Страница 7 из 8 ПерваяПервая ... 678 ПоследняяПоследняя
Показано с 61 по 70 из 72

Тема: Мастера короткого рассказа

              
  1. #61
    Nowhere Man Аватар для JohnLenin
    Регистрация
    25.07.2007
    Адрес
    Nowhere Land
    Сообщений
    4,978
    Записей в дневнике
    2

    Red face Re: Мастера короткого рассказа

    Цитата Сообщение от murom Посмотреть сообщение
    В древней Греции уже были холодильник и гастроном?

    "В Греции - ВСЁ есть!.."

    He's a real Nowhere Man, sitting in his Nowhere Land,
    Making all his nowhere plans for nobody...

  • #62
    SurvivOr Аватар для шерлок
    Регистрация
    02.09.2010
    Адрес
    на брегах Темзы
    Возраст
    42
    Сообщений
    3,606

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Перед каждым лунным затмением Парамон Туз выл на луну, а перед солнечным лаял на солнце. В другие дни это был веселый балагур в меру упитанный, розовощекий шутник с картофельным носом, мог и водку с пивом лакировать...и на трубе водосточной сыграть.
    Вообщем, ничем не отличился от остальных обитателей славного Конотопа.

    Поговаривают, что в прошлой жизни Парамон был евнухом у самого Хранителя Печати Дуду в Аккадском царстве...
    Этим , также по слухам, он в тяжелом подпитии поделился с участковым Музякиным, своим кумом.
    Последний раз редактировалось шерлок; 18.07.2019 в 13:36.

  • #63
    Nowhere Man Аватар для JohnLenin
    Регистрация
    25.07.2007
    Адрес
    Nowhere Land
    Сообщений
    4,978
    Записей в дневнике
    2

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    "Ну, Парамоша, молись своей парижской богоматери!.."

    He's a real Nowhere Man, sitting in his Nowhere Land,
    Making all his nowhere plans for nobody...

  • #64
    пылающую голову рассвет Аватар для tenzing
    Регистрация
    15.09.2013
    Адрес
    Город фонтанов, велосипедов и часов "Ракета" :)
    Сообщений
    10,838
    Записей в дневнике
    2

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Уладзiмер Арлоу. Рыба и другие (отрывок).
    (начало здесь http://www.forumklassika.ru/showthre...=1#post1625413)

    Нужно заметить, что жизнь у Канапацкого после его встречи с распаренной Верой Капелькой сложилась куда более удачно, чем судьба его соседа по комнате Артура Завалишина после рандеву с преподавателем истории средних веков Русаковой.
    Как-то в зимнюю сессию Арчик сдавал ей зачет одним из последних. Молодая доцент глянула на рослого блондина со значком перворазрядника на лацкане, потом задумчиво посмотрела в окно, за которым уже сгущался сиреневый сумрак, и, расписавшись в зачетке, попросила студента проводить её до дома, так как жила она в плохо освещаемом микрорайоне.
    В плохо освещаемом микрорайоне недавно разведенная доцент взяла Арчика под руку и не отпускала уже до самых дверей квартиры, за которыми перед студентом возник сначала коньяк, а затем и сама преподаватель - уже в чем-то эфирно-прозрачном.
    Второй акт сдачи зачета прошел настолько успешно, что Завалишин начал днями не появляться в общежитии, носить модные рубашки и курить «Mаrlbоrо». На все расспросы он, как и было приказано, отвечал, что находится на спортивных сборах.
    Однако счастливый участник сборов, у которого уже никогда не должно было возникнуть проблем с изучением истории средних веков, к сожалению, не уберёг своего счастья. Как-то раз он напился, похвастался друзьям спортивными успехами и начал позволять себе высказывания вроде: «Пойду-ка я свою старушку трахну».
    Завистники и злопыхатели сделали свое дело. На экзамене у доцента Русаковой Арчик отхватил такой твёрдый двояк, что так и не смог пересдать курс ни своей «старушке», ни комиссии, а потому оказался сначала на заочном отделении, а потом и вовсе куда-то повеялся.
    Недавно один наш бывший однокурсник якобы опознал Завалишина в главаре рэкетиров, отбиравших доллары у соотечественников на польской стороне границы. Если это действительно был бывший специалист по истории средних веков, то на своей скользкой тропе он имеет прекрасную возможность рано или поздно встретиться с подполковником белорусской милиции Виктором Кишко, который, по слухам, свою вторую звезду получил за успешную борьбу с теми, кто в конце восьмидесятых размахивал на площадях бело-красно-белыми флагами и боролся с наукой, которую преподавал Юлик Канапацкий.
    Последний раз редактировалось tenzing; 25.08.2019 в 23:40.

  • #65
    пылающую голову рассвет Аватар для tenzing
    Регистрация
    15.09.2013
    Адрес
    Город фонтанов, велосипедов и часов "Ракета" :)
    Сообщений
    10,838
    Записей в дневнике
    2

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Как папа клопов гонял

    Олег Кургузов

    У нас дома жили-были клопы. А дядя Лёша в гости пришёл.
    - Как клопов извести? - спрашивает его папа.
    - Очень даже просто, - отвечает дядя Лёша. - Надо отловить клопового царя, поставить его перед открытой дверью и сказать "Вон!" Вслед за царём уйдут и остальные.
    - А который из клопов царь? - спрашивает папа.
    - Который самый жирный, тот и царь, - подсказывает дядя Лёша и строго предупреждает. -Только смотри не засмейся, когда выгонять будешь.
    - Ещё чего! - говорит папа. - Я же серьёзный человек.
    И стал папа царя клопов ловить. Только ему всё мелочь попадалась. Худые какие-то и горбатые. В общем, папа совсем измаялся, надежду на царя потерял. Тут -то царь ему и попался.
    Поставил папа царя всех клопов перед открытой дверью и говорит:
    - Вон!
    - Шутишь? - спрашивает его клоп с надеждой.
    - Вон!!! - кричит папа и пальцем грозит.
    Царь клопов вздохнул, свистнул своим и поплёлся. Вслед за ним поплёлся и весь клоповник. Самым последним шёл маленький, хромой, кривоногий клопик. Он переваливался с боку на бок и крутил задом.
    Глядя на него, папа не выдержал и улыбнулся. И клопик тоже не выдержал и оглянулся. Да как крикнет:
    - Хлопцы, он же добрый! Шутит он!
    - Шутит! Шутит! - завопил весь клоповник и ломанулся назад в квартиру.
    Хотел папа дверь захлопнуть, да разве против такой оравы устоишь?! Клопы дверь с петель сорвали, папу уронили, всем клоповником по нему пробежались.
    Я помог папе подняться, а он и говорит:
    - С детства, сынок, надо силу воли тренировать. Чтоб не улыбаться, когда не надо. Понял?
    Понял, - говорю я. А сам на папу смотрю и улыбаюсь. Он смешной такой, весь клопами истоптанный.
    Интересно было бы знать чему это вас в кАнсерваториях учат?! ©
    Sturm und Drang !

  • #66
    SurvivOr Аватар для шерлок
    Регистрация
    02.09.2010
    Адрес
    на брегах Темзы
    Возраст
    42
    Сообщений
    3,606

    Cool Re: Мастера короткого рассказа

    Талантливого композитора не увидит свет. Ферапонтов в респираторе не уловит феромоны Глаши.

  • #67

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Я к вам пришёл...
    Быть может.. напрасно,
    сделал это!

    10 секунд, экспромт готов )))

  • #68

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Цитата Сообщение от tenzing Посмотреть сообщение
    Как папа клопов гонял

    Олег Кургузов

    У нас дома жили-были клопы. А дядя Лёша в гости пришёл.
    - Как клопов извести? - спрашивает его папа.
    - Очень даже просто, - отвечает дядя Лёша. - Надо отловить клопового царя, поставить его перед открытой дверью и сказать "Вон!" Вслед за царём уйдут и остальные.
    - А который из клопов царь? - спрашивает папа.
    - Который самый жирный, тот и царь, - подсказывает дядя Лёша и строго предупреждает. -Только смотри не засмейся, когда выгонять будешь.
    - Ещё чего! - говорит папа. - Я же серьёзный человек.
    И стал папа царя клопов ловить. Только ему всё мелочь попадалась. Худые какие-то и горбатые. В общем, папа совсем измаялся, надежду на царя потерял. Тут -то царь ему и попался.
    Поставил папа царя всех клопов перед открытой дверью и говорит:
    - Вон!
    - Шутишь? - спрашивает его клоп с надеждой.
    - Вон!!! - кричит папа и пальцем грозит.
    Царь клопов вздохнул, свистнул своим и поплёлся. Вслед за ним поплёлся и весь клоповник. Самым последним шёл маленький, хромой, кривоногий клопик. Он переваливался с боку на бок и крутил задом.
    Глядя на него, папа не выдержал и улыбнулся. И клопик тоже не выдержал и оглянулся. Да как крикнет:
    - Хлопцы, он же добрый! Шутит он!
    - Шутит! Шутит! - завопил весь клоповник и ломанулся назад в квартиру.
    Хотел папа дверь захлопнуть, да разве против такой оравы устоишь шалавы для секса:?! Клопы дверь с петель сорвали, папу уронили, всем клоповником по нему пробежались.
    Я помог папе подняться, а он и говорит:
    - С детства, сынок, надо силу воли тренировать. Чтоб не улыбаться, когда не надо. Понял?
    Понял, - говорю я. А сам на папу смотрю и улыбаюсь. Он смешной такой, весь клопами истоптанный.
    Сразу вспомнилась борьба с клопами в студенческой общаге)

  • #69
    пылающую голову рассвет Аватар для tenzing
    Регистрация
    15.09.2013
    Адрес
    Город фонтанов, велосипедов и часов "Ракета" :)
    Сообщений
    10,838
    Записей в дневнике
    2

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    О'ГЕНРИ
    ДЕБЮТ ТИЛЬДИ
    Перевод под ред. М. Лорие


    Если вы не знаете "Закусочной и семейного ресторана" Богля, вы много потеряли. Потому что если вы - один из тех счастливцев, которым по карману дорогие обеды, вам должно быть интересно узнать, как уничтожает съестные припасы другая половина человечества. Если же вы принадлежите к той половине, для которой счет, поданный лакеем, - событие, вы должны узнать Богля, ибо там вы получите за свои деньги то, что вам полагается (по крайней мере по количеству).
    Ресторан Богля расположен в самом центре буржуазного квартала, на бульваре Брауна-Джонса-Робинсона - на Восьмой авеню. В зале два ряда столиков, по шести в каждом ряду. На каждом столике стоит судок с приправами. Из перечницы вы можете вытрясти облачко чего-то меланхоличного и безвкусного, как вулканическая пыль. Из солонки не сыплется ничего. Даже человек, способный выдавить красный сок из белой репы, потерпел бы поражение, вздумай он добыть хоть крошку соли из боглевской солонки. Кроме того, на каждом столе имеется баночка подделки под сверхострый соус, изготовляемый "по рецепту одного индийского раджи".
    За кассой сидит Богль, холодный, суровый, медлительный, грозный, и принимает от вас деньги. Выглядывая из-за горы зубочисток, он дает вам сдачу, накалывает ваш счет, отрывисто, как жаба, бросает вам замечание насчет погоды. Но мой вам совет - ограничьтесь подтверждением его метеорологических пророчеств. Ведь вы - не знакомый Богля; вы случайный, кормящийся у него посетитель; вы можете больше не встретиться с ним до того дня, когда труба Гавриила призовет вас на последний обед. Поэтому берите вашу сдачу и катитесь куда хотите, хоть к черту. Такова теория Богля.
    Посетителей Богля обслуживали две официантки и Голос. Одну из девушек звали Эйлин. Она была высокого роста, красивая, живая, приветливая и мастерица позубоскалить. Ее фамилия? Фамилии у Богля считались такой же излишней роскошью, как полоскательницы для рук.
    Вторую официантку звали Тильди. Почему обязательно Матильда? Слушайте внимательно: Тильди, Тильди. Тильди была маленькая, толстенькая, некрасивая и прилагала слишком много усилий, чтобы всем угодить, чтобы всем угодить. Перечитайте последнюю фразу раза три, и вы увидите, что в ней есть смысл.
    Голос был невидимкой. Он исходил из кухни и не блистал оригинальностью. Это был непросвещенный Голос, который довольствовался простым повторением кулинарных восклицаний, издаваемых официантками.
    Вы позволите мне еще раз повторить, что Эйлин была красива? Если бы она надела двухсотдолларовое платье, и прошлась бы в нем на пасхальной выставке нарядов, и вы увидели бы ее, вы сами поторопились бы сказать это.
    Клиенты Богля были ее рабами. Она умела обслуживать сразу шесть столов. Торопившиеся сдерживали свое нетерпение, радуясь случаю полюбоваться ее быстрой походкой и грациозной фигурой. Насытившиеся заказывали еще что-нибудь, чтобы подольше побыть в сиянии ее улыбки. Каждый мужчина, - а женщины заглядывали к Боглю редко, - старался произвести на нее впечатление.
    Эйлин умела перебрасываться шутками с десятью клиентами одновременно. Каждая ее улыбка, как дробинки из дробовика, попадала сразу в несколько сердец. И в это же самое время она умудрялась проявлять чудеса ловкости и проворства, доставляя на столы свинину с фасолью, рагу, яичницы, колбасу с пшеничным соусом и всякие прочие яства в сотейниках и на сковородках, в стоячем и лежачем положении. Все эти пиршества, флирт и блеск остроумия превращали ресторан Богля в своего рода салон, в котором Эйлин играла роль мадам Рекамье.
    Если даже случайные посетители бывали очарованы восхитительной Эйлин, то что же делалось с завсегдатаями Богля? Они обожали ее. Они соперничали между собою. Эйлин могла бы весело проводить время хоть каждый вечер. По крайней мере два раза в неделю кто-нибудь водил ее в театр или на танцы. Один толстый джентльмен, которого они с Тильди прозвали между собой "боровом", подарил ей колечко с бирюзой. Другой, получивший кличку "нахал" и служивший в ремонтной мастерской, хотел подарить ей пуделя, как только его брат-возчик получит подряд на Девятой улице. А тот, который всегда заказывал свиную грудинку со шпинатом и говорил, что он биржевой маклер, пригласил ее на "Парсифаля".
    - Я не знаю, где это "Парсифаль" и сколько туда езды, - заметила Эйлин, рассказывая об этом Тильди, - но я не сделаю ни стежка на моем дорожном костюме до тех пор, пока обручальное кольцо не будет у меня на пальце. Права я или нет?
    А Тильди...
    В пропитанном парами, болтовней и запахом капусты заведении Богля разыгрывалась настоящая трагедия. За кубышкой Тильди, с ее носом-пуговкой, волосами цвета соломы и веснушчатым лицом, никогда никто не ухаживал. Ни один мужчина не провожал ее глазами, когда она бегала по ресторану, - разве что голод заставит их жадно высматривать заказанное блюдо. Никто не заигрывал с нею, не вызывал ее на веселый турнир остроумия. Никто не подтрунивал над ней по утрам, как над Эйлин, не говорил ей, скрывая под насмешкой зависть к неведомому счастливцу, что она, видно, поздненько пришла вчера домой, что так медленно подает сегодня. Никто никогда не дарил ей колец с бирюзой и не приглашал ее на таинственный, далекий "Парсифаль".
    Тильди была хорошей работницей, и мужчины терпели ее. Те, что сидели за ее столиками, изъяснялись с ней короткими цитатами из меню, а затем уже другим, медовым голосом заговаривали с красавицей Эйлин. Они ерзали на стульях и старались из-за приближающейся фигуры Тильди увидеть Эйлин, чтобы красота ее превратила их яичницу с ветчиной в амброзию.
    И Тильди довольствовалась своей ролью серенькой труженицы, лишь бы на долю Эйлин доставались поклонение и комплименты. Нос пуговкой питал верноподданнические чувства к короткому греческому носику. Она была другом Эйлин, и она радовалась, видя, как Эйлин властвует над сердцами и отвлекает внимание мужчин от дымящегося пирога и лимонных пирожных. Но глубоко под веснушчатой кожей и соломенными волосами у самых некрасивых из нас таится мечта о принце или принцессе, которые придут только для нас одних.
    Однажды утром Эйлин пришла на работу с подбитым глазом, и Тильди излила на нее потоки сочувствия, способные вылечить даже трахому.
    - Нахал какой-то, - объяснила Эйлин. - Вчера вечером, когда я возвращалась домой. Пристал ко мне на Двадцать третьей. Лезет, да и только. Ну, я его отшила и он отстал. Но оказалось, что он все время шел за мной. На Восемнадцатой он опять начал приставать. Я как размахнулась да как ахну его по щеке! Тут он мне этот фонарь и наставил. Правда, Тиль, у меня ужасный вид? Мне так неприятно, что мистер Никольсон увидит, когда придет в десять часов пить чай с гренками.
    Тильди слушала, и сердце у нее замирало от восторга. Ни один мужчина никогда не пытался приставать к ней. Она была в безопасности на улице в любой час дня и ночи. Какое это, должно быть, блаженство, когда мужчина преследует тебя и из любви ставит тебе фонарь под глазом!
    Среди посетителей Богля был молодой человек по имени Сидерс, сработавший в прачечной. Мистер Сидерс был худ и белобрыс, и казалось, что его только что хорошенько высушили и накрахмалили. Он был слишком застенчив, чтобы добиваться внимания Эйлин; поэтому он обычно садился за один из столиков Тильди и обрекал себя на молчание и вареную рыбу.
    Однажды, когда мистер Сидерс пришел обедать, от него пахло пивом. В ресторане было только два-три посетителя. Покончив с вареной рыбой, мистер Сидерс встал, обнял Тильди за талию, громко и бесцеремонно поцеловал ее, вышел на улицу, показал кукиш своей прачечной и отправился в пассаж опускать монетки в щели автоматов.
    Несколько секунд Тильди стояла окаменев. Потом до сознания ее дошло, что Эйлин грозит ей пальцем и говорит:
    - Ай да Тиль, ай да хитрюга! На что это похоже! Этак ты отобьешь у меня всех моих поклонников. Придется мне следить за тобой, моя милая.
    И еще одна мысль забрезжила в сознании Тильди. В мгновенье ока из безнадежной, смиренной поклонницы она превратилась в такую же дочь Евы, сестру всемогущей Эйлин. Она сама стала теперь Цирцеей, целью для стрел Купидона, сабинянкой, которая должна остерегаться, когда римляне пируют. Мужчина обнял ее талию привлекательной и ее губы желанными. Этот стремительный, опаленный любовью Сидерс, казалось, совершил над ней то чудо, которое совершается в прачечной за особую плату. Сняв грубую дерюгу ее непривлекательности, он в один миг выстирал ее, просушил, накрахмалил, выгладил и вернул ей в виде тончайшего батиста - облачения, достойного самой Венеры.
    Веснушки Тильди потонули в огне румянца. Цирцея и Психея вместе выглянули из ее загоревшихся глаз. Ведь даже Эйлин никто не обнимал и не целовал в ресторане у всех на глазах.
    Тильди была не в силах хранить эту восхитительную тайну. Воспользовавшись коротким затишьем, она как бы случайно остановилась возле конторки Богля. Глаза ее сияли; она очень старалась; чтобы в словах ее не прозвучала гордость и похвальба.
    - Один джентльмен оскорбил меня сегодня, - сказала она. - Он обхватил меня за талию и поцеловал.
    - Вот как, - сказал Богль, приподняв забрало своей деловитости. - С будущей недели вы будете получать на доллар больше.
    Во время обеда Тильди, подавая знакомым посетителям, объявляла каждому из них со скромностью человека, достоинства которого не нуждаются в преувеличении:
    - Один джентльмен оскорбил меня сегодня в ресторане. Он обнял меня за талию и поцеловал.
    Обедающие принимали эту новость различно - одни выражали недоверие; другие поздравляли ее, третьи забросали ее шуточками, которые до сих пор предназначались только для Эйлин. И сердце Тильди ширилось от счастья - наконец - то на краю однообразной серой равнины, по которой она так долго блуждала, показались башни романтики.
    Два дня мистер Сидерс не появлялся. За это время Тильди прочно укрепилась на позиции интересной женщины. Она накупила лент, сделала себе такую же прическу, как у Эйлин, и затянула талию. На два дюйма туже. Ей становилось и страшно и сладко от мысли, что мистер Сидерс. может ворваться в ресторан и застрелить ее из пистолета. Вероятно, он любит ее безумно, а эти страстные влюбленные всегда бешено ревнивы. Даже в Эйлин не стреляли из пистолета. И Тильди решила, что лучше ему не стрелять; она ведь всегда была верным другом Эйлин и не хотела затмить ее славу.
    На третий день в четыре часа мистер Сидерс пришел. За столиками не было ни души. В глубине ресторана Тильди накладывала в баночки горчицу, а Эйлин резала пирог. Мистер Сидерс подошел к девушкам.
    Тильди подняла глаза и увидела его. У нее захватило дыхание, и она прижала к груди ложку, которой накладывала горчицу. В волосах у нее был красный бант; на шее - эмблема Венеры с Восьмой авеню - ожерелье из голубых бус с символическим серебряным сердечком.
    Мистер Сидерс был красен и смущен. Он опустил одну руку в карман брюк, а другую - в свежий пирог с тыквой.
    - Мисс Тильди, - сказал он, - я должен извиниться за то, что позволил себе в тот вечер. Правду сказать, я тогда здорово выпил, а то никогда не сделал бы этого. Я бы никогда ни с одной женщиной не поступил так, если бы был трезвый. Я надеюсь, мисс Тильди что вы примете мое извинение и поверите, что я не сделал бы этого, если бы понимал, что делаю, и не был бы пьян.
    Выразив столь деликатно свое раскаяние, мистер Сидерс дал задний ход и вышел из ресторана, чувствуя, что вина его заглажена.
    Но за спасительной ширмой Тильди упала головой на стол, среди кусочков масла и кофейных чашек, и плакала навзрыд - плакала и возвращалась на однообразную серую равнину, по которой блуждают такие, как она, - с носом-пуговкой и волосами цвета соломы. Она сорвала свой красный бант и бросила его на пол. Сидерса она глубоко презирала; она приняла его поцелуй за поцелуй принца, который нашел дорогу в заколдованное царство сна и привел в движение уснувшие часы и заставил суетиться сонных пажей. Но поцелуй был пьяный и неумышленный; сонное царство не шелохнулось, услышав ложную тревогу; ей суждено навеки остаться спящей красавицей.
    Однако не все было потеряно. Рука Эйлин обняла ее, и красная рука Тильди шарила по столу среди объедков, пока не почувствовала теплого пожатия друга.
    - Не огорчайся, Тиль, - сказала Эйлин, не вполне понявшая, в чем дело. - Не стоит того этот Сидерс. Не джентльмен, а белобрысая защипка для белья, вот он что такое. Будь он джентльменом, разве он стал бы просить извинения?
    Интересно было бы знать чему это вас в кАнсерваториях учат?! ©
    Sturm und Drang !

  • #70
    пылающую голову рассвет Аватар для tenzing
    Регистрация
    15.09.2013
    Адрес
    Город фонтанов, велосипедов и часов "Ракета" :)
    Сообщений
    10,838
    Записей в дневнике
    2

    По умолчанию Re: Мастера короткого рассказа

    Цитата Сообщение от murom Посмотреть сообщение
    С.Муратов.

    Святые ослы

    Недалеко от Бухары была построена прекрасная мечеть
    Милорад Павич

    Голубая мечеть

    Однажды вечером в Стамбуле перед вечерней молитвой – акшамом – глаза султана, как два черных голубя, опустились на землю неподалеку от Атмейдана. Взгляд султана, проникающий сквозь густую мысль, вдруг словно окаменел, и он задумал поставить на этом самом месте Мечеть всех мечетей. Он решил, что мечеть будет иметь шесть минаретов, и разослал в обе стороны своего царства гонцов, чтобы они привели к нему самого лучшего зодчего.
    Но гонец, посланный на Запад, столкнулся с непредвиденными трудностями. Самый знаменитый зодчий царства так испугался задания, которое ему предстояло выполнить, что бесследно исчез, а вместо себя выставил какого-то неграмотного серба из Боснии, семья которого, правда, уже в пятом поколении исповедовала ислам.
    Он прославился, делая надгробные памятники и фонтаны, но посланнику султана даже не посмели сказать, что это был другой, а не тот, настоящий. Мастер был человек молчаливый, нос у него начинался прямо ото лба и, спускаясь на лицо, мучительным образом раздвигал глаза. За ним следом всегда шли семь лет несчастий, и нельзя было сказать, много ли соли предстоит ему еще съесть.
    А хуже всего было то, что даже такой человек согласился безо всякой охоты. Когда он узнал, что надо делать, смех его постарел на один день, и он попросил разрешения до отъезда посоветоваться с муфтием. Они встретились во владениях муфтия, который зажимал в кулаке свою бороду, а на том человеке была рубашка с веревкой вместо ворота. Хоть сейчас на виселицу.
    – Ты едешь так далеко, что человек может такую даль только помнить, а оббежать ее вокруг не может, – сказал ему муфтий, – но запомни одно: кто от себя излечится, тот пропадет.
    «Чем мудрей разговор, тем меньше толку», – подумал зодчий и вышел вон.
    После встречи муфтий успокоил посланника султана, сказав, что мастер умеет симметрично думать и что может в одно и то же время левой рукой поднимать, а правой опускать на землю стакан вина, не пролив при этом ни капли. Не смея возвращаться с пустыми руками, гонец повез в Стамбул того, кто слюнями врачует раны, надеясь, что другому гонцу, тому, что поехал на Восток, повезет больше.
    Но случилось так, что мастер из Дамаска утонул вместе с кораблем, на котором плыл, и таким образом перед Великим визирем предстал тот единственный, кто нашелся. Его спросили, привез ли он с собой какие-нибудь наброски чертежей для предстоящего дела, мастер сунул руку за пазуху и вытащил три веревки, на которых на разном расстоянии друг от друга были завязаны узлы.
    – И больше ничего? – изумился визирь.
    – Этого хватит, – ответил мастер.
    – А как наш господин узнает, какое здание ты собираешься ему строить? – спросил визирь.
    Строитель ткнул указательным пальцем в направлении вельможи и сказал:
    – Пусть господин покажет пальцем, что он хочет, и я ему это построю.
    Говорят, что тут Великий визирь подумал, что зодчий едва ли понимает, о чем с ним говорят, и что знание турецкого языка не относится к его достоинствам.
    – Как господин объяснит тебе, что он хочет, когда ты и понять-то его как следует не сумеешь?
    – У мечтателей нет отечества, и сны не знают языков. А Мечеть всех мечетей нашего господина разве не сон?
    Понравился план Великому визирю или нет, об этом ничего не известно, только зодчий был приведен к султану Ахмеду, и, к изумлению визиря, султан подвел того к окну и ткнул туда пальцем. Там в босфорском тумане, в зеленой воде утреннего воздуха, стояла, как в небе, огромная Церковь Церквей, константинопольская Святая София, гордость разрушенного Византийского царства, самый большой храм христианского мира, уже давно превращенный в мечеть.
    – Она не должна быть больше, потому что и я не больший правитель, чем Юстиниан, который ее построил, но не должна быть и меньше, – сказал султан Ахмед и отпустил мастера, приказав, чтобы работы начались в тот же час.
    «И у Аллаха этот мир всего лишь первая попытка, – подумал строитель, выходя от султана, – любую вещь на этом свете, для того чтобы она получилась как следует, нужно сделать дважды. – Он разулся и вошел под огромный купол храма Мудрости. – Вопрос в том, – сказал себе он, – как я хочу, чтобы меня похоронили, – пьяным или трезвым…»
    Сначала он по мощенным камнем проходам поднялся наверх и с хоров и галерей храма оглядел пространство внизу, похожее на площадь, которая закрывалась девятью дверями. Он обошел верхние галереи, где его встретили мерцающие в темноте глаза тех мозаик, которые еще не облупились. На него смотрели лики Христа и Богородицы, а рядом с ними и поверх них были закреплены кожаные щиты с сурами Корана, которые он не мог прочитать, потому что был неграмотным. Тысяча лампад мерцала в глубине над полом церкви, и человеку показалось, что он видит ночное звездное небо не снизу, как это обычно бывает, а сверху, как Бог. Он медленно спустился вниз, велел привести себе высокого, самого высокого в Стамбуле, верблюда и приказал, чтобы десять тысяч строителей собрались в назначенный день возле того места, где проводились бега, и которое здесь называли Ат-мейданом.
    С тех пор в течение следующих десяти лет он каждое утро шел в Святую Софию и измерял своей веревкой полы и стены, алтарь и клиросы, окна, ризницы, дарохранительницы, галереи с хорами и неф церкви, приделы и притворы, купола и двери. Три узла влево от входа, четыре узла вверх. И все это передавалось строителям, которые работали на песке рядом с ипподромом по его указаниям и по таким же веревкам с узлами. Если бы он упал с верблюда и умер, если бы его укусил ветер или ужалила змея, никто назавтра не смог бы продолжить строительство. Только он знал, что уже построено, и только в нем были сокрыты все планы на будущее. Но, каждый раз приближаясь к стройке на своем высоком двугорбом верблюде, он сидел спиной к голове животного и не спуская глаз смотрел на Святую Софию, используя даже это время своего удаления от Мудрости для того, чтобы крепко-накрепко запомнить каждую особенность этих огромных стен и фронтонов, которые трудно было окинуть одним взглядом. При этом он думал, что живописцы иногда смотрят не на цветок, который рисуют, а на пустоту, окружающую его, считая, что надо изобразить границы пустоты, а не очертания цветка. Вот и он, удаляясь от Святой Софии и заучивая наизусть каждый ее уголок, каждое ее окно, невольно запечатлел в своей памяти и кусочек неба, повторяющий очертания купола, кусочек, на который один раз взглянешь – и уже никогда не забудешь. Ведь далеко не безразлично, позади какого предмета или существа находится пустота. Пустота – это, по сути дела, болванка, принимающая форму того предмета, который в ней только что находился, пустота беременна тем предметом, который ее заполнял. Мир вокруг нас и внутри нас полон таких беременных пустот.
    Зодчий так старательно упражнял свою зрительную память, что его взгляд створожился и превратился в сгусток, а глаза стали похожими на два камня, выпущенных из пращи. В конце концов он стал не только видеть небо снаружи храма, но и во всех тонкостях запоминать очертания той благоуханной пустоты, которая находилась внутри; в свете лампад она заполняла пространство и держала на себе оболочку стен. И чем глубже он вникал во все детали Святой Софии здесь, рядом с Топкапи-сараем и дворцом султана, тем быстрее там, на берегу, рядом с ипподромом возводилась величественная и прекрасная мечеть, Мечеть всех мечетей.
    Но все-таки что-то не ладилось. Святая София несла в своем камне мудрость христианского храма, и мечеть, которая вырастала на песке ипподрома, как бы самой своей природой, предназначением, да и обликом, сопротивлялась этому зданию-образцу. Как будто бы шла война между той, что уже существовала, и той, что делалась по ее образу и подобию. А зодчий должен был мирить их, прокладывать мостки над разделяющей их бездной и носить в себе этот ужасный раскол и противоречие, напоминавшие пропасть. Он должен был обуздать и укротить ту первую огромную церковь, где мудрость была превращена в камень. Вкус этого камня он помнил даже во сне. Но камень строящегося здания не имел этого вкуса. Другими словами, строитель султана не знал, как закончить свою мечеть.
    Зодчий годами никогда не сворачивал в сторону со своей дороги от Святой Софии до стройки, и только теперь, когда он стал иногда уклоняться от поездки на ипподром, не зная, что приказать строителям, он обнаружил один большой рынок и, пройдя через него по извилистым крытым проулкам, спустился до Золотого Рога и здесь, на берегу, увидел другой, меньший рынок, Мисир-базар, где прямо под рыночные своды выгружали душистые масла и пряности, привезенные кораблями из Египта. Он вошел туда как зачарованный, чтобы купить что попадется.
    – Сандал? – спросил торговец душистыми маслами, сунул маленький пузырек из мутного стекла под другой, большой, и стал ждать. Ожидание в полутьме длилось, и ничего не происходило. А потом, когда покупатель хотел уже махнуть рукой и уйти, торговец сказал:
    – Надо ждать столько, сколько времени читается сура Корана.
    Покупатель был неграмотным и не знал, как долго читается сура Корана, но в этот момент на перевернутом горлышке большого пузырька появилась одна, блестящая, как комета, капля; вися на своем хвосте, она медленно спустилась ниже и канула в маленький пузырек.
    – Хочешь попробовать? – спросил торговец, ловко обтер край горлышка пальцем и протянул его покупателю. Тот взял масло с пальца на палец и хотел намазать сандал на одежду.
    – На одежду не надо! – предостерег торговец. – Прожжет. На ладонь. Прямо на ладонь.
    Покупатель так и сделал и хотел было понюхать, но торговец удержал его:
    – Не сегодня, господин, не сегодня! Через три дня! Тогда появится настоящий запах. И он будет стойким, как запах пота. Но будет сильнее, чем пот, потому что имеет силу слезы…
    Вот так зодчий понял, почему не дается ему мечеть. Ее надо было оценивать через три дня, а не сразу. Он слишком рано поднес руку к ноздрям. Для настоящей работы небезразлично, в какой день ее заканчивают. Для завершения нужно дождаться определенного дня. Определенного дня. Так он и сделал.
    Когда здание наконец было построено и строители заделали то отверстие в куполе, через которое зодчему полагалось взглянуть на звезду и полумесяц, он еще раз вернулся в Святую Софию и залюбовался ее неизмеримой высотой.
    Наверху в темноте под куполом виднелось что-то округлое и белое, прикрепленное к цепи, с помощью которой подвешивались лампады. Он долго смотрел туда и недоумевал, пока наконец не понял, что это такое. Это было страусиное яйцо. Не зная чему, но зная, кому оно служит, он приказал подвесить два таких же страусиных яйца в новой мечети.
    Потом он вошел в только что построенное здание, хлестнул длинным бичом, посчитал, сколько раз откликнулось эхо, и опять вернулся в Святую Софию. Сосчитал отзвуки от удара бича и там, и их оказалось на десять больше, чем было в мечети.
    Тогда он приказал заделать в своды нового здания четыре больших горшка из обожженной глины, и горшки эти дали мечети нужное число отзвуков, а кроме того, в них сразу же начала скапливаться гарь от лампад, которую потом счищали и делали из нее лучшую в государстве тушь. А страусиные яйца отпугивали пауков, и в мечети и по сей день нет паутины. И вот зодчий повесил в дверях двойной кожаный занавес, приказал постелить на камни бухарские ковры и упал ничком перед султаном, предавая ему Голубую мечеть.
    По пути домой зодчий продолжал видеть во сне, как он заходит в приделы и осматривает фундамент Святой Софии, как измеряет своей веревкой с узлами пропорции и размеры Мудрости и как куда-то везет их за пазухой верхом на верблюде. Он снова видел во сне каждый кусочек каменной Мудрости. А просыпался со странным чувством недомогания, будто в нем что-то изменилось, будто он оказался где-то среди дырявых снов. Он не мог найти себе место в собственной прежней жизни. Он был теперь не таким, как раньше. А когда его сны стали понемногу слабеть, он все равно продолжал ощущать в себе какую-то странную болезнь. И он отправился искать снадобье от своего недуга, блуждая от лекаря к лекарю и жалуясь на то, что стареет слишком медленно и с большими усилиями.
    В конце концов один укротитель растений сказал ему:
    – У каждой смерти есть отец и мать. Виновник твоего недуга не мать твоей смерти, а отец твоей смерти.
    – Что это значит? – спросил зодчий.
    – Это значит, что тебе не надо искать снадобье у лекаря, потому что болезнь твоя не телесная.
    И тогда зодчий вернулся туда, откуда он начал свое путешествие по свету, к тому муфтию, который провожал его в Стамбул. И рассказал ему все о своей беде.
    Какое-то время муфтий смотрел на него, точнее, как два близоруких черных глаза, смотрели ноздри муфтии. Потом муфтий без колебаний сказал:
    – Я знаю, что с тобой.
    – Что? – вскричал зодчий.
    – Ты стал христианином.
    – Христианином? Но я неграмотный, и ноги моей никогда не было в христианском гяурском храме, кроме как когда…
    И тут зодчий поперхнулся так сильно, что муфтию пришлось ударить его книгой по спине.
    – А есть какое-нибудь лекарство? – взмолился перепуганный зодчий.
    – Есть, но добраться до него так же трудно, как до души человеческой. Ты должен найти другого султана и такую же большую мечеть, как Голубая мечеть в Константинополе. И там, где ты ее найдешь, в Дамаске или в Иерусалиме, это все равно, ты должен будешь, находясь в этой мечети десять лет и постоянно глядя на нее, построить точно такую же, как она, церковь с крестом наверху, или синагогу, или что-нибудь другое, хоть баню, если тебе так больше нравится…
    Но тот, кто от себя излечится, пропадет.
    Интересно было бы знать чему это вас в кАнсерваториях учат?! ©
    Sturm und Drang !

  • Страница 7 из 8 ПерваяПервая ... 678 ПоследняяПоследняя

    Похожие темы

    1. Ответов: 299
      Последнее сообщение: 24.12.2015, 22:48
    2. ищу мастера
      от vlasovone в разделе Скрипичный мастер
      Ответов: 1
      Последнее сообщение: 01.12.2011, 18:53
    3. Москва Кастинг для короткого метра.
      от Vagabond в разделе Предложения работы
      Ответов: 4
      Последнее сообщение: 06.05.2009, 22:37
    4. Смычковые мастера
      от kriksik в разделе Скрипичный мастер
      Ответов: 12
      Последнее сообщение: 23.02.2009, 22:38
    5. Нужна запись рассказа Старика из "Алеко"
      от Maria-Italia в разделе Опера и вокал / Музыкальный театр
      Ответов: 1
      Последнее сообщение: 06.03.2008, 19:20

    Социальные закладки

    Социальные закладки

    Ваши права

    • Вы не можете создавать новые темы
    • Вы не можете отвечать в темах
    • Вы не можете прикреплять вложения
    • Вы не можете редактировать свои сообщения
    •  
    Яндекс.Метрика Rambler's Top100