Борис Турчинский
Виктор Фурманов: ”Особое назначение - военный дирижёр”

Нажмите на изображение для увеличения. 

Название:	IMG_7702.jpg 
Просмотров:	266 
Размер:	91.2 Кб 
ID:	111317

Герой моего очерка – ученик выдающихся преподавателей военно-дирижёрского факультета при Московской государственной консерватории: ему посчастливилось заниматься у Д.А. Браславского, Г.И. Сальникова, Д.И. Мамедбекова, В.Н. Яковлева, а по классу дирижирования – у Н.М. Михайлова.
В настоящее время Виктор Иванович - преподаватель кафедры инструментовки и чтения партитур в родном институте, член правления Союза московских композиторов, председатель предметно-цикловой комиссии по дирижированию духового отделения Академического музыкального училища при Московской консерватории, профессор, доктор искусствоведения.
Мы беседуем с полковником Фурмановым, и я прошу его рассказать о себе подробно. Он начинает по-военному лаконично…
«Я, Фурманов Виктор Иванович…»
Я, Фурманов Виктор Иванович, прослужил в армии в общей сложности более тридцати лет, прошёл все существующие категории военнослужащего, начиная от воспитанника военного оркестра, солдата срочной службы, сверхсрочнослужащего – до курсанта военно-дирижёрского факультета. Мне были присвоены все звания младших и старших офицеров – от лейтенанта до подполковника.
Начал я свою военную биографию воспитанником военного оркестра в 1963 году. За время пребывания в рядах Советской Армии, а затем и армии России, мне приходилось нести службу и в различных местах СССР, и за его пределами. В 1980-1981 годах воевал в Афганистане. Указом от 28 декабря 1988 года награждён за это Грамотой Президиума Верховного Совета СССР, награждён также медалью «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа». Ветеран военной службы.
- Виктор Иванович, мне известно, что военно-дирижёрский факультет при Московской консерватории вы окончили с отличием, а затем не один год набирались хорошего дирижёрского опыта, руководя различными военными оркестрами…
Это так. После окончания факультета, в течение девяти лет, с 1974 по 1983 год, я был дирижёром вначале Вольского высшего военного училища тыла имени Ленинского Краснознамённого комсомола в Приволжском военном округе (Саратовская область). Затем служил военным дирижёром в южной группе советских войск в Венгрии, оттуда был направлен в ограниченный контингент советских войск в Демократической республике Афганистан – города Пули-Хумри и Газни. Служил в 11-м военном оркестре штаба Туркестанского округа в Ташкенте. Следующие 10 лет, с 1983 по 1993 год — я преподаватель, а с 1988 года — старший преподаватель кафедры инструментовки и чтения партитур на военно-дирижёрском факультете. В 1993 году уволен в запас.

После окончания службы
- Богатая военно-музыкальная биография! К этой теме еще стоит вернуться. Но я знаю, что и после увольнения из армии вы работали не где-нибудь, а в Российской государственной телерадиокомпании «Останкино», причём были вы там заместителем директора Дирекции музыкальных коллективов.
Уточню: я был заместителем директора на правах заместителя заведующего отделом Главной редакции музыкальных программ.
Во время работы в телерадиокомпании особо тесные творческие отношения сложились у меня с коллективом Академического Большого концертного оркестра имени Юрия Силантьева и с его руководителем народным артистом СССР Мурадом Кажлаевым. Мне довелось принимать участие в концертных программах этого прославленного коллектива в качестве дирижёра.
Последний концерт, в котором мне пришлось дирижировать несколькими произведениями, состоялся 25 апреля 2007 года. Этот концерт, посвящённый 100-летнему юбилею Василия Павловича Соловьёва-Седого, состоялся в киноконцертном зале Центрального музея Великой Отечественной войны в Парке Победы на Поклонной горе.
В течение семи лет, с 1997 по 2003 год, я работал в Московском экстерном гуманитарном университете. МЭГУ — одна из двух ветвей, выросших из одного учебного заведения, возникшего в 90-е годы в России. У истоков этого учебного заведения стояли Николай Николаевич Халаджан и Наталья Васильевна Нестерова. Позже произошёл раздел на два самостоятельных учебных заведения — на Академию Натальи Нестеровой и МЭГУ. В настоящее время МЭГУ — это Московский институт открытого образования имени Халаджана.
- Вы были ректором, вы академик. Знаю, что вы также мой коллега – музыкальный публицист!
В МЭГУ я последовательно занимал в течение ряда лет различные должности. Одна из них — ректор Академии государства и права, академик. В это время я защитил магистерскую диссертацию и получил учёную степень магистра права, создал несколько учебных пособий для студентов академии, как, например, теоретический курс «Финансовое право», «Тезисы экспрессивной аттестации — юриспруденция» в трёх частях, другие.
Ещё одна моя должность в МЭГУ — главный редактор научного журнала «Вестник МЭГУ» и цветной 16-полосной университетской газеты «Интеллигент». Всю допечатную подготовку этих изданий — создание макета, вывод полос на плёнки — я делал самостоятельно, причем вёрстку производил в обыкновенной настольной издательской системе.
Имею также опыт преподавания информатики - и музыкальной информатики в том числе - в средних учебных заведениях. Преподавал в ГУДИ (Государственном училище духового искусства) и в Московском государственном университете культуры и искусств. С целью обеспечения учебного процесса методической литературой создал несколько учебных пособий, таких как «Компьютерный набор нот (Finale 2014)», «Компьютерный набор нот (Sibelius 7)», других. Эти издания вышли в свет в издательстве «Современная музыка».
В 1998 году я был назначен на должность вице-президента (проректора) по прессе и связям с общественностью нашего вуза. В мои обязанности входило также курирование деятельности Академии культуры и искусств МЭГУ. В это время я защитил сначала магистерскую диссертацию, а затем — докторскую диссертацию на тему «Аранжировка музыкальных произведений как творческий процесс, включающий в себя элементы научно-исследовательской деятельности». С 1998 года - профессор.
Такая знакомая аранжировка
- В период работы в университете вами созданы и опубликованы несколько учебных пособий для студентов МЭГУ, в частности, практические, такие важные для молодых музыкантов – по аранжировке.
По роду своей основной деятельности мне приходилось выполнять много работ по аранжировке, в этом у меня немалый опыт, который, естественно, так и просился быть переданным молодёжи.
Все мои аранжировки выполнялись, как правило, для конкретных творческих коллективов. Среди которых них: оркестры штабов Туркестанского, Киевского и Московского военных округов. Образцово-показательные оркестры пограничных войск и внутренних войск МВД России. Образцовые военные оркестры Почётного караула и Военно-Морского Флота, образцово-показательный оркестр Комендатуры московского Кремля (Президентский оркестр). Отдельный показательный оркестр министерства обороны Российской Федерации, оркестр Военно-дирижёрского факультета при Московской государственной консерватории имени Чайковского, Большой концертный оркестр Телерадиокомпании «Останкино», другие известные коллективы.
Отсюда появились мои книги: «Музыкальный универсум. Введение в гармонию, инструментоведение и аранжировку музыкальных произведений» (пропедевтический курс авторизованного изложения) и «Авторизованная аранжировка музыкальных произведений» (академическая лекция из серии «Золотые имена просветителей»), вышедшие на русском и английском языках, ряд других моих книг.
- То есть вся теория вытекала из опыта, а он у вас немалый!
Мною написано много произведений, а ещё больше аранжировано. Перечислю часть из них.
Для симфонического оркестра это оркестровые пьесы «Скерцо», «Родные просторы». Для эстрадно-симфонического оркестра «Зимняя дорога», «Знойный день». Особенно много написано для духового оркестра. Это «Афганская мозаика», «Концертино», «Праздничное каприччио», «Русский танец», «Сюита», «Увертюра». Много маршей: «Али-Баба» (марш на темы песен советских композиторов), «Баядера», «Фиалка Монмартра» (марши на темы оперетт Имре Кальмана), «Виктория» (строевой марш), «Возвращение Крыма в Россию» (церемониальный марш), «Вольные стрелки», «Сыновья уходят в бой» (марши на темы песен Владимира Высоцкого, «Всегда в строю» (парадный марш), ещё марши на темы песен советских композиторов: «Добрый город», «Звезда Востока», «Страна прекрасная». Строевые марши «Зоя Космодемьянская» и «Марш ополченцев Донбасса», «Москва» (встречный марш), спортивный марш «Олимпионик», походный марш «Полтава» (не забыл я свой родной город!), строевой марш «Степан Разин», «Улыбка» (марш на темы песен Владимира Шаинского). Также произведения для духовых инструментов и фортепиано. Вокальные произведения на тексты поэтов и писателей Ивана Бунина, Евгения Долматовского, Сергея Есенина, Ильи Резника, Алексея Фатьянова, других. Отдельные пьесы для духовых и ударных инструментов с фортепиано, сборники песен для голоса и фортепиано.

«Я родился в 23.30»
Мой день рождения — 5 декабря 1946 года. Впрочем, в свидетельстве о рождении у меня записано 6 декабря.
Дело в том, что я родился в 23 часа 30 минут, но пока то да сё, наступили следующие сутки, вот и записали в свидетельстве следующую дату. А 5 декабря — День Конституции — праздник Основного закона СССР, нашей Конституции, Сталинской Конституции, как её тогда называли, принятой еще в 1936 году. Повод для наивной детской гордости, да и в юности тоже мне было несколько обидно, что вот, мол, день рождения мой выпал на такой важный государственный праздник, на 5-е декабря, а записали меня 6-го...
Когда уже пришлось получать паспорт, я каким-то образом умудрился сделать так, чтобы в нём была записана правильная дата моего рождения, то есть, именно 5 декабря, что соответствовало действительности, да я и всю жизнь праздновал свой день рождения 5-го.
По гороскопу я Стрелец - а значит, просто обязан быть военным!
Фамилия «Фурманов» вызывает улыбку…
- Фамилия это серьёзная, основательная, красивая, но не может не вызывать ассоциаций с любимыми в народе анекдотами, героями которых являлись прославленный комдив Чапаев, его верный порученец Петька и комиссар, писатель Дмитрий Фурманов…
По поводу моей фамилии мне известно, что русифицированные еврейские фамилии в России начали появляться с середины XIX века. Часть из них образовывалась от названий профессий (прежде всего религиозных), например, Глезеров – стекольщик, Каганов – священник, Кушниров – скорняк… Фурманов – это извозчик, надо полагать, от слова «фура».
Всегда, вплоть до настоящего времени, мне задавали и задают один и тот же вопрос, не родственник ли я знаменитому писателю Д.А.Фурманову, увековечившему в литературе «Чапая». Если даже кто-то не читал Фурманова, то уж фильм «Чапаев», в котором показан комиссар Фурманов, смотрели все. Мальчишки нашего поколения ходили на него по сто раз, всё надеялись, что Чапай всё же выплывет!
То и дело в жизни моей сыпались шутки в отношении того, что я комиссар Чапаева, часто меня называли комиссаром или даже просто Чапаевым.
- Стоит, пожалуй, напомнить, кто такой этот знаменитый комиссар Чапая - Фурманов. Ведь наши читатели – это и молодые люди тоже…
Фурманов Дмитрий Андреевич родился в 1891 году и прожил всего 35 лет… Он был не только комиссаром, но и писателем, автором романов о Гражданской войне, о коммунистах. Его произведение «Чапаев», написанное в 1923-м, одно из первых значительных произведений социалистического реализма, по которому в 1934 году создан одноимённый фильм.
- Может быть, Виктор, вы по какой-то линии всё же ему родственник?

Вряд ли. Только однофамилец. Хотя наш род Фурмановых тоже состоял из людей, можно сказать, героических – из тружеников, работяг, людей достойных. Мой отец Фурманов Иван Титович в 15 лет прибавил себе год, чтобы наняться во Владивостоке на пароход кочегаром. Он был из Орла или Москвы, где жили раньше его родители, которые затем попали в переселенцы на Дальний Восток - не знаю уж, добровольно или по принуждению.
Видимо, жизнь в многодетной семье была не особенно сладкой, так как, едва отцу исполнилось 15, он сразу же уехал искать счастья. Кочегаром на пароходе (прямо как Шаляпин!) отец проработал лет пять или семь. Всё это время он ходил в зарубежные плавания, в основном, в Японию. Затем он жил на Волге, работал шофёром. С самого начала Великой Отечественной войны был на фронте. Под Москвой ранен. После госпиталя стал танкистом и весь остаток войны прошёл на танке Т-34. Победу встретил в Берлине.
После войны солдату некуда было ехать, и он с несколькими своими однополчанами остановился в Харькове. Затем по приглашению своего друга приехал в Полтаву. Друг жил на Тырновщине, по соседству с домом Елизаветы Марченко, моей бабушки по линии мамы, что и способствовало впоследствии знакомству моих родителей. Живя в Полтаве, отец с годами свободно говорил уже и по-украински.
А мама моя Александра Григорьевна, рано осталась без отца, пришлось ей даже какое-то время жить в детдоме. Из бабушек и дедушек своих я застал в живых только бабушку Елизавету Ивановну Марченко. Её мужа, моего деда, уже давно не было на свете. А моих дедушку и бабушку по отцовской линии я не видел никогда, отец рано остался сиротой...
Шалость в пионерской комнате
Случилась такая судьбоносная для меня шалость, она определила дальнейшую мою судьбу на всю жизнь…
В сентябре 1957 года, когда для меня только начались занятия в пятом классе общеобразовательной школы, я со своим другом-одноклассником Юрой Шевченко, как говорится, «сачковал» занятия. Мы зашли в пионерскую комнату и стали ужасно шуметь, я стучал на барабане, а он изо всех сил дул в горн. За этим некрасивым занятием нас и застала пионерская вожатая, которая, как бы в наказание, отправила нас обоих в школу горнистов и барабанщиков в городской Дворец пионеров.
Вот так я стал музыкантом!
Ну а для Юры Шевченко наша выходка не стала судьбоносной, но тоже на многие годы связала его с музыкой. Он вместе со мной несколько лет был участником духового оркестра Дворца пионеров, какое-то время был воспитанником военного оркестра, но затем поступил в медицинский институт и стал стоматологом.
Музыкальное прошлое моё после той судьбоносной шалости было таково: играл в школьном духовом оркестре, а затем и в духовом оркестре городского Дворца пионеров на баритоне. После восьмого класса общеобразовательной школы поступил в музыкальное училище по классу тромбона. В течение двух лет был воспитанником в военном оркестре, три года служил срочную военную службу и один год был сверхсрочнослужащим в военном оркестре. Далее я уже рассказывал. И, собственно, об этом весь наш рассказ…

Оркестр мой первый духовой
Мои занятия в духовом оркестре начались с подготовительной группы, шло постепенное овладение азами игры на духовом инструменте.
Были у нас интересные сводные репетиции. Постепенно я всё больше и больше вовлекался в оркестр, а также агитировал и своих одноклассников. Помимо уже названного Юрия Шевченко, я привёл также и Толю Гречку, учеников соседних классов моей школы Валеру Прихожая, Василия Иржавского, и даже из других школ моего района пришли к нам ребята – Куприянов Анатолий, Кучин Юрий.
Я не без особого интереса следил за тем, кто из вовлечённых мною в занятия в духовом оркестре ребят стал профессиональным музыкантом.
Анатолий Петрович Гречка (в оркестре он играл на теноре) закончил затем Полтавское музыкальное училище по классу флейты, потом военно-дирижёрский факультет - как и я, стал военным дирижёром. Прихожай Валерий. Музыкант военного оркестра, закончил консерваторию в Харькове по классу тромбона. А Куприянов А. и Молодкин А. — музыканты военного оркестра, служили оба на сверхсрочной службе у меня в оркестре в Венгрии.
Вот ещё некоторые из тех участников оркестра полтавского Дворца пионеров, которые навсегда связали свою жизнь с музыкой.
Ю.И.Литвин, в оркестре играл на кларнете, закончил затем Полтавское музыкальное училище, работает в оркестре Полтавского драмтеатра и в городском муниципальном оркестре.
Гудыма Николай. Закончил Киевскую консерваторию, музыкант оркестра мюзик-холла в Киеве.
Для кого-то из ребят занятия в духовом оркестре остались просто приятным времяпрепровождением, они не повлияли на выбор профессии, но всё равно были полезны, помогли мальчикам развиться.
Николай Ангелов играл на трубе, как и Юра Шевченко. Окончил артиллерийское училище, стал офицером. Николенко играл на малом барабане, позже закончил артучилище. Куприянов, Молодкин, братья Гришко, Селезень. Всех их я вспоминаю по-доброму.
Помню и некоторые фамилии представителей старшего поколения участников оркестра. Например, Дима Турецкий живет в Полтаве и мне известен даже его телефон. В любой момент могу позвонить и как бы окунуться в своё детство...
Вспоминая своё музыкальное детство, не могу не отдать должное нашему руководителю духового оркестра полтавского Дворца пионеров Ивану Ивановичу Ломаченко. Ведь это именно он дал мне путевку в жизнь, записал меня в баритонисты.
Овладение мастерством игры на баритоне
Занятия мои во дворе дома были такими громкими, что слышно было на соседних улицах. Сначала я играл только оркестровые партии, разучивал то, что было в репертуаре оркестра Дворца пионеров. Затем, когда с исполнением оркестровых партий я уже справлялся довольно легко, а играть эти партии бесконечно долго становилось скучно, я стал играть всё, что попадало под руку: любые ноты в различных песенниках, ноты для гармошки, баяна, аккордеона, гитары, скрипки, фортепиано.
Записался в городскую музыкально-театральную библиотеку для того, чтобы иметь возможность брать ноты и играть их на своём баритоне. Подобная практика привела к тому, что постепенно я всё лучше и лучше овладевал инструментом, к тому же у меня выработалась очень хорошая так называемая «читка с листа», которая служила мне подспорьем в дальнейшей моей музыкальной жизни – от простого музыканта оркестра до дирижёрской и преподавательской деятельности.
Постепенно я превращался в солиста оркестра, исполнял соло в различных произведениях - например, в знаменитом чардаше В. Кручинина.
Оркестр наш участвовал в демонстрациях и других торжественных прохождениях. Красивыми были прохождения с игрой при подготовке к праздничным мероприятиям. Постоянными были репетиции на аллеях парка, который так и назывался - «Пионерский парк».
Репертуар у нас был разнообразный, но особенно хорош был и всем нравился строевой марш «Привет музыкантам».
Появились даже и некоторые намёки на эстрадный ансамбль в пионерском нашем ДК... Это было новое, как и сам новый Дворец пионеров в Полтаве – раньше мне приходилось лазить по развалинам, оставшимся ещё с войны. Всё приводилось в городе в порядок, многое отстраивалось заново, восстановили гарнизонный Дом офицеров, открыли центральный универмаг, пустили первый троллейбус.
Так вот, небольшой эстрадный ансамбль появился у нас под руководством И.И. Ломаченко. Основные признаки «эстрадности» — это, конечно же, саксофон-тенор, на котором играл Ю. Литвин (инструмент имелся в свободной продаже, и он его купил за 700 рублей старыми деньгами), и ударная установка с полным набором необходимых инструментов: большой барабан с ножной педалью, рабочий барабан, подвесная тарелка, «хет», или «чарльстон», как его у нас называли, а также несколько разных по размеру томов.
Я пытался сочинять произведения для эстрадного ансамбля — написал вальс c-moll сентиментального характера, с эстрадным налётом. Эстрадный ансамбль исполнял небольшие концертные программы в фойе концертного зала нового Дворца пионеров перед началом каких-то мероприятий.
Очень запомнилась всем поездка оркестра в Киев — столицу Украины. Ехали мы на автобусе Дворца пионеров, автобус был старый, слабосильный, и тащились мы в Киев и потом обратно в Полтаву очень долго, хотя там всего-то каких-то 360 километров. Ездили на конкурс художественных коллективов Дворцов пионеров республики. Наше выступление было на сцене большого зала «Октябрьский» в центре Киева.
На каждую лагерную смену в пионерском лагере «Орлёнок» в Одессе приглашался один духовой оркестр из Дворца пионеров какого-либо города Украины. Этот оркестр в течение всей лагерной смены обслуживал все мероприятия пионерского лагеря: различные построения, торжественные линейки, шествия, прохождения и выходы на экскурсии в город.
Участвовали мы в красивом концерте при закрытии лагерной смены в «Орлёнке», это было прощание с Одессой…
На торжественной линейке произошёл случай, когда на высокой мачте запутался флаг и не могли с земли его распутать, и я вызвался залезть и флаг снять! Обхватывая довольно толстую мачту поочерёдно руками и ногами взобрался на самый верх, распутал и снял флаг, а затем, держа развевающийся флаг в одной руке, быстро соскользнул вниз.
Всё было очень эффектно, но в том была моя ошибка, что спускался я быстро по столбу – я ободрал до крови ноги, особенно одну, и эта ободранная нога потом долго у меня не заживала, так как я постоянно раздражал раны в солёной морской воде.
Благословенное время массовой музыки
Были такие благословенные для массовой музыки времена, когда почти в каждой школе (в этом вопросе по нашему городу Полтаве я могу судить авторитетно!) был свой школьный духовой оркестр. Был такой и у нас в школе. Возможно, не очень сильный по своему исполнительству, но вполне достаточного уровня для начального обучения игре на духовых инструментах, для этого имелся весь комплект инструментов духового оркестра. На праздничных демонстрациях в городе всегда было слышно и видно много духовых оркестров, и хотя большинство из них были не очень «качественные» по звучанию, настроение в городе праздничное они всё же создавали.
Кроме школ, также в эти времена было много своих духовых оркестров на заводах, фабриках, на предприятиях, в институтах, повсюду. Возможно, пик числа самодеятельных духовых оркестров был сразу после войны, а потом это число постоянно уменьшалось, и это было заметно, так как на каждой следующей демонстрации становилось всё меньше самодеятельных духовых оркестров школ и предприятий.
Нашим школьным духовым оркестром руководил музыкант военного оркестра кларнетист Вильям Михайлович Иоффе, с которым я близко сошёлся впоследствии уже в военном оркестре Полтавского военного училища(((ПВЗРКУ), где служил на сверхсрочной службе Иоффе. Был я там сначала воспитанником, а затем служил и срочную службу.
Моё участие в работе школьного духового оркестра, а затем и оркестра Дворца пионеров, на всю жизнь запечатлелось в моей памяти первым прикосновением к миру прекрасного. Оно осталось в детстве, оно осталось в юности, в молодости… Дальше ребята по жизни, многие уже с другим профессиональным призванием, но память о наших первых духовых оркестрах наверняка осталась у каждого на всю жизнь.
Вся семья в сборе
- Виктор Иванович, вы показываете мне различные фото, и на одном из них – вся ваша семья в сборе. 1982 год, Ташкент.
Здесь мой сын Андрей — потомственный музыкант. Он начал заниматься музыкой в том же Дворце пионеров, в котором приобщился к музыке и я сам. Затем продолжил своё обучение игре на трубе в Ташкенте, потом в Москве.
На трубе он занимался в классе выдающегося трубача современности Тимофея Александровича Докшицера. Закончил Российскую академию музыки имени Гнесиных. В настоящее время – солист Президентского оркестра, старший лейтенант федеральной службы безопасности.
Дочь Татьяна также прошла прослушивание и была зачислена в детский хор. Ей было только около пяти с половиной лет, и до 11-го класса она участвовала в этом коллективе. Занималась немного в классе фортепиано детской музыкальной школы-гнесинки…

«Афганская мозаика»

С Душою твердой, чуждый обольщенья,
Взирай, мудрец, на взлёты и паденья.
Абулькасим Фирдоуси

- Поэт Фирдоуси — автор эпической поэмы «Книга царей» - пользуется большой популярностью и считается национальным поэтом в Иране, Таджикистане, Узбекистане, Афганистане. Длительное время он жил в Газни, в Афганистане, где служили и вы, Виктор, и он также находился на службе, но у султана, которому и посвятил свою поэму. Вы как человек творческий откликнулись в воспоминаниях о днях, проведённых в Афганистане, оркестровой пьесой «Афганская мозаика».
В конце 1979 года СССР ввёл свои войска в Афганистан…
Первые публикации об этом появились в газетах «Правда» и «Красная звезда». 25 декабря колонны 40-й армии Туркестанского военного округа пересекли афганскую границу по понтонному мосту через Аму-Дарью в Термезе. Так началась «Афганская война», продлившаяся почти целых десять лет. И мой личный «афган» начинался тогда же…
В то время я был капитаном и проходил службу в Южной группе войск в Венгрии. Был военным дирижёром в 110-м гвардейском мотострелковом полку, располагавшемся на окраине венгерского города Кечкемет, рядом со штабом 93-й гвардейской мотострелковой Харьковской дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова дивизии. В военном городке мы имели возможность смотреть телевидение Венгрии и Югославии. По югославскому телевидению уже в конце декабря 1979 года можно было увидеть колонны советских войск, двигавшиеся по дорогам Афганистана.
Почти сразу же «афган» болью ворвался и в нашу жизнь. После встречи Нового, 1980 года поползли туманные слухи о том, что некоторые военнослужащие частей, расположенных в одном с нами военном городке, срочно стали уезжать в какие-то особые командировки. Появилось ощущение неопределённой гнетущей тоски в атмосфере военного городка, какого-то необычного напряжения, особо впечатлительным стали даже чудиться стоны и вопли, женский плач...
Я со своим военным оркестром участвовал в проводах отдельных воинских подразделений, отправлявшихся из нашей группы войск в Афганистан.
В январе 1980 года военный оркестр 110-го полка играл на проводах танкового батальона, направляемого в Афганистан. С командиром этого батальона майором Татаренко мне доведётся впоследствии ещё раз встретиться в Кушке, самой южной точке СССР. Это была настолько дальняя, богом забытая точка, что существовала даже армейская поговорка: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Мол, хуже не будет и хуже некуда!
Во время войны в Афганистане многие военнослужащие, отправляемые в зону боевых действий, проходили акклиматизацию в Кушке, так как климатические условия этой самой южной точки страны близки к климату Афганистана. Однако для майора Татаренко эта временная акклиматизация затянулась надолго: не добравшись до самого Афганистана, он застрял со своим батальоном в Кушке на несколько лет…
Приказ: явиться через два часа
Из штаба Южной группы войск пришла телефонограмма: срочно отправить в Афганистан для оказания интернациональной помощи дружественному народу в составе ограниченного контингента советских войск В.И.Фурманова. На сборы мне дали всего два часа…
Жена моя с двумя детьми должна была в течение нескольких дней собраться и уехать в Союз к родителям. Можно было бы долго рассказывать о мытарствах жены с детьми, пока они получили в Будапеште заграничные паспорта с оформленными визами на выезд, кто и как в военном городке оказывал им помощь в сборе и отправке вещей… Но об этом как-нибудь в другой раз…
Незадолго до описываемых событий мне позвонил из Будапешта начальник военно-оркестровой службы Южной группы войск подполковник Ю.С.Мельничук. Он предложил мне срочно сообщить, каких музыкантов военного оркестра 110-го полка можно было бы направить в Афганистан. В этот список мне было предложено включить музыкантов, отсутствие которых впоследствии не очень сказалось бы на исполнительском уровне состава военного оркестра, остающегося в Венгрии. Другими словами, мне - кстати, как и всем другим военным дирижёрам группы войск - предложили включить в список для направления в ДРА своих самых слабых музыкантов.
Из всей Южной группы войск мне собрали 20 музыкантов из различных военных оркестров. Этих музыкантов выделяли сами военные дирижёры, и отдавали только самых слабых... Ко всему, нам ещё и не дали взять с собой из Венгрии музыкальные инструменты! Обещали, что нам выдадут их позже, так же, как и обещали всем выдать стрелковое оружие. Забегая вперёд, скажу, что оружие нам действительно позже выдали, а вот с музыкальными инструментами нас просто обманули — никто даже и не собирался нам их выдавать...
Перед самой отправкой меня пригласили в штаб полка к собравшемуся высокому руководству из штаба группы войск для последней беседы. Как водится, спросили о семье и немного удивились, что у меня вместе с женой остаются сын десяти лет и дочь восьми месяцев. Спросили, как я отношусь к тому, что меня отправляют в Афганистан, как будто что-нибудь изменилось бы, если бы я сказал, что отношусь к этому плохо…
- Кстати, Виктор, хочу добавить некую деталь в связи с этой, появившейся в нашем рассказе грустной нотой отправки в район боевых действий. И навеял мне мысль… всё тот же чапаевский комиссар Дмитрий Фурманов, ваш однофамилец. В годы Первой мировой войны он служил санитаром. И писал потом, что был свидетелем многочисленных случаев ранений в результате… самострела… Да-да, членовредительство в Российской армии было весьма популярно, даже и среди офицеров! Мало кому хотелось идти на войну… Люди старались избежать этой участи всегда, порой даже и таким способом. Те офицеры, о которых вы рассказываете, которые внезапно вдруг «заболели», они, по сути, из той же «славной» когорты отказников… Вы же свой долг понимали по-другому…

Я ответил начальству: раз для родины необходимо, чтобы я отправился выполнять интернациональный долг, я это сделаю. Но спросил, почему меня, военного дирижёра, специалиста-музыканта, раз уж я так нужен в Афганистане, отправляют без своего военного оркестра. Почему мне дают сборную из двадцати самых слабых музыкантов, да ещё и без музыкальных инструментов. Какую же я принесу пользу родине, если буду заниматься тем, чему меня не учили?
По поводу состава оркестра, который будет отправлен со мной, мне сказали, что не могут отправлять хороших музыкантов, так как в большинстве своём они сверхсрочнослужащие. А еще у некоторых подписка заканчивается максимум через полгода, и если их сейчас отправить в Афганистан, то они сразу же по окончании подписки убегут оттуда, и, таким образом, не будет оркестра ни в Венгрии, ни в Афганистане. А так хоть здесь, в Венгрии, сохранится хороший оркестр. Мне напомнили, что я, кстати, со своим кечкеметским оркестром недавно занял третье место на конкурсе военных оркестров Южной группы войск, «а в ДРА как-нибудь обойдётесь и со слабым солдатским оркестром», - сказали мне.
Что же касается музыкальных инструментов, то «не сомневайтесь, в ДРА будут всем давать автоматы, танки, всё, что нужно, также дадут вам и новые инструменты». Мне ничего не оставалось делать, как просто поверить на слово и со всем согласиться.
Под Термезом, на одном из военных полигонов, который вообще-то служил автодромом, нам выдали автоматы и пистолеты, боеприпасы, сухие пайки. Личный состав военного оркестра получил дополнительное снаряжение, о существовании которого раньше многие музыканты даже и не подозревали. Например, каски, сапёрные лопаты, индивидуальные средства химзащиты, подсумки для гранат, индивидуальные медицинские пакеты, палатки. Зачем нам всё это?
Вышло распоряжение командования полка всем подразделениям, в том числе и военному оркестру, производить запас угля, дров, камыша для подстилки, стройматериалов и инструмента, причем, как почти всегда в армии: пойди, возьми там, не знаю, где. Ящики для имущества оркестра тоже надо было где-то «достать». Забегая вперёд, скажу, что эти ящики с углём и дровами вскоре спасут кому-то жизнь из моих музыкантов…
Военному дирижёру так же, как и всем другим командирам подразделений, необходимо было выявить среди личного состава оркестра тех, кто раньше занимался борьбой, боксом, самбо, дзюдо, стрельбой - и провести занятия по борьбе, боксу, владению штыком и прикладом. Владение приёмами рукопашного боя могло пригодиться всем! В «афган» собирались мы нешуточно.
«Музыка» войны

Для транспортировки духового оркестра при вводе части на территорию Афганистана командование передумало и выделило нам два автомобиля ГАЗ-66. Это были ужасно разукомплектованные автомобили, почти безжизненные, которые предстояло подготовить силами самого оркестра, - так что мы были ещё и ремонтниками!
Сразу после пересечения границы один из наших автомобилей полностью вышел из строя: потёк радиатор, и двигатель заглох, поэтому этот автомобиль прицепили на буксир к тяжелому автомобилю-тягачу ЗИЛ-153 из ремроты. Эта сцепка шла впереди, а за ней второй наш автомобиль.
На сломанном автомобиле, в кабине ехал старшина оркестра прапорщик А.А.Толстиков, а в кузове под брезентовым тентом находились десять музыкантов – первые голоса оркестра — флейты, кларнеты, трубы, корнеты, баритоны. Остальные десять музыкантов, вторые голоса — басы, теноры, альты, барабаны и тарелки – были в кузове второго автомобиля, в кабине которого в качестве старшего ехал я.
Был февраль, в горах дороги очень скользкие в это время года. У моего автомобиля вскоре вышло из строя освещение, мы продолжали движение в полной темноте, стараясь не отстать от впереди идущей сцепки и других машин колонны, «нащупывая» дорогу по их освещению. Наш автомобиль всё время цеплял стоящие вдоль дороги указатели, но мы продолжали сумасшедшую гонку, боясь отстать в полной темноте в тех афганских горах.
Автомобиль на сцепке болтало из стороны в сторону, как спичечный коробок на нитке. Тягач был очень мощный, мотор его ревел, водитель тягача вообще ничего не слышал - даже тогда, когда амплитуда колебаний автомобиля на сцепке стала угрожающей. В результате он перевернулся вверх колесами, сорвался со сцепки и улетел в сторону с дороги.
Водитель тягача даже не заметил этого происшествия и преспокойно продолжал движение, удаляясь всё дальше и дальше. Водитель автомобиля, в котором ехал я, резко затормозил, и наш автомобиль занесло передними колёсами в кювет, мотор заглох. В кузове все музыканты спали.
Колонна постепенно удалялась, звук рёва моторов стихал, вокруг становилось всё тише и темнее. Я понял, что, если сейчас ничего не предпринять, колонна уйдёт далеко вперёд, и мы останемся одни здесь, в горах Афганистана, на пустынной дороге ночью, да ещё с перевернувшимся автомобилем! К тому же было неизвестно, что там с музыкантами, которые в кузове…
Я принял решение подать сигнал уходящей колонне стрельбой из своего автомата. Быстро открыл окно кабины, выставил ствол автомата в окно и нажал на спусковой крючок. Пока не израсходовал весь магазин, я не прекратил стрельбы.
Этот мой сигнал в уходящей колонне поняли неправильно: там подумали, что колонну начали обстреливать моджахеды. В ответ на этот якобы обстрел колонна открыла ураганный огонь из всех видов оружия, включая крупнокалиберные пулемёты, в одну и другую сторону от дороги. Такая вот получилась «музыка войны».
Так нужное всем - «Прощание славянки»!

Сейчас, по прошествии многих лет, я действительно могу поверить и примириться с тем, что для воинов, выполнявших интернациональный долг в Афганистане, особенно и не важно было качество игры военного оркестра. Пусть даже и в довольно плохом исполнении, фальшивое звучание «Прощания славянки» в исполнении полкового оркестрика из 10-15 слабых в музыкальном отношении исполнителей доводило до слез.
Но каково было мне? Профессиональному военному дирижёру, сравнительно недавно закончившему с отличием военно-дирижёрский факультет в Москве, воспитанному на звучании лучших военных оркестров столичного гарнизона и прекрасных симфонических оркестров, не говоря уже о знаменитых джазовых коллективах, которые я всегда так любил слушать?
Впору было опустить руки... Однако вспоминались разговоры на нашем курсе, что хороший военный дирижёр никогда не должен отступать, какой бы сложной ни была ситуация в его жизни.
Мне также вспомнилось именно моё личное мнение по этому поводу в годы учебы, и особенно на последних курсах, когда ещё никто не мог даже предполагать, как в дальнейшем сложится наша судьба. Как и многие мои сокурсники, я, возможно, несколько себя успокаивал перед грядущими сложностями армейской жизни. Давал себе обещание, клятву, что ли, или своеобразный обет: в любом случае, какой бы сложной ситуация ни была с военным оркестром, пусть он будет по составу всего хоть в десять или даже меньше музыкантов, никогда не сдаваться.
В любой ситуации военный дирижёр может и должен работать. Моменты, когда остро не хватает музыкантов в оркестре, да и инструментов тоже, вовсе не выглядят нереальными. Встречается это на каждом шагу, особенно в полковых военных оркестрах. Никогда не должен опускать руки дирижёр! Ведь можно делать инструментовки на маленький состав оркестра, а если быть более точным — именно на тот состав, который имеется реально.
Существует также возможность делать инструментовки именно с учётом возможностей реальных исполнителей. Партитура, созданная именно на конкретный состав исполнителей, с учётом возможностей этих исполнителей, может весьма неплохо звучать! Я знал и твёрдо верил: военный дирижёр – он всегда дирижёр! У него особое назначение!
… Напомню, что ещё в Венгрии командование заверило меня, что всё, что нам будет нужно, мы получим «на месте», в том числе и музыкальные инструменты. И «на месте» мы действительно получили всё, за исключением… музыкальных инструментов.
Однако, до поры до времени я и все мои музыканты наивно верили, что музыкальные инструменты мы всё же получим. Естественно, когда мы прибыли на место расположения, я немедленно обратился с вопросом к своему непосредственному начальнику в полку (а таковым для военного дирижёра всегда является начальник штаба): «Когда и где мы будем получать инструменты?».
Начальник штаба, который, как мы очень хорошо узнали позже, был человеком с юмором, постоянно это своё качество с определённым успехом демонстрировавший, пригласил меня следовать за ним. Он театральным жестом откинул полог одной из палаток и показал мне груду различных инструментов — лопат, носилок, ломов. Улыбаясь, начальник штаба сообщил мне: «Вот, для вас приготовлены все необходимые инструменты».
Кроме того, за палаткой в снегу валялись несколько старых, поломанных, помятых, изуродованных музыкальных инструментов, видимо, оставшихся от военного оркестра при штабе кадрированной дивизии. Увидев такое безвыходное положение и представив себе, что ждёт наш оркестр без музыкальных инструментов, да ещё и при таком «юморном» начальнике штаба, я решил искать выход из этого положения.
И мне действительно пришлось проявить смекалку. Пришлось взять под расписку и личную гарантию комплект инструментов для духового оркестра в местном Термезском музыкальном училище.
Директор сначала, конечно же, не хотел давать инструменты неизвестному человеку, но мне удалось его убедить. Вероятно, на него подействовал пафос моего выступления - я убеждал директора в правоте нашего дела, в необходимости оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу и невозможности оказания такой помощи без комплекта музыкальных инструментов.
Как бы там ни было, но комплект инструментов для духового оркестра, хотя и очень плохой, старый, выпущенный на Киевской фабрике, всё же оказался в нашем распоряжении.
Дополнительно мы купили в комиссионке Термеза тромбон за 13 рублей, который стал осваивать один из музыкантов Сергей Бубнов, немного владевший баяном. У старшины оркестра прапорщика Александра Толстикова была с собой своя труба, у одного из сверхсрочнослужащих, у Михаила Гаркуши — кларнет и, кажется, альт-саксофон. Так постепенно мы накопили в оркестре достаточное количество музыкальных инструментов, и уже можно было смело, во всеоружии входить в Афганистан.
Михаил Гаркуша, военный дирижёр:
«Виктор Иванович Фурманов - мой первый боевой командир, дирижер, с которым нас свела судьба.
Первая наша встреча произошла в г. Кишкунмайше. Это небольшой городок на юге Венгрии, южная группа войск, где формировался полк на передислокацию в Афганистан. В оркестровую студию зашел офицер, который представился дирижером оркестра вновь сформированного полка, куда я был назначен в качестве инструктора-солиста. С первой же встречи он произвел на коллектив музыкантов впечатление высокопрофессионального, смелого, целеустремленного, порядочного офицера. И как показало время, мы не ошиблись. Эти качества ярко проявились при прохождении службы в Демократической Республике Афганистан. А там была суровая действительность. Оркестр под руководством Виктора Ивановича Фурманова с честью и достоинством выполнял все задачи, которые ставило командование. Это и концертная деятельность в части и гарнизоне (а также среди мирного населения), и выполнение боевых задач. Оркестр, руководимый Виктором Ивановичем, был в числе лучших подразделений. Вспоминаю выступление нашего оркестра перед жителями одной из провинций ДРА - концерт, посвященный победе советского народа в Великой отечественной войне. По реакции зрителей, по тому как они принимали каждый наш концертный номер, можно было сказать, что им все очень нравилось. Вспоминается также выступление оркестра перед личным составом, вернувшимся из боевой операции. Один из слушателей сказал тогда: «Спасибо за концерт. Мы как будто побывали дома, встретились с родными, близкими. В мыслях побывали в родной сторонке, отдохнули, а это многое значит в боевой обстановке".
В программу входили произведения, которые сочинил или аранжировал Виктор Иванович.
Второй раз судьба свела меня с Виктором Ивановичем на военно-дирижерском факультете института военных дирижёров. Он преподавал у нас эстрадную аранжировку. И здесь проявились его яркие качества педагога, композитора, аранжировщика, да и просто порядочного человека. Я думаю, что Виктор Иванович и дальше будет нас радовать своим творчеством и активной жизненной позицией».
До встречи, мои дорогие коллеги-музыканты!
Читатель, наверное, уже обратил внимание, что теме Афганистана мы отвели в нашем рассказе много места. И сделано это было намеренно! Ведь герой нашего очерка – военный дирижёр, внезапно оказавшийся на войне. Каково ему, музыканту было там? Этот вопрос как бы сам собою напрашивался, витал в воздухе. И на него он полной мере ответил.
В нашем разговоре Виктор Иванович сказал, что был рад помочь мне в раскрытии темы «военный дирижёр - что это значит?». На этом мы сказали друг другу «до свидания», сказали друг другу «до». До новой встречи, которая, состоится вскоре. Ведь не за горами моя новая книга очерков, куда, конечно же, войдёт и этот рассказ о военном дирижёре, прошедшем афганскую войну, о Викторе Фурманове.
«До», - сказал я ему… До скорой встречи в новой книге! Если считать «до» нотой, то это не окончание, а наоборот - самое начало! После неё идут ещё шесть нот, это любому музыканту известно - считай, весь музыкальный спектр! Так что многое у нас, музыкантов, ещё впереди! Помните это, мои дорогие!
Желаю вам всем здоровья и успехов. До встречи! Когда слышите «До», знайте: всё только начинается!