4-я симфония Шостаковича

[Дирижер]

Товарищ Дирижер, трудящиеся массы интересуются, в полной ли мере отражает товарищ Рождественский советскую реальность? Не скатывается ли он к формализму, чуждому простому советскому человеку?

Отвечаю "трудящимся" массам : Рождественский исполняет эту симфонию адекватно замыслу автора,с которым он дружил много лет...

[Droog_Andrey]

Напишите нам , пожалуйста, какие записи Вы ещё слушали. Интересно с чем Вы сравнивали?

Все записи и не упомнишь. Много очень их было. Конкретно 4-й помню, что долго слушал Кондрашина, пытаясь понять, почему предпочитают именно её. Мравинского так и не нашёл (записывал ли он её вообще?), другие исполнения после Рождественского уже не впечатляли.

Рождественский исполняет эту симфонию адекватно замыслу автора,с которым он дружил много лет...

Ну вот, ещё одно подтверждение.

[9999]

Встретилась запись Гюнтера Хербига - вот тут

[kjsdh629]

В прошлую субботу, наконец-то, посчастливилось участвовать в исполнении 4й симфонии. Как раз-таки, в исполнении с отрывом от эпохи и контекста... Ну, то есть - объективно, видимо, это было так - невозможно ожидать от японского оркестра представления об эпохе и вживания в контекст. Но свое слышание и видение все равно есть - от него ж тоже никуда не деться.
Конечно, самым понятным контекстом для японцев был в этой симфонии контекст малеровский. Непосредственная реакция коллег - на конец первой части, начало финала, переклички с "проповедью Падуанского рыбам" из Второй Малера во второй части.
Далее - явные ассоциации, особенно во второй части с тематическим материалом из появившейся позже Пятой - главная тема, скерцо...
Конец второй части с перестукиванием ударной мелочи показался всем чем-то радостным и веселым. Пришлось разочаровать. Подумалось - если вместо "деревянных" ударных сыграть это место на соответствующих размеров колоколах - получился бы вполне праздничный перезвон. А что осталось от этого праздника? Костяной перестук - пальцами между камерами в Бутырке ли (по Рождественскому), собственными зубами от страха ли... Жуть... и после него - начало финала, похоронный марш, этакая смесь второй части из Первой Малера и первой части из его же Пятой.
Еще ассоциация - если здесь после перестука и похоронного марша еще есть борьба, смятение, даже надежда на что-то у тридцатилетнего композитора, то у шестидесятилетнего в конце Второго виолончельного концерта похожий перестук - это конец, после которого уже нет ничего - только истово оборванная долгая, одинокая нота солиста.

По поводу "катарсиса" в конце... Ребята, послушайте контрабасы - это совершенно недвусмысленная ассоциация с окончанием "Патетической" Чайковского... Вот что каждый представляет себе в конце Шестой ПИЧа, то и хотел сказать молодой Шостакович. Мне так кажется. Наташа, думаю, Вы имели в виду не ксилофон, а челесту. Там у нее очень невыигрышный регистр - нижняя "до" очень трудна - сыграть эти медленные арпеджио с угасанием невероятно сложно...

[Глеб Ченцов]

Позволю себе вставить свои неавторитетные 5 копеек и поделиться некоторыми личными впечатлениями о 4-й симфонии Шостаковича.
Первый раз я её прослушал у Кондрашина с "москвичами", заинтересовавшись необычной историей симфонии; узнав, что Кондрашин делал её премьеру с благословения Шостаковича, наивно думал, что это должно быть эталонное исполнение. Послушал несколько раз и ничего не понял. В памяти разве что застряли какие-то отдельные интересные эпизоды финала - и всё.
Потом в сети наткнулся на концертную запись симфонии, сделанную Оркестром Би-Би-Си под управлением финского дирижёра Юкки-Пекки Сарасте (Jukka-Pekka Saraste) в 2012 году.
И вдруг всё встало на место. Все кажущиеся нелогичности и странности исчезли. "Пошла" даже первая часть, в которой, как мне сперва казалось, Шостакович объявил мелодии войну не на жизнь, а на смерть.
По-моему, хорошее исполнение - значит убедительное исполнение. Теперь Четвёртая - моя самая любимая симфония у Шостаковича (на втором месте - Восьмая, вступительные такты которой, как мне кажется, перекликаются с начальной темой финала Четвёртой).
Короче, всем рекомендую Сарасте. Минимум отсебятины, железный ритм, великолепнейший ансамбль, полная отдача музыкантов.
А насчёт кондрашинской записи - видимо, здесь не следует придавать большого значения "благословению" самого Шостаковича: во-первых, Шостакович вообще избегал критиковать исполнителей своей музыки, предпочитая отделываться общими фразами, во-вторых, речь шла о премьере симфонии, пролежавшей в столе 25 лет, и, возможно, на безрыбье и рак был бы рыбой, лишь бы симфонию исполнили. Здесь Кондрашину, как мне кажется, повредил тот самый его темперамент, который в симфониях Малера, напротив, выручал его. Он часто "увлекается" (особенно в финале) и в эпизодах, требующих нарастания звучности при неизменном устойчивом темпе, "бросается вперёд", в результате чего музыка разваливается.

[Muzylo]

Просто драматургия этой симфонии невероятно трудна. Она и не нуждается в "скреплении" - в таком, какого мы ждем от привычного сонатно-симфонического цикла. "Вулканический массив, сотрясаемый землетрясениями и открытый всем ветрам" - помню, так (примерно) писала о ней Сабинина. Честно говоря, я не слышал ни одной записи, которая бы меня полностью удовлетворила. Больше других мне нравится Рождественский из комплекта 1994 года. Кондрашин хорош, но у него в этой симфонии не 3, а минимум 6 частей.

[Мама Елисея]

В книге Олега Дормана "Нота" (глава 25) Рудольф Баршай говорит, что считает эту музыку одним из величайших созданий 20 века. "Это Кёльнский собор, построенный одним человеком. Это музыка, в которой Шостакович гениально выразил, что случилось с нашей страной, с человеком, это совершенно пророческое произведение. Однажды он сам мне сказал: Четвертая - лучшее,что я сочинил. В этой симфонии он впервые решился ступить на путь, которым шел Малер. И с тех пор это уже другой Шостакович."

[Читатель]

Из книги В.Ражникова 'Кирилл Кондрашин рассказывает". Изд."Советский композитор" 1989 г.

В 1960-м году я поступил в Московскую филармонию, и в том же году или на год позже, Моисей Абрамович Гринберг, будучи тогда худруком Московской филармонии, сказал мне: "Кирилл Петрович, не хотели бы Вы вернуться к Четвертой симфонии Шостаковича, которая никогда не исполнялась?" <...>

Партитуру затеряли, но оркестровые партии сохранились. А после войны Леон Атовмьян, работник Музфонда, большой друг Шостаковича и очень энергичный человек, затребовал эти сохранившиеся партии из Ленинграда и по ним составил партитуру. Из этой парти туры он сделал четырехручное переложение симфонии, для двух фортепиано. Она была отлитографирована на плохой бумаге, и только этот экземпляр мне и удалось получить для того, чтобы ознакомиться с произведением. Слепая печать плюс много пропущенных нюансов и темпов, — понять что-либо было очень трудно. Партитура находилась в Ленинграде, ее отослали обратно к партиям. Я несколько раз внимательно сыграл в четыре руки, причем, одному нельзя даже было сыграть, потому что партии были разные, то есть не четыре строчки одна под другой, тогда легко было бы прочесть, а одна партия, скажем, в одной тетради, другая — в другой. Это было довольно сложно, но в конце концов что-то мне удалось понять. Я сказал Моисею Абрамовичу, что с удовольствием приступил бы к этому делу.
— Знает ли об этом Дмитрий Дмитриевич?
— Нет, еще не знает. Я хотел узнать, кто за это возьмется, и предложил Вам.
После этого он сообщил о моем согласии Шостаковичу. Тот был очень тронут, что филармония эту инициативу проявила, и захотел повидать меня. Я к нему пришел <...>

Когда Шостакович меня встретил, он сказал:
— Дайте мне, пожалуйста, четырехручное переложение. Мой оригинал партитуры затерян, а копия в Ленинграде. Я многое забыл в этой симфонии и должен посмотреть. Приходите ко мне послезавтра.
Когда мы встретились снова, он вернул мне оба тома и сказал, что можно играть. И позвонил в Ленинград, чтобы выслали партитуру.
— Что-то есть в этой музыке мне и сейчас дорогое, — сказал он. <...>

Мне показался сложным финал, который я трактую как Первомайскую демонстрацию, считая, что это была картина народного веселья. Там, до похоронного марша, происходит такой "взрыв", затем начинается довольно длинная фуга, в которой построение очень симметричное, кажется, по 24 такта каждая тема без изменения фактуры. И я не знал, как к этому месту подступиться.
— Дмитрий Дмитриевич, тут такое длинное место. Не считае-те ли Вы, что его можно было бы сократить, потому что Фактура однообразная, публике, может, будет скучно.
Он как-то покоробился и ответил:
Пусть кушает, пусть кушает.

Из дневника Зинаиды Гаямовой, секретаря Шостаковича:

Концерт начинался в 7 часов вечера. В 1-м отделении был исполнен 3-й концерт Рахманинова. Играл Оборин. Концерт был абонементный. Я волновалась, что не будет должного успеха, т. к. публика сборная. Но ко второму отделению зал был полон и верх тоже. Начали играть симфонию. Публика слушала с необыкновенным вниманием и при полной тишине. Исполнена симфония была прекрасно, и когда замерли последние звуки, то зал и верх разразились громом аплодисментов и криками. <...>

Максим начал говорить восторженно о симфонии, что она гениальна. Д. Д. рассердился и сказал: «Не говори так, Максим. Конечно, для 29-летнего молодого человека это сочинение хорошее. В 29 лет такого сочинения не написали Левитин, Вайнберг, ни даже Бунин, Пейко (ученики Д. Д. Шостаковича - ред.)

источник - http://live.shostakovich.ru/chronicle/year-1961/

[Виктория_Берни]

Вот тут http://www.kommersant.ru/doc/183369
полуругательная полуневнятная статья в Коммерсанте за 1997 год об исполнении 4-й симфонии Молодежным оркестром Европейского Союза под управлением Бернарда Хайтинка; была на этом концерте в августе 1997 г. - одно из сильнейших впечатлений в жизни; замечательный вышколенный оркестр; около месяца жила этой музыкой; прошло столько лет, а впечатление и волнение, связанное с нею, до сих пор живо. Виктория

[экс-alemar]

Самая непонятная для меня симфония....слушал в 2-3 вариантах, но каждый раз не могу удержать ее в голове. Расползается ткань симфонии. Очень сложно...