В этом тексте я хотел бы поднять и, по возможности, частично ответить на круг вопросов связанных с понятием, определяемым, как "прогресс" - идеи поступательного движения, улучшения в процессе развития. Целью этого эссе будет показать, насколько осторожным следует быть и о чём стоит помнить, говоря о П. В рассмотрении этого вопроса мне видится важным то, как за спекуляциями термином П. стоит дух эпохи, определённая логика и манера мыслить, присущая имманентно нам всем, современникам. Иногда, усматривая прогресс, или просто желая его видеть, мы не просто представляем из себя оптимистов, мы являемся своего рода жертвами своего времени, и общества, в котором мы социализировались, таким образом идея П. может быть рассмотрена как спасительный стереотип, навязанный на надындивидуальном уровне.

Пытаясь нащупать наиболее абстрактную и комплексную перспективу на многообразие взглядов на рассматриваемый круг вопросов, я не нашёл ничего лучшего, чем рассмотреть П. сквозь призму двух во многом противостоящих друг другу эпох, воплощающих в себе не просто интерпретативный излом, как представление и воззрение на устройство явлений и проистечение процессов, но прежде всего различные исторические периоды и условия, в которых накопленные знания, в том числе и по наиболее рефлективной философии, упорядочиваются и используются. Как вы должно быть уже догадались, речь пойдёт о Модерне, вдохновлённом проектом Просвещения и во многом реакционном Постмодерне, как совокупности всех явлений, характеризующихся префиксом "пост-" в знак различий и изменений, разделяющих два этих мета-нарратива.

Модернизм можно представить, как последовательную реализацию философского проекта Просвещения, основные идеи которого были постулированы в восемнадцатом столетии философами Франции и Шотландии. Выделяя идеи, сопрягающиеся с тем, о чём идет речь в этом эссе, хотелось бы упомянуть несколько основных имён и воззрений, за ними стоящих. Необходимо сказать, что Просвещение характеризовалось всепроникающими интегративными тенденциями, что являлось отражением постоянного поиска обобщающих объяснений, в попытке докопаться до одного универсального объяснения и формулировки законов конституирующих природу объективного. Стоит оговориться о том, что такое представление и вера в единую реальность во всех её проявлениях было спровоцированно и стимулированно людьми, на чей совести лежат значительные успехи в точных науках (Галиллей, Ньютон, Декарт), таким образом поспешив перенести опыт из областей, где этот (созвучный "научному") способ мысли на тех порах имел позитивную отдачу (разве что в случае с Галиллеем отдача была не самой позитивной), они ответственны за всё то, что подвергалось обоснованной критике как некоторыми последователями, так и оппозиционерами теоретиков эпохи Постмодерна. Очевидно, основными чертами, присущие духу Просвещения можно назвать рациональность, представление процессов, как совокупность причинно-следственных связей, и инструментальность, выражающуюся в настойчивой попытке выявленные каузальные корелляции контролировать и применять в целях улучшения окружающей природной и социальной действительности (об этом можно почитать в работах социальных философов Франкфуртской школы - Адорно, Хоркхаймера и Хабермаса). Можно представить, что таким логичным образом были развиты историцизм, эволюционизм и исторический материализм, как выражающие представление об истории, как о прогрессе ("прогрессе человеческого разума", согласно одному из ранних вдохновителей упомянутых концепций, Кондорсе).

Прежде, чем переходить к критике с приставкой "пост-", мне хочется сделать небольшое отступление от этих теоретических изысканий, и обратить внимание читателя на то, насколько родными и само собой разумеющимися кажутся эти идеи не только человеку, взрощенному на весьма избирательному по отношению к философии и идеологии Совке (основные теоретики научного коммунизма отталкивались от гегелианства, в СССР читали марксистов – исторических материалистов), но и тем, кому к этому явлению прикоснуться не удалось в силу возраста или места рождения. Не смогу удержаться от соблазна, чтобы не продемонстрировать один из моих любимых примеров того, как к этой логике аппелирует и укрепляет её манипулированием, на бытовом уровне, реклама - так, каждый последующий бренд не просто "новее", но и "лучше" предыдущего. Подумайте сами, возможно и для вас в сущности, смена синонимична "улучшению". Другая сторона этого явления, отсылает нас в область социальной психологии, а также феноменологии и этнометодологии - нам всего-навсего проще думать о том, что П. существует. Модель линейного развития - дань внутренне присущим организму защитным механизмам психики, ограждающих разум от чересчур сложного устройства повседневной реальности, её дискретной природы, выражающейся в необъяснином. В повседневных взаимодействиях нам легче полагаться на сложившиеся представления и несомненно всё упрощающие стереотипы (мифы о П., о цикличности и реккурентности Истории, идущей "по спирали" парадоксальным образом - насколько парадоксально само выражение «динамичная статика» - уживаются в умах обывателей), на простые и легко восстанавливаемые (воспроизводимые) способы объяснения, чем каждый раз заново постигать всё многообразие и вникать в истоки зачастую возникающей противоречивости параметров окружающей обстановки.

Постепенно переходя к нескольким интересным идеям критики П., хотелось бы упомянуть интересную сторону языка метафизики, на которую обратил внимание французский философ-постмодернист Жак Деррида. Его остроумное прочтение и комментарии к ряду основных трудов больших имён Модерна вылились, в том числе, и в то, что, как мне кажется, имеет отношение и к обсуждаемой идее П. - к использованию бинарных оппозиций (природа-культура, речь-письмо, добро-зло, уже упомянутый новый-старый и т.п.) Критикуя главным образом, Руссо (одного из видных философов Возрождения) и Леви-Стросса (антрополога-структуралиста), ставя им в вину то, что в описании эволюционных механизмов общества необоснованность и непростительность симпатий к первобытному и первопричинному (была ли там эта симпатия не суть важно, важно то, что относится к объединяющему бинарные опозиции, к структуре). Пользуясь случаем, скажу, что сам Клод Анри де Леви-Стросс критиковал Сартра, одного из отцов исторического материализма за версию однонаправленной истории и несомненного превосходства современных образцов обществ над культурами прошлого (подробнее можно почитать в книге "Дикий разум" - неплохой повод к размышлению о П., однако, как и отметил Деррида, ещё и для впадения из одной крайности в другую). Попутно упомяну о том, что логика эволюционистов (Платон, Руссо, Гоббс), и социал-дарвинистов (Юм) основана во многом именно на бинарных оппозициях, описывая современное общество как стадию перехода от первобытного хаоса (как в смысле беззакония, так и соответственно подчинения, отсутствия жёстких вертикальных связей и иерархий), к социальному порядку, достигаемому и поддерживаемому добровольным или вынужденным консенсусом. Теперь обратимся к тому, что предлагал по этому поводу Деррида, используя изобретённый метод деконструкции, и в основном направляя критику на риторическую природу философских аргументов: иерархии внутри бинарных оппозиций должны быть нейтрализованны, так как их части эквивалентны и логически взаимодополняющи. Если мы проследуем этой логике дальше, то мы прийдём к тому, к чему пришёл Деррида: постановка под сомнение существования единой и целостной объективной Истины, и как следствие, возможности существования универсальных законов и объяснений. Плюс - ключевой в вопросе о прогрессе вывод - постановка под сомнение существования конечной точки истории, идеала, к которому всё стремится.

Заведя разговор о крахе обобщающих объяснений в их связи с объяснением П., было бы важным упомянуть генеалогию - концепцию истории без П., заложенную Фридрихом Ницше и развитую французским пост-структуралистом Мишелем Фуко. Гегелианской телеологии, полагавшей П., диалектическое проистекание нового способа производства из старого, Ницше (работа "К Генеалогии Морали") противопоставил акцентуацию различия. Генеалогический метод разрывал до той поры само собой разумеющуюся рациональность и обоснованность последующего предыдущим, настоящее - прошлым. Фуко использовал критический метод генеалогии, отслеживая события двигаясь вспять по оси времени, до тех пор, пока не находил искомое различие, поворотный пункт истории, затем поднимаясь обратно до настоящего, пытаясь объяснить действительное значение этого фактора, и выявляя попутно множество других, отфильтрованных, как не поддающиеся классификации или сведённых в иерархию и притянутых за уши к чуждому порядку во имя некоего Истинного Знания, отказывающего историческим явлениям и процессам в исключительности. Пожалуй и Деррида, критически отнесшийся к идеалу Конца Истории был вдоновлён Ницше, писавшем, что "цели человечества воплощаются не в конце истории, а в лучших его временах"...

Самый впечатляющим по своей иронии контраргументом П. в том виде, в котором он мыслился Просвещением и Модерном, является теория "пост-истории", главную лепту в развитие версий которой внесли француз Жан Бодрияр и немец Вольфганг Уэлш, вбив вместе с другим французом, Жан-Франсуа Лиотаром и американцем Дэниэллом Бэллом последний гвоздь в концепцию П., сходясь в главном - конец истории здесь и сейчас (писали они в 70-x - 80-х, но можно считать, что он продолжается и по сей день). Лиотар писал о текущем перенасыщении информационного потока, ведущему к кризису референтности означающего к означаемому, а значит, в том числе, и обессмысливании цепочки (последовательности) означаемых, о гиперреальной одновременности, в которой идея П., как развития во времени существовать не может. Уэлш однако, оставляет некоторое место для оптимизма, обращая внимание на нетождественность пост-истории и постмодернизма, как совокупности глобальных механизмов эпохи - но тем не менее, не выливающуюся в противопоставление, и существующую синхронно. Пост-индустриальное общество перехода от машинных технологий к информационным, согласно технократу Бэллу, и является высшим позитивом, о котором грезили философы Просвещения. Он полагает, что информационное общество снимает противоречия по поводу власти, антагонизм эксплуататоров и эксплуатируемых, являя собой последнюю стадию тотальной рационализации социального и производственного бытия, долгожданный конец истории. Последним препятствием Беллу видится культура, подчинённая плюральной логике, отличной от модели рационального функционирования. Бодрийяр также постулировал состояние общества, в котором актуализированны все исторические потенциальности, стадии "гипертепии", когда возможности и различия полностью нейтрализуют друг друга. Он идёт в предсказаниях, которые всё труднее отличить от констатации фактов, дальше, демонстрируя картину "ре-купировки" культуры в потребительский продукт. Глобальные процессы направленны на гомогенизацию, и производство "безразличия" - как обращение процесса дифференциации. Противоречия не порождаются и не снимаются, подрывное содержание и новаторство (без которого П. немыслим) более невозможно, погружая всё глубже в самоповторение, иронию, штамповку, ностальгию и созерцательный экстаз нарциссизма. П. в логике Бодрийяра есть (а может быть и был всегда) не более чем симуляция, воспроизводимая на потребу жаждущих изменений членов общества иллюзия.

Продолжая мыслить скептически по отношению к существовании Истины (неделимой и объективной), приведу последний аргумент в критику П. Суждение о П. - это оценочное суждение - говоря об улучшении, мы даём субъективную оценку, оталкиваясь от своих критериев "хорошего-плохого". Было бы опрометчивым полагать, что оценка, данная различными людьми одному явлению на различных стадиях его развития будет однозначна. Более того, критерии и характеристики объективного суждения зачастую нам недоступны, и мы оказываемся неспособны отделить экспертизу от обывательского взгляда. Так как мы имеем дело со временем, также представляющим из себя весьма противоречивую материю, представляются также сложным зафиксировать суждение о каком-то моменте во времени. Таким образом, на текущий срез времени, сию минуту, мы можем иметь определённый круг взглядов на то, как данное явление прогрессирует, однако в свете дальнейших изменений эти суждения могут измениться слабо предсказуемым образом.

В настоящее время не только в гуманитарных, но и в точных и естественных отраслях знания идёт критика эволюционизма, научный дискурс фрагментируется и локализуется, признавая наличие равнозначных альтернативных точек зрения. Опровержения теории Дарвина - этого оплота эволюционизма, плодились столько, сколько существовал дарвинизм. Историцизм дрогнул под атаками пост-структуралистов. Постмодернистская критика отняла у Модернистов главную мечту Просвещения - веру в Утопию, обесценивая тем самым идею глобального П., как следование единому коду реальности. Опираясь на всё вышесказанное, поставлю вопрос ребром, и попытаюсь на него ответить. Является ли сам термин П., сегодня несостоятельным, в виду невозможности его применения, в невозможности объективного суждения о П.? В амбициозном смысле конечной констатации факта пожалуй нет, в качестве альтернативы, в допустимых пределах субъективной ошибки в поправке на текущую повседневность - пожалуй да. Однако, "люди, будьте бдительны", как завещал нам Юлиус Фучек.


Дугин М. Пост Модерн? (онлайн, www.voina.ru - последний доступ 25 августа 2003).
Levi-Strauss C. The Savage Mind. London: Weinfield & Nicolson, 1966.
Derrida J. Of Grammatology. Baltimore and London: University Press, 1976.
Foucault M. Nietzsche, Genealogy, History. In D.F. Bouchard (ed.) Language, Counter-Memory, Practice: Selected Essays and Interviews. Oxford: Basil Blackwell, 1977.
Nietzsche F. On the Genealogy of Morals. New York: Vintage Books, 1969.
Lyotard J.-F. The Postmodern Condition: A Report of Knowledge. Manchester: Manchester University Press, 1984.
Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. New York: Basic Books, 1976.
Baudrillard J. La Societe de Consummation. Paris: Gallimard, 1970.
Baudrillard J. Simulations. New York: Semiotext(e), 1983.
Callinicos A. Reactionary Postmodernism? In postmodernism & Society, Boyne R. and Rattansi A. (eds.) London: Macmillan, 1990.
Sarup M. An Introductionary Guide to Post-Structuralism and Postmodernism. New York, London, Toronto, Sydney, Tokyo, Singapore: Harvester Wheatsheaf, 1993.