь не говорилось ни слова. Во-вторых, про мозги Рахманинова ("будто в его иссохшем мозгу тускло мелькнуло, что ведь и он был когда-то талантливым мелодистом" - цитирую по памяти; извините за возможную неточность) - это из частного письма Мясковскому (о вариациях на тему Корелли), где говорится, что Рахманинов, дескать, исписался. Но это ни в коей мере не отменяет того факта, что Прокофьев ценил Рахманинова за более ранние сочинения (напр., Второй концерт, многое в Первом концерте - см. в т.ч. дневники). В-четвертых, эскизы Станчинского Прокофьев действительно изничтожил, но как раз за эпигонство (грубо говоря) - Станчинский вовсе не был для Прокофьева композитором прошлого времени.

Короче: Шостакович - конечно, глыба.
Но глыба в руках идиотов - я вам скажу, "пгеопаснейшая, батенька, вещь."

А почему тогда не отпраздновать его юбилей?.. И зачем бить иконы?..
А ругательные статьи писать про идиотов...

[Петр Лаул]

Мда. Прочитал я это знаменитое письмо. Не хочется сейчас, в преддверии собственного концерта из сочинений Шостаковича, вникать в это и мараться. Одно мне ясно - кто такой Суслин, не знаю и не желаю знать, а Уствольской для меня больше не существует.

[arkdv]

Вот письмо Виктора Суслина, в конце которого значится: “Я, Галина Уствольская, целиком и полностью подписываюсь под этой статьей В. Суслина. 25. VIII. 1994 г.” Письмо датировано 4 августа 1994 г.

Я всегда был невысокого мнения о музыкальных, человеческих и прочих качествах господина Суслина. Гершкович просто старый брюзга. Что касается Уствольской, то она, как многие выдающиеся таланты, просто бунтует против Отца...Это названо Г.Блумом отличным термином ""Страх подражания"...
Шостакович - гений. Точка. Конец предложения.
"Глыбость" его здесь не при чем. Он мощен и тонок, трагичен и одинок, остроумен и искренен, смел и расчетлив, как любой подлинный Мастер. Я благодарен ему, что его музыка ЕСТЬ. Бетховен - Брукнер - Малер - Шостакович. Вершины одной горной цепи. С днем рождения, Мастер Шостакович!

[Петр Лаул]

Уф.... Отхлынуло.
С Днем рождения!

[Тина]

Слова - против музыки. Тяжелые, но бессильные.

С Днем Рождения, Дмитрий Дмитриевич!

[Castro]

Я всегда был невысокого мнения о музыкальных, человеческих и прочих качествах господина Суслина. Гершкович просто старый брюзга.

Как говорится, не знал сто лет, что это за "кадры" (иначе и назвать их не могу) - Суслин да Гершкович, да и знать никакого желания не имею. Злоба, зависть, мракобесие - какая разница, какие у них фамилии и лица?

Шостакович - гений. Точка. Конец предложения. ..... С днем рождения, Мастер Шостакович!

Вот это правильно!
День рождения уже наступил! Поздравляю всех!