В Москве прошел Первый Международный конкурс пианистов имени Святослава Рихтера. На международном исполнительском рынке он занял нишу не то чтобы не освоенную, но прочно забытую воротилами конкурсного бизнеса: вместо вундеркиндов с обязательными программами на рихтеровском - представили свободные программы те, "кому за 23".
Первый и главный вопрос, с которым пришлось столкнуться в связи с конкурсом Рихтера, – а кому он (конкурс) нужен? И впрямь, кому, если у Москвы есть один, - но какой! - конкурс-раритет (чуть не написала инвалид) имени Чайковского, которому с 1958-го власти поют "Многая лета". И есть еще один или все-таки полтора конкурса - имени Скрябина плюс его младший братик - конкурс имени Рахманинова. Рахманиновский теперь уже вроде не жилец, но и скрябиновскому тяжеловато приходится. Так вот, формально, конкурс Рихтера нужен, хотя бы потому, что это первый конкурс в России, названный не композиторским, а исполнительским именем.
Страна с менталитетом "Россия - Родина моя" при жизни так же публично хулит современных композиторов, как после их смерти щедро разбрасывает имена хулимых в заголовки международных, региональных, республиканских, областных и городских конкурсов. Составляя биографии участников рихтеровского конкурса, я с удивлением сознавала гражданскую принадлежность территории, где происходят (некоторые потом перестают происходить) конкурсы имени Балакирева, Глинки, Рахманинова (юношеский), Рахманинова (международный), еще один Рахманинова (впрочем, выездной в Америку, да и его уже нет), Скрябина, Чайковского (само собой). Есть даже "юношеский конкурс на лучшее исполнение произведения русского композитора" (не современного, а далекого классика, конечно, же). При этом в России нет ни одного конкурса, скажем, имени Давида Ойстраха или Леонида Когана… Ну хорошо, не о скрипачах речь. Возьмем дореволюционных мэтров фортепиано вроде Николая или Антона Рубинштейнов. Их имен тоже нет в названиях конкурсов. Хотя, может оттого, что "рубинштейновский" бренд раскручен конкурсом в Тель-Авиве. Речь, правда, не об Антоне с Николаем, а об Артуре Рубинштейне, тоже к России некоторое отношение имевшем. Так что конкурс имени Святослава Рихтера у нас в своем роде первый. Пока (закроем уже тему конкурсного имени) не понять, хорошо это или плохо. В "Дневниках" Рихтер писал: "Вот так всегда – в Москве проблемы от того что ты немец, а за границей – от того, что русский".
Теперь серьезно. Рихтеровский конкурс впервые за многие годы возвратил в поле зрения не то чтобы совсем не рабочий, но как-то обойденный вниманием международного конкурсного менеджмента пианистический контингент. В конкурсе участвуют люди, достигшие 23-летнего возраста и старше. Верхняя граница возраста не оговаривается, хотя, возможно, и зря. Дело в том, что большинство международных конкурсов "продают" неизвестность. Ставка на новизну имен большинства мировых конкурсантов, понятна своим удобством для дальнейшей раскрутки, все-таки это поле деятельности огромного звена менеджеров-рекламщиков (должны они хоть за что-то получать свои деньги!). Но что в итоге дал миру и музыке такой подход? Горе и слезы. Разве мы любим Михаила Плетнева за то, что он когда-то выиграл конкурс имени Чайковского? И так ли уж правы мы, когда-то вынужденные полюбить политическое событие под названием Ван Клиберн? Пианист-то из несостоявшихся. Возможно и третье, это уже вне всяких конкурсов, как Женя Кисин, - ореол гения и ангажемент порядка 156 концертов в год. Нормальна ли его жизнь с учетом передвижений по миру и необходимости наращивать репертуар, то есть расти музыкантски? Разумеется, нет. Впрочем, Кисин – печальная крайность вундеркиндского изоляционизма.
Гораздо чаще конкурсную победу пианиста, кому еще не стукнуло 28 лет, и для кого еще не закрылись премиальные кормушки, лоббируют по схеме: пройдет мальчик в лауреаты, поднимет рейтинг своему лауреатскому педагогу, подпишет краткосрочный контракт с рекординговой фирмой, а потом сдуется. Сам станет педагогом, сам будет протаскивать в лауреаты своего ученика, поднимать свою международную педагогическую ставку и так далее.
Налицо самовоспроизводящийся цепной процесс карьерных фаз, вокруг которого, как ни крути, вращается большая часть пианистического мира, от мира музыки давно ушедшая в зону политических интересов педагого-учениковских группировок, вынужденных вести дипломатию с себе подобными. И эта тарифная тривиальность эпохи глобализации не оставляет места фортепианному искусству. Снят и вопрос о национальных школах, от которого все еще гордо не отступается конкурс имени Чайковского, весьма по-своему интерпретирующий пушкинское "ужель один недвижим будет он".
Рихтеровский конкурс как раз и возник, чтобы, с одной стороны, ощутив адекватность своему времени, оживить его художественным духом, несвойственным конкурсному мейнстриму. По словам Якова Быстрицкого, отца-основателя Тель-Авивского конкурса им. Артура Рубинштейна и многолетнего художественного директора шопеновского конкурса в Варшаве: "Это замечательно, что конкурс Рихтера дал конфронтировать зрелым музыкантам друг с дружкой, что очень обогащает и их, и слушателей". И правда обогащает. Ведь каждый из 31 участника отыграл часовую программу, составленную на свой страх и риск со стереотипным или уникальным ощущением авторских и стилистических взаимовлияний.
Детям не дано быть свободными в выборе интонации, лучшее что они могут – подражать взрослым. Но когда взрослый пианист вроде 44-летнего профессора Академии Листа Балаша Соколаи из сонат Гайдна и Скарлатти выводит родословную зрелого Шопена, а из позднего Листа – находки Равеля и Дебюсси, впору хвататься за голову от неукрощенной свободы его музыкальных движений. Пусть не прошел во второй тур. Зато приоткрыл то, чего никакими премиями не окупишь. И по сумме таких же информативно-подробных, умных и современных решений конкурс Рихтера превзошел даже смелые ожидания. Кроме венгра Соколаи невероятное качество подхода к фортепиано и фортепианности как разновидности культурной лексики показали японка франкфуртской выучки Нами Эджири, 58-летний русско-французский пианист и педагог Вадим Сахаров, осевший в Берлине японец Кенсей Ямагути, несуетный петербуржец Петр Лаул, музейного лоска Эльдар Небольсин, чуткий и технологичный кореец Фан-Чанг Йи. Двое из названных стали лауреатами.
Что готов предложить им конкурс имени Рихтера? Солидные денежные премии (побогаче, чем на конкурсе имени Чайковского). Контракт с российским отделением рекордингового концерна Universal Music. В недалекой перспективе – концертные ангажементы по российским филармоническим городам (сейчас оговаривается маршрут).
В более отдаленной – выступления на европейских площадках, аналогичных используемым ангажементами топовых евроконкурсов уровня брюссельского Королевы Елизаветы, швейцарского имени Гезы Анды. Но одними только материальными поощрениями неверно было бы завлекать "зрелый" пианизм в Москву. Дело в том, что главным магнитом конкурса оказалось имя Рихтера. Им утешаются те, кто остались без премий. А кто премии получил, с этим именем соотносят свое искусство, а может и свою жизнь в искусстве.
Имя Рихтера, превращенное когда-то им самим в "мировую легенду", благодаря конкурсу заработало как часть культурной мифологемы современной Москвы. Разумеется, не в смысле мавзолейного "жил, жив, будет жить", а в смысле улыбчивого внимания (от глагола "внимать") жизни изнутри усвоенного (даже присвоенного Рихтером) пространства мировой культуры. То, от чего Рихтер зависел, даже в мелочах культурно по гамбургскому счету. Он зависел от Прокофьева, узнанного на улице и тут же квалифицируемого: "явление". Он зависел от московского вида, открывающегося с 16 этажа его квартиры на Бронной, полученной, когда Рихтеру было 58 лет и тут же превращенной им в приют самых немосковских в Москве Рождеств, Пасх и карнавалов. Он зависел от чувства детства, глубоко и по-настоящему открывающегося только взрослым, зрелым людям, потому и уходил в музыку, словно в нирвану какой-то всем нам необходимой идеальности. И этот рихтеровская составляющая Москвы, уже было забытая, вдруг ожила, как механизм старых английских часов. Почини, подкрути – все только спасибо скажут. Даже зрелые пианисты.
Увидите Alex'а, передайте, что я с ним согласен!
----------------------
"Это не котельная! Это, извини меня, какая-то Сорбонна!.. Я мечтал погрузиться в гущу народной жизни. Окрепнуть морально и физически. Припасть к живительным истокам... А тут?! Какие-то дзенбуддисты с метафизиками! Какие-то ........ политональные наложения! Короче, поехали домой!.."
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Вивальди. Времена года. Бах. Токката и фуга ре минор. Моцарт. Маленькая ночная серенада»
Сегодня вы услышите знаменитые сочинения, которые принято называть...
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Рок-баллады. Scorpions, Metallica, Queen, The Beatles»
Мы приглашаем вас провести вечер под звуки несравненных культовых композиций. О каждой из них можно...
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Созвездие черных легенд»
Новый проект Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» «Созвездие черных легенд»! Michael Jakson, Boney M, Whitney Houston,...
Социальные закладки