Борис Андрианов: “Я хочу жить и играть в России”

[EDITOR]

Беседу вел
Борис Лифановский


- Какой у Вас инструмент?
- Сейчас я играю на виолончели Доменико Монтаньяна, которую в прошлом году мне удалось получить в Госколлекции. Это один из лучших инструментов, которые там есть, до меня на нем некоторое время играла Наталья Гутман – перед тем, как у нее появился Гварнери дель Джезу. Я, разумеется, очень счастлив, что получил возможность играть на инструменте такого уровня. Правда, оплата аренды и страховки этой виолончели – удовольствие не из дешевых, поэтому я не могу не поблагодарить Геннадия Петровича Алференко, директора компании “Эрнст энд Янг” на территории СНГ, и Юрия Войцеховского, директора компании “Астор Капитал Групп”, которые помогли мне получить такой инструмент.
Это действительно уникальная, фантастическая виолончель – прежде у меня никогда такой не было, и только теперь я понял, какое это большое счастье. О старых итальянских инструментах часто говорят, что они капризные, что к ним нужно долго приноравливаться – отчасти это так и есть. Но зато, когда ты, наконец, приноровишься, то начинаешь понимать, что то довольно длительное время, которое ты до этого тратил на борьбу с не очень хорошим инструментом, теперь ты можешь потратить на решение каких-то творческих задач, которые до этого, может быть, вообще перед собой не ставил. Получается, что по-настоящему хороший инструмент – это, как минимум, пятьдесят процентов успеха. Между прочим, на моем сайте в интернете есть фотографии этого Монтаньяна – очень красивый инструмент, помимо всего прочего.
Мне о нем рассказывали, что когда-то он принадлежал брату Александра Первого, который на нем играл, а потом, после его смерти, долго лежал в каком-то дворце в Питере, после чего в начале двадцатых годов попал в Госколлекцию. Кстати, когда на него посмотрели некоторые эксперты, они сказали, что, возможно, это не Монтаньяна, а Пьетро Гварнери. Потому что по форме этот инструмент вообще-то не очень похож на Монтаньяна. В основном у него все инструменты крупные, а этот - помельче. Дело в том, что Монтаньяна и Гварнери дружили и у них существовала, якобы, какая-то схема то ли для уклонения от налогов, то ли еще для чего-то… Одним словом, время от времени один наклеивал свой этикет на инструмент, сделанный другим.


- На каких струнах Вы предпочитаете играть?

- Я стараюсь не слишком много думать на эту тему, потому что если углубиться в сравнительный анализ струн, то потом неизбежно займешься передвижением подставки, душки – и до бесконечности, а все это очень отвлекает от дела. Аккорд у меня стоит такой, на котором играют очень многие: “ля” и “ре” - “Larsen”, “соль” и “до” - “Thomastik” Spirocore. Я, правда, пробовал нижние струны тоже поставить “Larsen”, тем более что недавно вышла их новая модификация. Раньше у них “соль” и “до” были очень неудачные, а сейчас наконец-то появился вариант намного лучше – но все равно “до” мягковата, на мой вкус. В результате, поиграв некоторое время только на “Larsen”, я все равно вернулся к нижним струнам Spirocore. Потому что пока, на мой взгляд, лучше ничего нет.


- А какой подгрифник Вы используете?

- Пластиковый, со встроенными машинками. Не металлический, конечно. Кстати, в Берлине, где я учился, живет совершенно гениальный человек по имени Яша Жидовецкий. Абсолютный гений – он заставляет инструменты звучать. Знаете, есть такие люди: они постучат по инструменту, что-то там подкрутят, подвигают – и инструмент открывается. К тому же, у него есть своя система – как надо сидеть, как держать инструмент… Очень интересно.


- Он скрипичный мастер?

- Вообще-то делает совершенно фантастические смычки. И, к тому же, он делает еще и шпиль собственной конструкции, с дырками. Шпиль сделан из какого-то легкого металла, и в нем есть дырки. Разница ощущается сразу – достаточно сначала поиграть с обычным шпилем, а потом с этим.


- Что-то действительно становится лучше или это все же какая-то “химия”?

- Нет, разница действительно колоссальная. Но у меня было еще и так: один раз я забыл свой шпиль где-то на гастролях, а потом приехал в Москву и нашел свой старый деревянный кривой шпиль. Выяснилось, что эффект от этого деревянного шпиля такой же, как от Яшиного. Теперь я играю - и все удивляются: что это за раритет такой? Потому что я играю на старом деревянном кривом шпиле. Его, конечно, надо привести в порядок, потому что сейчас он выглядит не вполне презентабельно. Но зато инструмент, опять-таки, раскрывается.


- Для Вас есть разница – кривой шпиль или прямой?
- Ну, у меня не такой уж и кривой шпиль – не такой, как, например, у Ростроповича. Но, в принципе, это удобнее, потому что когда играешь на прямом шпиле и немного наклоняешься вперед – у тебя инструмент естественным образом едет немного вверх. А когда шпиль кривой – инструмент во время игры двигается вместе с тобой.
Конечно, угол наклона грифа при игре на кривом шпиле меняется, и я, например, обратно на прямой шпиль вряд ли смогу перейти. Кстати, на этом Монтаньяна сначала стоял прямой шпиль, что мне очень мешало. Хотя, вот, Яша говорит, что все это ерунда. Он вообще часто говорит про какие-то азы, о которых все мы знаем, но объясняет их так, что все эти известные, но давно забытые вещи начинают восприниматься совершенно иначе. Вся Берлинская филармония к нему ходит. Виолончелисты ходят заниматься, взрослые мужики… А он такой, знаете… Ну – Яша… “Ну, шо ты пришел, шо тебе надо?”


- Несколько лет назад Вы выступали в Большом зале Московской консерватории в абонементе “Звезды XXI века”. Вы чувствуете себя звездой или, во всяком случае, ощущаете какую-то ответственность, связанную с Вашей известностью?

- Такой абонемент – это просто привлекательная афиша, хороший ход, который заманивает людей на концерты – и ничего, кроме этого. К тому же нельзя забывать, что мы уже в XXI веке, и если раньше “звезды XXI века” – это были как бы завтрашние звезды, то сегодня это уже говорит о какой-то свершившейся “звездности”. Что неправильно.
Вообще, “звезда” - это довольно странное и размытое понятие. И, конечно, я себя звездой не считаю. Как только человек начинает ощущать себя звездой, - даже если его так называют другие люди, - наверное, на этом его творческий рост остановится. А мне еще много чего хотелось бы достичь как в творческом отношении, так и в плане карьеры. Хотя это, как известно, вещи совершенно разные. Есть люди, которые занимаются музыкой, и есть те, кто занимается карьерой.
Бывает, что человек находится на карьерном взлете, а играет при этом, как курица лапой. С другой стороны, есть действительно выдающиеся артисты, но о них, к сожалению, мало кто знает. И это зависит от совокупности целого ряда факторов: характера человека, умения продвигать себя, желания ходить на какие-то концерты и предлагать себя дирижерам, наличие какой-то своей хорошей презентации… Так делается карьера – и это тоже довольно большой труд. И бывают люди, которые хорошо умеют все это делать, но при этом не успевают заниматься собственно музыкой. Каким-то образом они достигают больших высот, хотя играют по-прежнему неважно.
Я стараюсь, чтобы в моей жизни была некая гармония, чтобы развивалось и то, и то, хотя времени на все, конечно, не хватает.

Полностью интервью читайте на сайте журнала
http://ru.musinstruments.ru/index.php?p=70

[PhilharmoniaNSK]

Борис Андрианов с Камерным оркестром Новосибирской филармонии:
http://www.youtube.com/watch?v=j1Psd4-bpTc
http://www.youtube.com/watch?v=f-f4hatU6e4