Дикая Охота Листа - литературные ассоциации.

[Rexmager]

Этюд «Дикая Охота» (Wilde Jagd, из Трансцендентных Этюдов) может вполне иметь литературный источник в немецкой романтической поэзии, в частности поэме «Дикий Охотник» ("Der Wilde Jäger") немецкого поэта Готтфрида Августа Бюргера.

На эту же тему, Сезар Франк позже написал свою симфоническую поэму «Проклятый Охотник» (Le Chasseur Maudit).

У меня нет никакой информации или подтверждения, что Лист каким-то образом связывал свой этюд с поэмой Бюргера. Но стоит упомянуть, что тема удаления протагониста из цивилизованного мира в мир леса и трансформации в нечистую силу - это очень популярная тема в немецком романтизме. В частности, это - сюжет эпизода из «Фауста» Ленау, к которому Лист написал музыку («Мефисто-Вальс» - протагонисты находятся в кабачке, где Мефистофель начинает играть на скрипке свои дьявольские трели, и сатанинская сила музыки увлекает парочку из кабачка в лес, где ими овладевают сверх-естественные силы любви, свободы, и лесной магии.) Типичные архетипы немецкой прогрессивной романтики: лес, дьявольщина, освобождение, музыка как средство трансформации в сверх-естественное существо.

В самой поеме Бюргера - образ аристократа, который дерзнул отправиться на охоту в нарушение религиозных ограничений. По мере того как он углубляется в лес, демонические силы поглощают его. Поэма завершается описанием сатанинской оргии.

Поэзия Бюргера сейчас известна только в академических кругах. Его имя в основном помнят только в таком контексте: он был переводчиком книги «Барон Мюнхаузен» с английского обратно на немецкий; в процессе перевода, он практически переписал оригинал, и в такой форме эта книга издаётся сейчас. Но в своё время, Бюргер был один из лидирующих поэтов нового поэтического направления, которое стало источником Романтического движения.

[Romson]

Вам, вероятно, будет интересно почитать вот это: там и про образ "дикой охоты" (неупокоенных душ за живыми), и про dance macabre. Это, на самом деле, довольно давняя традиция католического предания.

[Muehlbach]

Собственно в этюде Листа преломился древне-германский миф: грозные духи предков, предводительствуемые богом бури и войны Вотаном (или Одином) — «Диким охотником», с гулом и воем проносятся зимней ночью по небу. Горе тому, кто оставил двери своего дома открытыми, горе путнику застигнутому в дороге «дикой охотой»! Он должен пасть ниц на землю и не оборачиваться, ибо увидевший Вотана вмиг потеряет рассудок!

Есть еще стихотворение Людвига Тика:

Дикий Охотник

Дикий Охотник ночною порой
Разбужен ненастьем в чащобе сырой.
Он рог подымает и трубит во мрак
И свору скликает свирепых собак;

Взнуздав вороного, командует псам
И гонит их вдаль по дрожащим лесам,
И с храпом и ржаньем, под выкрики рога,
Как молния мчится по темным дорогам.

Лети же, охота, препятствия прочь!
Победа за нами, пусть цаствует ночь!
Того, кто пугается воя и лая,
Затравит безжалостно призраков стая.

Лети же, охота, преграды разрушь! —
Гроза боязливых безропотных душ.
Но тот, кто мечтает о ветре жестоком,
На духов взирает восторженным оком.

[ihtis]

Сюжет «дикой охоты» был довольно распространен в Европе. В Бретани эту охоту называли «Царской охотой», в Эльзасе – «Дикой охотой», «Черной охотой» - в Саксонии и Вестфалии, «Охотой Вотана» - в Северной Германии. Среди франков участников этой охоты называли La Mesnie Hellequin («свита Эллекена»), или же familia Allequini («семейство Аллекина»). Считают, что представления о дикой охоте восходят к кельтской и германской языческой мифологии и связаны с преданиями о воинстве мертвецов, проносящихся по небу или земле во главе с Одином. Во французских представлениях о дикой охоте отмечают влияние легенд об охоте короля Артура на дикого вепря Турх Труйта, опустошавшего Ирландию и Уэльс, все время уходившего от погони, оставляя за собой мертвецов и разрушения.

В «Придворной маяте» Уолтера Мапа есть сказание о вечно странствующем короле Херле, древнем короле бриттов, который вместе со своим войском «кружит в безумии, скитаясь повсюду без отдыха и пристанища». Там же (в «Придворной маяте») есть и сказание «О молчаливом войске» - это «знаменитое воинство тех, кого называют Херлетинги, войско вечно скитающихся по кругу странников, лишенных разума и погруженных в молчание, и среди них словно живые появлялись многие из тех, о смерти которых было уже известно».

В «Великой хронике» Матвея Парижского есть упоминание о войске «отменно вооруженных рыцарей», появившемся в аббатстве Рош (Восточная Англия) из-под земли, и вновь поглощенных землею.

В Хронике Альберика из монастыря Трех источников упоминаются красные люди на красных лошадях, появившиеся и скрывшиеся обратно в пещеру.

В «Церковной истории Англии и Нормандии» Ордерика Виталия есть рассказ об одном пресвитере, повстречавшем воинство мертвецов во главе все с тем же королем Херлой.

Гервазий Тильсберийский в «Императорских досугах» рассказывает, что близ Этны в полдень, а иногда в полночь, когда светит полная луна, видели охотников из свиты и родни короля Артура.

В летописи преп. Нестора под 1092 г. указано: «Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы, как люди… Затем начали и днем являться на конях, а не было их видно самих, но видны были коней их копыта; и уязвляли так они людей в Полоцке и в его области. Потому люди и говорили, что это мертвецы бьют полочан».

Обычно считается, что главой этой охоты является Вотан. Однако можно вспомнить, как называли этих охотников франки – La Mesnie Hellequin («свита Эллекена»), или же familia Allequini («семейство Аллекина»). Предводителя этой свиты (или семьи) можно найти у Данте – в XXI-й песне «Ада»:
«Tra'ti avante, Alichino, e Calcabrina»,
comincit elli a dire, «e tu, Cagnazzo;
e Barbariccia guidi la decina…»

(«Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход!-
Он начал говорить. – И ты, Собака;
А Борода десятником пойдет.
Ад, XXI, 118 – 120)
(М. Лозинский дает русский эквивалент имени демона – Alichino стал у него Косокрылом)

Ну а Эллекен-Аллекин-Арлекин встречается слишком часто, чтобы здесь об этом писать. А если учесть, что он может выступать и под другим именем (например, в шекспировском «Сне в летнюю ночь» Эллекену соответствует Оберон), то литературных реминисценций можно найти еще больше.

В XX веке также можно встретить этот сюжет. Например, у Йейтса:
Выкинь из сердца смертные сны,
Кружатся листья, кони летят.
Волосы ветром относит назад,
Огненны очи, лица бледны.
Призрачной скачки неистов пыл,
Кто нас увидел, навек пропал:
Он позабудет, о чем мечтал,
Все позабудет, чем прежде жил.
(«Воинство сидов», пер. Г. Кружкова)

У Толкина Арагорн возглавляет в последней битве войско мертвецов.

Мигель Серрано в «Воскрешении героя» идентифицирует дикую охоту Одина и так называемый «Последний батальон» Гитлера.

Интересна точка зрения Г. Бутузова, который в своей статье «Шестой Аркан, или цена вечности» доказывает, что Эллекен – это кот Бегемот в известном романе М. Булгакова.

Несмотря на присутствие в преданиях родни короля Артура, которого трудно заподозрить в связях с нечистой силой )), все эти охотники и проч. – либо демоны, либо души грешников, либо они вместе. Поэтому можно провести еще и такую параллель – в буддийской традиции охота, т.е. преследование живых существ, считается греховным занятием. По одному ламаистскому сюжету, два охотника, Хара Эбуген (в тибетской традиции Гамбо Лоджу) и Цаган Эбуген (тибет. Серин Намджу), преследуя оленей, попали в пещеру (опять-таки, как и в европейских мифах – под землю) отшельника Миларайбы, который убедил их отказаться от охоты на живых существ и принять буддийское учение. Про Хара Эбугена не знаю, а Цаган Эбуген у монгольских народов является ханом «хозяев земли». Маска Цагана Эбугена, которую используют в буддийской мистерии цам, изображает его добродушным длиннобородым стариком с посохом. По статусу и внешнему виду (за исключением добродушия) – вылитый Один. Оба отличаются мудростью – Один, как известно, в соревновании в мудрости победил мудрейшего великана Вафтруднира, а в сутре «Воскурение и приношение Белому старцу» Будда, убедившись в мудрости Цаган Эбугена, повелел своим ученикам почитать его.

В общем, у меня вот такие ассоциации к «дикой охоте».

В живописи также встречается сюжет с дикой охотой. Вот, например, такая картина: Урс Граф, «Дикая охота (бог Один со свитой)», ок. 1520: