Что-то я не нашёл в основном потоке про, может, самое интересное у Култышева: Думку. Шуман вначале как-то не произвёл большого впечатления; подозреваю, потому, что Мирослав отнёсся к нему слишком серьёзно. То есть вообще-то Шуман требует этого, но надо в такой серьёзности самому быть поповерхностней... А что перед нами конкурсант слишком неповерхностный, стало ясно во с первых нот Чайковского. Я тут писал, что у Лима Думка была единственной. Да. Теперь нет. Она тогда была красивой, живой и так далее. А вот у Култышева - какой-то безусловной в своей оригинальности. Я бы для всех следующих конкурсов ввёл правило: всем конкурсантам - обязательное прослушивание этого варианта. Да и членам жюри тоже. Во избежания той бессмысленности и пустоты, которыми нас потчевали и продолжают... Прежде чем говорить о настроении, чувстве, я хочу отметить, что она была прежде всего ПОНЯТА. Была захвачена именно ИДЕЯ, которая дала ощутить своё присутствие сразу - а затем уж конкретизировала себя, в развёртывании... И всё время она БЕЗУСЛОВНО властвовала, подхватывала материал, заставляла заполнять, осуществлять свой данный вначале прообраз. Исполнение было, конечно, прежде всего глубоко трагическим. Вроде бы не думка, а дума. "Грустную думу наводит она". Но ведь как это было подано! Как интимно, я бы даже сказал, как завораживающе тонко! Ни малейшего следа псевдотрагического громыхания, выдавленных страстных завываний и так далее. Сосредоточенность мысли, проникающей до самого дна чувства. Первое проведение темы сразу как бы задало этот образ как стержень, на который нанизывается всё остальное, и потерять его из виду было невозможно. И как же было именно подытожено в конце! Нет, пьеса, конечно, маленькая, и всё понять вроде просто, но что-то я не припомню такого. Здесь уж без слёз нельзя слушать... и становится ясно, для чего эти отрывистые аккорды, на которых народ начинает хлопать, почему они таковы. А вот кульминация - она ведь тоже сегодня прозвучала впервые. Без грохота, и притом... не теряя из виду исходного трагического образа её слышишь - и вместе с тем мощно по-настоящему, даже экстатично... За ЭТО одно место в финале должно бы быть гарантировано. Впрочем, такой проблемы нет...
Надо сказать, что с первых аккордов Скрябина нельзя было всё же не ощутить радости и благодарности за воскрешённую музыку, которую позавчера умертвил Кузнецов. А потом, конечно, было что-то немного странное в ощущении... всё-таки убеждённость исполнителя - увлекала и тащила сквозь эти все бугры, сквозь, действительно, порой странную приземлённость, которая особенно во второй части очень ощущалась, конечно. Ведь полное непонимание - оно всегда убивает прежде всего ЗВУЧАНИЕ, которое, делаясь искусственным и выморочным, доканывает всё остальное. Но вот этого здесь не было, и ты готов был, вправду, сам довершить за исполнителя ту работу, которую ему выполнить не удалось. И местами он очень помогал, подпитывал проблесками понимания. В итоге соната - не пропала, и эмоциональное воздействие было всё же сильным, глубоким. Настолько, что на листовскую дребедень настроя что-то вовсе не было. Но в первом же этюде вдруг обнаружился такой трагизм... который, как ни странно, не вызывал ни малейшего сомнения в своей подлинности. То же самое относится и к "Мазепе". Дело тут, думаю, опять в том, что это было не просто настроение, а концепция, хоть интуитивная. Вот эта самая способность видеть и выстраивать СЛОЖНЫЕ ИДЕИ, конкретные и пронизывающие материал насквозь, - возможно, самая сильная сторона таланта Мирослава, хоть она и не бросается в глаза так, как следующее за мыслью феерическое развёртывание звучания. Я думаю, что как раз появление в его искусстве такого ядра, организующего центра, как раз и должно было породить те проблемы, от которых Лубянцев пока свободен в своём естественном, как дыхание вдумчивом слышании жизни музыки. У Култышева же уже появилась такая концентрация в себе, которая в будущем должна привести его к наивысшему: к способности стать демиургом, творить свои собственные завершённые миры. Он уже ступил на этот путь, назад повернуть вряд ли возможно, но ведь поступь его такова, что и мысль о поражении не приходит в голову. Думаю, он придёт к своей цели.
Сегодня ещё хочется сказать про Евстюхина. Он очень порадовал, я даже не ожидал после первого тура. Пожалуй, не зря его и провели... Как бы перекликаясь с коллегой тут, я сразу после исполнения сказал соседке по ряду: "Вот это - настоящий академизм!" То есть - живой, имеющий право на существование. Факт появления Гайдна в программе не мог, конечно, сам по себе не обрадовать. И хотя, конечно, "стильности" было мало, а педали - многовато, всё равно это было, во всяком случае, приятно слушать. Понимаешь как раз излишность всех этих разговоров про "стиль". Вообще, органичность и подлинность - подкупающие. Об этом было много уж сказано правильного. Но я не согласен, что академизм выражается в полной безмятежности. Как раз тут я заметил, сначала в "Подснежнике", некую подспудную, но очень тоже естественную и искреннюю взволнованность. И дальше она была, в Чайковском и Рахманинове. Это как раз очень подкупает в нём. В основе, конечно, простота
Цитата Сообщение от BUSONI Посмотреть сообщение
большинство играют ПИ формально, а он во временах года нашел самое сложное по интонации: простоту, элегантную простоту - это качества тонкого стильного лирика, умницы..
, но дальше обнаруживается и кое-что бОльшее. В Рахманинове же, несмотря на все "но", я сразу заметил нечто, чего ещё ни у кого по-настоящему не было, а именно - ДЫХАНИЕ. Отсутствие внутренней зажатости, силовой концентрации, и отдача какой-то свободной стихии: не бурной, но обнаруживающей свою поспудную силу. Этого особенно не хватало Бабанову, у коего очевидных достоинств других было больше. Трудно сказать, каковы его перспективы... на первый взгляд - никаких на этом конкурсе; но так казалось и в первом туре, а сейчас невольно думаешь: да, вот такой он неброский, непроходной, так, может, за это его и наградят опять. Есть нечто ценное, что не хотелось бы заранее обрекать на отсев.
Про Колесову... особо спорить не приходится. Очень много в ней привлекательного. Дышащий звук, такая широта во всём, лёгкость движения, и понимание есть почти всего, что делает. Формально придираться мало к чему можно. Разве что однообразие этого звука, тусклость пиано некоторая. Но главное-то - в полной бесстрастности. Да, да, гримасы симпатичные тут не в счёт. Всё-таки Брамс... у него должны быть прорывы такие... даже экстатические, можно сказать, БОЛЬ подлинная. А этого не было, как и не было настоящего созерцательного углубления. Немного всё на одном уровне. Да и Прокофьев вовсе не так ровно-бесстрастен, особенно в этой сонате. Именно должны быть настоящие разрывы в сплошной ткани - и их не хватало. Знаете, мне вообще-то тут очень жалко всех этих девушек несчастных, ведущих неравный бой с мужчинами за... творческое выживание, в конце концов: И Карпухову, и Мазо, и Козлову, и кореянок с японками. А вот Колесову - не жалко. Наверное, это должно значить, что она пройдёт. Просто у неё всё - легко. Даже и физически: видно, что аппарат поставлен отлично, и усталость минимальная. Однако боли-то ей, как это ни странно звучит, и не хватает. Даже обидно, что столько ей дано, а она при этом остаётся такой... ну, мне даже сказали "мёртвой царевной". Наверное, лучше говорить "спящей красавицей".