http://cn.com.ua/N299/culture/personage/personage.html -
РОМАН ЮСИПЕЙ - ПРАВО ГОЛОСА- Еженедельник "Столичные новости" №299- 2-9 марта 2004 года -интервью с Владимиром СИРЕНКО

Владимир Сиренко продолжает расширять привычный для Украины концертный репертуар: на днях в Национальной филармонии он продирижировал одноактной оперой Джакомо Пуччини «Сестра Анжелика».

Как-то довелось мне пообщаться с маленьким мудрецом — осветителем и главным охранником Большого зала консерватории. Не получивший ни грамма музыкального образования, он буквально засыпал меня философскими сентенциями и жизненными наблюдениями, в меткости, по крайней мере, одного из которых мне впоследствии пришлось неоднократно убедиться: «Ты посмотри, сколько у нас дирижеров признанных. А как нужно быстро что-то важное сделать, вытащить — кого зовут? Сиренко!» Действительно, способность перерабатывать и подчинять себе с неизменно убедительным художественным результатом колоссальные объемы музыкальной информации делают Владимира Сиренко, главного дирижера Национального симфонического оркестра Украины, одной из самых востребованных фигур в современной украинской культуре. Монументальный цикл «Симфонии Малера», блестящая постановка «Риголетто» Верди в Оперной студии консерватории, виртуозный аккомпанемент пианистам на столетнем юбилее Владимира Горовица и фестивале Владимира Крайнева, триумфальное закрытие минувшего «Киев Музик Феста» — всего лишь самые заметные меты сверхинтенсивной и сверхпродуктивной творческой деятельности маэстро последнего времени. Для беседы с корреспондентом «СН» Романом Юсипеем дирижер выкроил часок накануне премьеры «Сестры Анжелики». Но поводом для разговора было и только что завершившееся европейское турне Национального симфонического оркестра.

— Мы сыграли огромное количество концертов: Испания, Франция и большой тур по Италии с заездом в швейцарскую Лозанну. Испытание довольно тяжелое: почти два месяца на колесах. Но, слава Богу, закончилось все с приличными творческими результатами.

— Что вы исполняли?

— Самую разную музыку: объездить три страны с одной программой не удавалось еще никому, три-четыре программы — практика даже самых известных коллективов мира. Мы старались комбинировать: от Девятой симфонии Бетховена до полек и вальсов Штрауса...

— Ориентация на XIX век?

— В принципе, да. Хотя, кроме таких традиционных произведений, как, скажем, Пятая симфония Чайковского или «Шахерезада» Римского-Корсакова, мы играли два очень интересных сочинения итальянского композитора ХХ века Альдо Финци, написанные в неоромантической манере (его симфоническую поэму «Гимн ночи» в нашем исполнении RAI Uno — первый канал итальянского телевидения — транслировал на всю Европу). «Жар-птица» Стравинского, «Кармина Бурана» Орфа — разве это XIX век? Понимаете в чем дело: подобного рода гастроли рассчитаны на широкий круг публики, поэтому музыка исполняется в основном известная. Вот фестивали — это другое дело, туда целенаправленно готовятся специальные программы.

— Ни один украинский музыкальный фестиваль не обходится без вашего коллектива. Наверное, выступите и на предстоящих в марте «Музыкальных премьерах сезона».

— С директором фестиваля, композитором Игорем Щербаковым, мы составили две симфонические программы. Из новых сочинений прозвучат Четвертый скрипичный концерт Мирослава Скорика, оркестровая пьеса Евгения Станковича. Хотим сыграть и Пятую симфонию Бориса Лятошинского, не исполнявшуюся более десяти лет... Касательно же сентябрьского «Киев Музик Феста» с определенностью могу пока говорить лишь о премьере Седьмой симфонии Валентина Сильвестрова — я уже работаю с рукописью.

— Вы называете сочинения, где уже само имя автора — знак качества. Нагружают ли вас музыкальным «балластом»?

— К счастью, в последние годы со мною этого почти не случалось. Мы практически всегда находим разумный компромисс с организаторами фестивалей. Хотя признаю: мне иногда не хватает твердости отстоять свою творческую позицию. Боюсь кого-то обидеть. Ладно, еще друзья-сверстники — как раз с ними-то я могу говорить без околичностей. Но что делать с титулованными?

— Дирижер в таких случаях должен обладать правом голоса?

— Ну, разумеется! Если тебе не нравится произведение, если тебя от него воротит, то как же тогда можно отвечать за его исполнение! Есть, конечно, вариант: зажмуриться и «отмахать»... Но мне все же ближе позиция дирижера Владимира Сивохипа, да и всей команды львовских «Контрастов»: там не стесняются кого-то не допустить к участию в фестивале. На первый план выходит профессионализм, качество партитуры, и, в конечном счете, по сравнению с киевскими фестами, программы «Контрастов» выглядят гораздо более цельно и концептуально.

— В исполнении современной украинской музыки вы видите стратегическое назначение своей деятельности?

— Давайте спросим честно: а кому в первую очередь нужна украинская музыка, если не нам самим? Не только потому, что мы патриоты своего искусства. Наша музыка ничуть не уступает мировым образцам, она на двести процентов достойна, чтобы ее исполняли во всем мире. Я отвечаю за свои слова: мне для ознакомления присылают множество партитур, компакт-дисков из Европы и Америки. Я знаю, что пишется сейчас в Голландии, Франции, Финляндии, Польше, но не считаю целесообразным формировать основу репертуара своего оркестра из этих произведений. Например, на программу сочинений Пьера Булеза я пригласил бы хорошего французского дирижера, а сам с большим удовольствием продирижировал Станковича, Сильвестрова, Лятошинского...

— И пару симфонических циклов «на десерт»? Афиши периодически пестрят заголовками вроде «Весь Малер» или «Все симфонии Бетховена». Откуда такая страсть к просветительству?

— Да никакая это не страсть, а обычная мировая практика. Ведь не свалился же мне на голову замысел цикла симфоний Малера! Просто побывал я в 1999 году в Петербурге и увидел все это своими глазами на их филармонической сцене. В Киеве Малер тогда редко исполнялся. Вот и мелькнула мысль: «Почему бы и нам не сделать это»? Слава Богу, что мой интерес счастливо совпал с потенциалом оркестра. Вопрос просветительства меня волновал меньше всего: я думал лишь о том удовольствии, которое могли получить, и, надеюсь, получили публика и музыканты. Вот и сейчас возник замысел в преддверии 100-летия Дмитрия Шостаковича познакомить киевских меломанов со всеми 15 симфониями композитора, а чтобы не растягивать этот цикл на два сезона, сыграем его на пару с филармоническим оркестром Николая Дядюры.

— Как симфонии делить будете?

— Люди творческие, договоримся. Будем работать в партнерстве и стараться согласовывать репертуарные планы, дабы не повторять казусов прошлого сезона, когда два оркестра друг за другом играют Девятую симфонию Бетховена. Как вариант соцсоревнования это, конечно, возможно, но польза от таких «эстафет» весьма сомнительна. С дирекцией филармонии мы теперь, слава Богу, тоже в хороших отношениях, и с Нового года получили возможность регулярно выступать в Колонном зале. Правда, репетировать там мы по-прежнему не можем, что вполне объяснимо: у филармонии есть свой симфонический оркестр и масса других коллективов. Так что продолжаем ютиться в Малом зале, и, увы, я пока не вижу выхода из этой ситуации. Но в связи с ней есть и о чем задуматься. Вот о чем. Тот, кто выезжал на гастроли чуть дальше Боярки, прекрасно знает, какие чудесные, новые залы строятся по всему миру. Киеву давно необходим большой концертный зал по типу Берлинской филармонии — хотя бы тысячи на полторы мест, с органом, площадкой для хора. Вот тогда по-человечески можно будет исполнить и Восьмую симфонию Малера, и Тринадцатую Шостаковича, и ту же Девятую Бетховена. Когда дирижируешь в большом зале, с благодатной акустикой, это дает фантастическое ощущение широкого дыхания, уверенности и, вместе с тем, возможности лепить тончайшие нюансы. Колонный зал Национальной филармонии прекрасен, но это камерное помещение, и как бы ты здесь не балансировал оркестр — оно все равно акустически не выдерживает, особенно музыку XX века. В Москве к традиционным Большому залу консерватории и Залу имени Чайковского сейчас прибавились Дом музыки и филиал Большого театра. Как бы ни оспаривали их достоинства, две новые площадки за несколько лет — очень хорошо. У нас же с этим явный стопор…

— Как, впрочем, и с кадрами: ведь музыканты продолжают уезжать?

— Мы же не закрытое государство. Нам тяжело конкурировать с лучшими московскими коллективами, где зарплата — 1000—1500 долларов в месяц. Много выходцев из Украины работает в Москве и Санкт-Петербурге, да по всей Европе наши музыканты. Конечно, кадровая проблема есть и будет не только в нашем коллективе, пока мы, наконец, не поймем, что рецепт противоядия давно уже найден: конкуренция и высокая зарплата. Все! Ненормально, когда лишь один главный дирижер находится на контракте, а все остальные сидят в штате.

— Это отражается на профессиональном качестве?

— Не могу сказать, что уровень оркестра сейчас ниже, чем был 10—15 лет назад. Поверьте, разница между нашими коллективами и ведущими оркестрами мира не так велика, как между «запорожцем» и «мерседесом». А в смысле игры на инструменте, особенно в отечественной музыке, требующей, кроме точности, чистоты и всех параметров ремесла, особого, одухотворенного исполнения, — таких музыкантов, как у нас, еще поискать надо. У нас еще остались люди, которые работали с Натаном Рахлиным и помнят ту атмосферу, те требования, а главное — отношение к работе, которое, к сожалению, сейчас в нашей стране утрачивается.

— Школу они прошли фантастическую…

— Естественно, мы же не на пустом месте появились. В оперном театре работали Константин Симеонов и Вениамин Тольба. Я с огромным уважением отношусь к своим предшественникам в Национальном симфоническом оркестре, особенно к Федору Ивановичу Глущенко. Я застал живого Стефана Турчака. На репетициях у Игоря Блажкова я сидел с открытым ртом и конспектировал каждое слово. За всем этим — феноменальное мастерство в работе с оркестром, огромный интеллект, притом не просто знания ради знаний, а умение практически их воплотить. Со студенческой скамьи я безмерно чту и люблю своего педагога, профессора Аллина Григорьевича Власенко. Сейчас мы общаемся уже как коллеги. Он старший, всезнающий, всевидящий. У него феноменальный дар передавать ученикам свои знания и одержимость музыкой. И сейчас он во многом мне помогает.

— Именно с его легкой руки вы попали в 1991 году в оркестр Национального радио?

— Да, туда я пришел и проработал восемь лет по настоятельной рекомендации моего педагога. Это большое дело — быть хозяином в своем коллективе, практиковать каждый день и играть почти все, что хочешь.

— Чему вас научила работа в радиооркестре?

— Чистоплотности. То, что могло проскочить на концерте, не проходило, когда за пультом звукорежиссера сидел Леонид Антонович Быльчинский, который не терпит ни единой фальшивой ноты. Плюс еще после каждой записи худсовет собирался — попробуйте-ка ему угодить.... Конечно, надоедало все время с микрофонами работать. Хотелось живого процесса, дыхания зала — того, что любому музыканту дорого и ценно. А играть концерты и записывать музыку, по большому счету, должен уметь каждый оркестр.

— А что должен уметь каждый дирижер? Что самое важное в работе с оркестром?

— Не знаю. Думаю, главным образом какие-то профессиональные вещи, ремесленнические. Грубо говоря, нужно, чтобы оркестр играл слитно и чисто. Тогда уже можно говорить об одухотворенном исполнении и каких-то творческих свершениях.

— Какие у вас впереди?

— Нужно работать. Тогда обязательно будет что-то хорошее. Я не люблю загадывать далеко наперед. Приучил себя жить каждой минутой.

— Вам не приходила в голову мысль сменить оркестр на какой-нибудь другой, допустим, за границей?

— Я всегда подчеркивал, что счастлив работать в Национальном симфоническом оркестре Украины. Здесь я когда-то начинал ассистентом, затем вторым дирижером. И я очень ценю те добрые творческие отношения, которые у меня сложились с оркестрантами.

— Со стороны складывается впечатление, что в сфере исполнения современной и классической музыки, заграничных поездок ваш коллектив сегодня — самый востребованный в Украине...

— Не думаю, что вы правы, но, если у вас возникла такая иллюзия, пожалуйста, мы ее будем поддерживать...