Прославленная латвийская органистка сейчас в Риге. Хотя, с другой стороны, уже несколько лет она живет в России, в Подмосковье. За последние годы жизнь знаменитого музыканта кардинально изменилась. Но она по-прежнему играет, и замечательно играет. Билеты на два ее новых рижских концерта в церкви св. Павла были распроданы полностью... Rus.lsm.lv встретился с Евгенией за час до ее репетиции, но... церковь была закрыта. Терраса кафе, что рядом, была переполнена. Поступили демократично — сели прямо на остановке троллейбуса, с чашкой кофе и чая.
— Приятно вас видеть вновь в Риге. А как давно вас у нас не было?
— Я уехала два года назад, в мае. После этого не была. И эти два года провела, как и все — сперва были концерты, а потом из-за пандемии сидела дома взаперти.
— Расскажите, как вы обосновались в Москве.
— Я не совсем в Москве, а под Москвой, есть такое местечко, ближайшее, что говорится, называется Долгопрудный. Очень красивое место, там многие институты московские. И вот интересно то, что в Долгопрудном есть райончик Водники. Так что я живу на острове. Природа бесподобная, там все рядом — вода, лес, зелень. Если надо, то плюс-минус десять минут — я через час уже в самом центре Москвы. Прямо у Кремля, если что, если необходима такая нужда. Это чтобы понять, какое расстояние. Очень довольна. Я снимаю, конечно, квартиру, двухкомнатную. Считаю, что очень повезло.
— А что за концерты в Сибири?
— И не только там. Но в Сибири были очень славные концерты в Кемерове и Новокузнецке. Причем, что интересно, там много католиков, играла в католических храмах. Люди приветливые, гостепреимные, все были очень довольны. А перед этим — буквально за несколько дней до этого — была в Казани, где играла тоже в двух церквях, у католиков и лютеран. В Сибирь надо лететь ночью, более четырех часов — и обратно ночью столько же. Я настолько уставала от таких перелетов, но все же... Сейчас после Риги вновь будет концерт в Москве, Елена Привалова организует концерты в поместье Кусково, царедворском имении. Там совершенно божественная обстановка, очень красиво. Хотя орган, к сожалению, электронный.
— Почему вы все-таки уехали из Риги?
— Потому что в Риге я осталась одна. Сыновья заняты своим делом, по разным местам работают, один служит в православной церкви. Но это одна из причин, конечно. Более важная для меня причина — мне не давали играть в Домском, с которым была связана вся моя творческая судьба, я там играла четверть века. Меня взяли в латвийскую филармонию в шестьдесят восьмом году по окончании консерватории у профессора Ванадзиня. Директор филармонии Швейник меня взял в штат. И так продолжалось до тех пор, пока все не развалилось в начале девяностых. Революция произошла. Но мой папа революции такие называл «разволюциями». В филармонии было четыреста человек, осталась только одна администратор.
Так что все это очень обидно. Когда в четырнадцатом году я там в последний раз играла концерт, то подошла к администратору и спросила, когда будет мой следующий концерт. Она ответила, что неизвестно. Почему? Ответила: «Много органистов!» И вот я, значит, не вхожу в число этих многих органистов, которые играют в Домском. Когда это рассказываю, мне не верят, что такое может быть.
— Как вы думаете, с чем это связано? Неужто действительно из-за вашей позиции, которая зачастую не совпадает с общепринятой в Латвии?
— Этого я не знаю. Я знаю только то, что мне не давали играть. Что, на мой взгляд, просто безобразие. Когда меня таким образом отлучили, я поначалу просто не могла проходить мимо Домского. Хотя всегда понимала: но Домский-то тут при чем, он не виноват. Так что такое первое огорчение прошло и обида тоже. Так что в том же Facebook избегала всяких своих заявлений на эту тему. Сейчас эта пена, как я ее называю, схлынула.
— Думаю, при вашем имени и миллионных тиражах пластинок вы бы в Америке были миллионершей...
— Не знаю. Я всегда избегаю таких предположений, потому что многое зависит не от тиража, а от судьбы, от тех людей, с кем встретишься. Все сложно в этой жизни — кому-то везет, кому-то нет. И в Америке, наверное, не все так сладко.
— В Риге вы играете два концерта подряд. Это сложно?
— Ну, я так не впервые. Когда пару лет назад мне грохнуло семьдесят пять лет, у меня было в Риге сразу два концерта — один здесь, в церкви св. Павла, а другой в Старой Гертруде. Причем в один день с разными программами. Потому что церковь не могла другой день дать, это все было в субботу-воскресенье. А в понедельник играть — это смешно, понедельник — не концертный день. Честно говоря, подумала: «Смогу ли я?» Тем более что я Регера играла, а это сложная программа! Но оказывается, все возможно.
— Хотя органист — это же и физический труд, надо постоянно на тяжелые педали нажимать...
— В данном случае тяжелее было как раз с точки зрения эмоциональной. Большая эмоциональная нагрузка, а уж нажимание на педали — это ерунда. Но все вышло, слава Господу.
— Какую программу предложили сейчас в Риге?
— Разумеется, Антонио Вивальди. Предлагаю что-то другое сыграть, а мне говорят: «Нет, давайте нам Вивальди». Разумеется, «Времена года» в моем знаменитом переложении. Естественно, Бах, его потрясающая пассакалия, и прелюдия си-минор. Наверное, у Баха какая-то трагедия была в семье, что он написал такую прелюдию. Душераздирающая музыка. Ну и бис, который под секретом — мое переложение пьесы современного автора.
— Этот ваш приезд связан только с концертами?
— Нет. У меня проблемы с моим банком. Впрочем, наполовину я сама виновата. Из Москвы я не могу наладить свои дела с банком, я поделилась этой проблемой с Леночкой Приваловой. Тем более что латвийская пенсия на карточку латвийскую идет. И она познакомила меня с Павлом, который не только организовал мой приезд в Ригу, но и концерты организовал — и я была просто приятно поражена. В банк еще пойду. Думаю, все будет нормально.
— А когда стоит ждать вас новый рижский концерт?
— Любое предложение я принимаю с радостью! С удовольствием, никогда не откажу, только бы позвали!
— А рижская квартира у улицы Краста у вас осталась?
— Я ее подарила младшему сыну, он ее сдает, а мне присылает денежку, чтобы я могла жить. А сейчас, в эти дни, живу не в гостинице, а у друзей, у Павла и его семьи. Бесподобные люди. Четвертого я улетаю, надеюсь, что все успею сделать. А седьмого уже в Кусково концерт.
— Как вам погода? Истинно рижская, вот ливень усилился...
— Отлично. Хотя в тех же «Временах года» Вивальди у меня нет любимого времени года. Там есть отдельные части, наиболее мне близкие. И вот самое лучшее у Антонио время года — это зима, вторая часть. Красивая итальянская мелодия... и полная гармонизация.
— Мне эта часть напоминает яблони в снегу.
— Но самый красивый концерт у него — это лето, на мой взгляд. А вообще, тот концерт, который играешь — тот и любимый.
— Вы по-прежнему гражданка Латвийской Республики?
— Безусловно. Причем в начале девяностых годов была в первой пятерке, которой латвийский парламент присудил почетное гражданство за особые заслуги. Кажется, я там вообще первой была.
— Гордитесь этим званием?
— Естественно. А в Москве я имею вид на жительство.
— В советские времена вы в этой церкви св. Павла играли?
— Здесь играл органист Атис Степиньш. И, как ни странно, тогда здесь даже не была. Когда он ушел, я здесь заиграла в полную силу. Очень много тут дала концертов, самых разных — Мусоргского играла, Регера, Франка. Здесь чудный инструмент, такой же фирмы, как и в Домском, только меньше. Звучит великолепно, акустика замечательная, мне очень нравится. Другое дело, что церковь немножечко как бы на отшибе, а не прямо в центре Старой Риги.
Орган — вся моя жизнь. Папа был в командировке, а я училась в одиннадцатом классе, когда мы приехали из Свердловска в Ленинград. И там я увидела объявление, что принимают в консерваторию. Сдала экзамены, приняли. Когда поступила в ленинградскую консерваторию, первым делом побежала искать орган...
Новые программы, новые авторы — это сейчас уже тяжеловато. Я добиваюсь, чтобы было в приличном виде то, что исполняю сейчас. Прежде четыре часа позанималась — и не заметила, как время пролетело. А сейчас часик позанималась — и уже чувствуется нагрузка. Многие органисты, которые в возрасте моих детей, говорят, что чувствуют такую нагрузку, что я чувствую только сейчас. Так что я трепыхалась очень долго, это только в последние десять лет я немножечко раскисла. Но я играю — старое и хорошо забытое.
Дома у меня небольшой орган, шестнадцатипудовый. Правда, надо сказать пренеприятную вещь: там, наверное, какая-то планка сгорела, потому что во время занятий слышу странный звук и почувствовала запах пластмассы. И теперь он играет вполовину тише. Теперь я должна найти мастера. Хотя можно и так играть, но все же для чистого звука надо починить.
— Вы по жизни сильный человек?
— Не знаю, не знаю. Бывают разные моменты, когда раскисаю. Но потом собираешься с силами и говоришь сама себе, что не могу себе такое позволить. Сорваться — ни коем случае. В лихие девяностые у меня не было денег какое-то время, я проходила в переходе у центрального рижского рынка и видела дам, которые торговали кто чем. И у меня мелькала мысль, по цитате из известной песни про журавлей: и в том строю есть промежуток малый, быть может, это место для меня... Выкарабкалась. Но что делать, ребенка надо было кормить, концертов мало, поездок не было...
— Потом, по счастью, все наладилось. Помню, в 1997-м вашу афишу на стене легендарной петербургской консерватории...
— Господь миловал.
— Что надо делать, чтобы воспрять духом?
— Молиться. И Господь воздает, если искренне молиться. Мы просто не понимаем и недооцениваем силу молитв.
Музыкальные предпочтения давно стали неотъемлемой частью нашей идентичности, и одежда с логотипами рок-групп и рэперов стала популярным способом выразить свою приверженность любимым жанрам и...
19 апреля 2024 года состоится Концерт «Лунная соната. Концерт при свечах»
Мятущийся гений Бетховена бесспорен. Но мало кто знает, что при всей яркости и напористом звучании его музыки, Бетховен был...
19 апреля 2024 года состоится Концерт «РНО, дирижер – А. Рудин Государственная академическая капелла им. Юрлова»
Программа:
I отделение
Глазунов
«Времена года» — музыка балета
II отделение...
Социальные закладки