История одной судьбы: «Лия Красинская и ее время»

«Сегодня»
/ репортаж
Vesti.lv 22:00, 3 января, 2019


Латвийский журналист Александр Малнач издал первую в своей жизни книгу. Она получилась не просто удачной, а редкой, уникальной, пишет латвийская газета «СЕГОДНЯ».

Источник: vesti.lv

После юбилея
Книга посвящена жизни латвийского музыковеда, профессора Латвийской музыкальной академии, ученицы основателя академии (в то время консерватории) Язепа Витола, Лии Эммануиловны Красинской (1911-2009) - (Lija Krasinska). Издана красиво, солидно и достойно, иллюстрирована редкими и ценными историческими фото.

Lija Krasinska


Под одной обложкой — два издания общим объемом в 629 страниц. Одно — воспоминания самой Лии Красинской «Так было. Этюды из моей жизни», куда вошел и машинописный дневник, что она вела всего две недели летом 1996 года, озаглавив его «Комментарии к устным рассказам», и письма к ней ее возлюбленного Иосифа Файнберга и его мамы Евгении Борисовны Файнберг времен Великой Отечественной войны. А второе издание — это исследование Малнача, который выступает здесь в роли историка и публициста, «Лия Красинская и ее время». Монография охватывает период примерно с конца XIX века до начала Великой Отечественной войны.
Саша работал над своим 629-страничным трудом фактически около 12 лет. Он поведал мне, что впервые мысль о книге зародилась у него в 2006 году — Лии Эммануиловне на тот момент исполнилось 95 лет, она жила уже в Израиле, куда переехала к сыну, внукам и правнукам в 2003 году:
— Меня пригласили на празднование 95-летия профессора Красинской, и вдруг узнал, что она до той поры здравствовала и жила в Израиле. Задумав рассказать о ней людям, вдруг испугался, что могу ее просто не застать, и стал действовать решительно. Но мне нужны были средства, чтобы побывать у нее. Помог банк Rietumu, лично член правления банка и глава Совета еврейских общин Аркадий Исаакович Сухаренко. Отправился в Израиль, где меня душевно встретили родные профессора Красинской, а она сама без устали рассказывала мне о своей жизни...
Когда материал готовился к печати — а переписывались мы через ее сына Георгия Швейника, мне снова понадобилось съездить к Лие Эммануиловне, чтобы показать написанное. И здесь мне помог Благотворительный фонд банка Rietumu и его представитель Сергей Гродников. Огромное всем спасибо.

Как в жизни отразился век
Красинская прожила без двух лет век, и в ее многогранную, бурную, отданную музыке и воспитанию музыкантов, заботе о близких, насыщенную жизнь уместились все события ХХ века — безмятежное раннее детство в Риге, Первая мировая и эвакуация в Россию, возвращение в Ригу в 1921-м, реалии Первой республики, удивительным образом повторяющиеся сегодня, переезд с мужем в СССР в 1934-м, аресты, ссылки, Великая Отечественная, гибель близких в Холокосте — отца расстреляли прямо во дворе своего дома в первый день входа немцев в Ригу — и на фронте, а после — начало работы в Рижской консерватории в марте 1945-го.
Трагическое переплетение судеб ее близких с судьбами родных Марины Цветаевой. Обширная педагогическая и научная деятельность, а после — нищенская пенсия в 1990-х. И множество событий и окружавших ее людей, благодарных учеников, коллег, последователей...
Лие Эммануиловне посчастливилось начать учиться в детстве музыке в Нижнем Новгороде, куда семья эвакуировалась в 1915-м из Риги, у выдающегося музыканта, педагога, композитора, музыкального редактора, блестящего пианиста, профессора Московской консерватории Аврелиана Григорьевича Руббаха. Он был составителем «Хрестоматии педагогического репертуара», по которой я училась в музыкальной школе.

Повторение пройденного
Вторая часть, исследование Малнача, поразила обилием исторических фактов, которые автор почерпнул из госархивов Латвии и России, везде дав развернутые ссылки и сноски на документы, откуда они были взяты.
Некоторые сюжеты впервые так подробно освещены на русском языке — история создания и развития латвийской консерватории в ее первый, «витоловский» период, некоторые проблемы экономической истории Латвии в межвоенный период, острые вопросы дискриминации нацменьшинств в стране в 1920-1930-е.
Именно из-за этого, как показано в исследовании Малнача, вынуждены были уехать в 1934-м из Латвии в СССР талантливые выпускники консерватории Красинская и ее муж Швейник — их просто не брали на работу. История, увы, повторяется...
Вот что пишет один из рецензентов книги кандидат исторических наук Эрик Жагарс:
— Автор проделал громадную исследовательскую работу — в первую очередь архивную. Александр придерживается ясной и четкой позиции, трактуя и показывая один из аспектов национальной политики Латвии 1930-1940-х — вытеснение представителей нацменьшинств из сферы культуры. Приводятся подкрепленные достоверными архивными материалами факты.

«Выдолбить из монолита забвения...»
На презентации в Органном зале ЛМА, за безвозмездное предоставление которого Александр поблагодарил руководство академии, автор пожелал, чтобы у собравшихся возникло ощущение личного присутствия Лии Эммануиловны. Мы услышали две записи ее голоса на русском и латышском языке, причем одной из них более 20 лет, а другая сделана за год до ухода Красинской в мир иной.
— Лия Эммануиловна не хотела забвения, — говорил Саша на презентации. — Вся ее жизнь прошла в борьбе с ним. Против забвения была направлена ее научная работа, ее публикации, посвященные латвийским, русским и не только, композиторам и музыкальным деятелям.
Благодаря выходу в свет книги воспоминаний профессора Красинской нам удалось отнять ее у смерти, выдолбить ее из монолита забвения. И не только ее саму, но и многих других людей, чьи судьбы были связаны с ее судьбой — отца, матери, сестер и их мужей, брата и его жены, няни, сына, учителей, друзей, близких, возлюбленных, коллег и даже учеников. Именно по этой причине вы не найдете в книге ни одной траурной рамочки, хотя за те одиннадцать лет, что прошли от замысла до его воплощения, многие ушли из жизни — Георгий Швейник, сын Лии Эммануиловны, через которого осуществлялась наша с нею переписка, Александр Рутман, ее внучатый племянник, Рива Шефер, ее воспитанница и подруга, Григорий Смирин, редактор ее воспоминаний, очень много сделавший для того, чтобы это издание состоялось.
Изначально планировал ограничиться вступительной статьей к воспоминаниям, но знакомство с архивными документами открыло передо мной так много нового, что не устоял и написал целую книгу, хотя это заняло довольно много времени и оттянуло момент публикации.

История рода
— В книге переплетаются несколько планов — история одного человека, история одной еврейской семьи, история еврейского сообщества Латвии, к коему принадлежала и автор мемуаров, история страны, в пределах которой они проживали, — сказал зампредседателя правления Благотворительного фонда Rietumu Сергей Гродников. — Судьба Лии Красинской удивительным образом связывает наше время с довоенным периодом жизни Латвии и ее еврейской общины. Читая эту книгу, мы можем прочувствовать обычную повседневную жизнь евреев довоенной Латвии, когда здесь существовала процветающая многочисленная еврейская община, творческая, богатая, образованная, культурная, но практически полностью уничтоженная в годы Холокоста.
На презентацию книги специально из Израиля приехала внучка Красинской, тоже Лия. О ней Саша сказал, что Лия со своей четвертой дочкой, Мириам-Авиталь, на руках, родившейся в Израиле, были первыми, кого он увидел в аэропорту, приехав к Лие Эммануиловне в Израиль. У Лии-младшей уже было три дочки, которые родились в Питере — Варя, Нина и Зоя...
— В детстве родные люди воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, — говорила Лия Георгиевна. — Бесценная наша бабуля, когда закончила работу в консерватории в 84 года, преподавала соседским детям музыку, делала для них переложения сложных произведений, писала музыку сама... Свои воспоминания она наговаривала на диктофон — по причине слабости зрения. Очень благодарна ее ученице музыковеду Марине Михайлец за расшифровку. Это должна была бы сделать я, но у меня не было такой возможности — «занималась выживанием», переехав в Израиль...
Приезд Саши был для бабули огромным подарком — рассказывая ему о своей жизни, она как бы переосмысливала ее заново. Саша даже в шутку спросил, не примет ли она его в число своих внуков. Та с радостью согласилась. Огромное спасибо всем участвовавшим в создании этой книги.
До последнего дня бабушка переписывалась и перезванивалась с друзьями и бывшими учениками, жившими в Латвии, России, ЮАР, США, Германии. Сохраняла до последнего дня ясный, живой ум и за неделю до смерти учила сонеты Шекспира...

Любовь и война
Автор — по его словам — решился предложить для чтения один эпизод:
— Перед войной Лия Эммануиловна встретила и полюбила Иосифа Файнберга — Йо, как его называли близкие. Он погиб в первые же месяцы Великой Отечественной войны под Москвой, но сохранились его фронтовые письма-открытки к Лие Эммануиловне и письма к ней же его матери, Евгении Борисовны Файнберг. Прежде всего снова звучит голос Лии Эммануиловны:
— Вы знаете, когда я сейчас стою на пороге своего столетия, я говорю, что мне очень не везло в личной жизни. У меня было много драм и трагедий, но я знала, что такое настоящая любовь. А далеко не каждая женщина, имеющая внуков и детей, знает, что такое любовь, — а я это знала. И потому я считаю, что были у меня такие счастливые дни, и, может быть, именно потому, что мы не пытались даже жить вместе, мне кажется, что самая сильная и самая яркая — был именно Йо.. Я влюбилась в него с первого взгляда. Мягкий, культурный, я с ним могла о многом поговорить. Интересно было вместе и очень тепло.
А дальше воспоминания Красинской читала актриса Рижского русского театра им. М. Чехова Галина Российская, а потом и письма — Иосифа с войны и его матери, Евгении Борисовны, к Лие Эммануиловне.
— Мы с ним виделись крайне редко. Он приезжал ко мне на выходные, благо Калинин — это часа три езды от Москвы. Он приезжал в субботу, в воскресенье уезжал вечером. И вот было одно такое лето, когда мы сняли дачу где-то под Калинином, и он должен был ко мне приехать на время каникул на целый месяц. Мечтала об этом месяце не знаю как. И вот он приехал, а все родные знали о нашей близости, мы ни от кого не скрывали, поэтому, когда ездила в Москву, а занимаясь в заочном институте, ездила на сессии, весной и осенью у нас были по две недели примерно сессии, в открытую жила у его родителей с ним. Все знали об этом, и его мама говорила обо мне «моя Богом данная доченька», она меня очень любила.
И вот он приехал на дачу. А на следующий день у меня началась совершенно свирепая боль в горле. Оказалось, что у меня скарлатина, болезнь, о которой сейчас даже не вспоминают. А тогда скарлатина считалась страшно инфекционной, и я должна была тут же, когда констатировали, уехать в город в инфекционную больницу...
В декабре 41-го он погиб под Москвой. Он служил в батарее противотанковой обороны. Его тела не нашли. А я даже ничего не знала. Просто перестала получать от него письма. Вот это был период в моей жизни, когда я, наверное, выплакала все свои слезы. Почти никогда не плачу. Почти никогда.
1941 год
Иосиф Файнберг — Лие Красинской
Полевая почта, 15 сентября
«Лилюшинька родная, получил несколько твоих исключительно милых открыток. Спасибо тебе за них. Хорошо, что у тебя что-то наклевывается насчет работы. Это меня особенно обрадовало. У меня все по-прежнему благополучно. Хотелось бы, чтобы и у тебя было также. А духу и настойчивости, и энергии хватит надолго, на очень долго. Будь здорова, родная. Сердечный привет всем, а тебя крепко-крепко целую — твой Йо».
Полевая почта, 20 сентября
«Лилюшинька родная, спешу сообщить тебе, что получил вчера твое милое письмо. Спасибо тебе большое. Хочу тебе ответить таким же, но сейчас некогда, может быть, сегодня позднее сяду и напишу. Очень рад, что у тебя все так хорошо получается, особенно что с работой ты устроилась. У меня все благополучно и хорошо. А нежных и теплых чувств к тебе сердце полно. Крепко и нежно целую тебя,
Твой Ио.
Привет Рое и ребятам.
Если будет у тебя охота и время, то пошли мне трубку для курения, какой-нибудь портсигар и трубочный табак. Папирос не надо, их у меня много».

В исполнении директора Фонда им. Германа Брауна пианистки Инны Давыдовой прозвучала «Прерванная мазурка» Лии Красинской, она же поделилась своими воспоминаниями о педагоге:
— У Лии Эммануиловны учился мой большой друг Аркадий, которого она почитала, как и всех своих учеников, почти сыном. Так получилось, что провожала ее в Израиль и причесывала ее длинные волосы... Она сочиняла шуточные пьески своим друзьям по номерам их телефонов. Вот как звучит, к примеру, пьеса-посвящение доктору Чукуре, написанная Красинской на ее номер домашнего телефона 283075.
Инна сыграла и это коротенькое сочинение. А Балладу Шопена, завершая вечер, исполнил ученик Музыкальной школы имени Э. Дарзиня Даниил Мицкевич (педагог Илзе Трейя).

Послужной список
На протяжении 45 лет Лия Красинская читала в консерватории курс по истории русской и советской музыки, вела спецкурс музыковедения, который успешно окончили 44 музыковеда, многие из которых стали затем видными деятелями музыкальной культуры, и не только Латвии. Она опубликовала свыше 40 научно-методических работ, в том числе одиннадцать монографий, посвященных истории и теории латышской, русской и советской музыки. В 1961-м Красинской было присвоено звание заслуженного деятеля искусств Латвийской ССР, в 1976-м — степень доктора искусствоведения. Отойдя от активной педагогической деятельности, она вернулась к сочинению музыки, оставив свой след в вокальном и камерно-инструментальном жанрах.
Наталья ЛЕБЕДЕВА.




https://vesti.bb.lv/statja/segodnja/...ya-i-ee-vremya
https://vesti.bb.lv/statja/segodnja/...ya-i-ee-vremya