Вера Часовенная: «Я меряю время листками с репертуаром Большого театра»

[boris]

Раз уж пошел завод (сегодня я выложил еще и интервью с Катей Мечетиной и с Робертом Евгеньевичем Бушковым), хочу поделиться и еще одной очень важной для меня беседой - с Верой Васильевной Часовенной. Собственно, сам для себя я рассматриваю это интервью как часть дилогии. У меня в жизни есть два очень важных, как в музыкальном, так и, прежде всего, в личном отношении, человека - Юрий Лоевский и Вера Часовенная. Интервью с Юрием Григорьевичем я сделал уже довольно давно. А вот с Верой Васильевной - получилось несколько позже.

Она - удивительный человек, очаровательнейшая женщина и потрясающий, феерически талантливый музыкант. В свое время с этим согласилась даже flo. Ну, вот после такого вступления - ее интервью.

Затакт
Вера Часовенная родилась в Перми. Закончила Ленинградскую государственную консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова и аспирантуру по классу профессора Г. М. Бузе. После окончания консерватории преподавала специальность и камерный ансамбль в ленинградском музыкальном училище им. Н. А. Римского-Корсакова.

С 1977 года – солистка оркестра Государственного академического Большого театра СССР.
Вера Часовенная принимала активное участие в деятельности ансамбля солистов Большого театра под руководством дирижера Александра Лазарева. С этим коллективом она осуществила значительное число записей и провела огромное количество концертов в СССР и за рубежом.
В 1985 году получила звание Заслуженной артистки России.

В течение всей жизни Вера Часовенная совмещает оркестровую работу с регулярными выступлениями в составе различных камерных ансамблей, сотрудничая со многими замечательными музыкантами. Например, хорошо известны ее дуэтные выступления со скрипачом Альбертом Марковым и с виолончелистом Юрием Лоевским.

Вера Васильевна, какие события скрываются за двумя предложениями: «Родилась в Перми. Закончила Ленинградскую консерваторию»?

Я родилась в плацкартном вагоне по дороге из Ленинграда в Пермь, куда мои мама и бабушка, вместе с труппой Мариинского театра ехали в эвакуацию. Вообще, бабушка должна была ехать с консерваторией в Ташкент, но туда нужно было добираться две недели. Поэтому, учитывая мамино положение, бабушке дали должность репетитора по вокалу в театре, тем более, что все основные солисты на тот момент были ее учениками.

Ваши родители тоже были музыкантами?

Нет, мама была физиком, она как раз закончила аспирантуру. А папа был ее доцентом, на 10 лет старше, чем она.

Папа ехал с вами?

Нет, он остался в Ленинграде со своей транспортной академией. А потом их одними из последних командировали в Кострому и с мамой они долго лишь переписывались. Можно сказать, что я внучка Мариинского театра, потому что в эвакуации я лежала в кроватке, а в этой же комнате бабушка занималась с певцами, учила с ними партии. Отсюда, наверное, у меня любовь к опере.

После возвращения в Ленинград Вас сразу отдали учиться музыке?

Бабушкина ученица, Антонина Андреевна Григорьева (которая потом стала педагогом Елены Образцовой), была женой Григория Михайловича Бузе, директора ленинградской Десятилетки. Они меня видели постоянно, и когда я начала пытаться крошечными ручками что-то сыграть (например, фа-диез минорный ноктюрн Шопена), Григорий Михайлович сказал, что меня надо учить. Бабушка, правда, была против, но ее уговорили. Провели приемный экзамен и специально для меня и Ады Шнитке открыли нулевой класс. Ада была моей школьной подругой с пяти лет, а сейчас она уже профессор в Ленинградской консерватории.

Я была очень увлечена музыкой, к тому же у бабушки было колоссальное количество клавиров. Я быстро «схватила» нотную грамоту и могла целыми днями просиживать с этими клавирами. Кстати, они все у меня все сохранились.

Я была заводной мартышкой, которая бегала вокруг сцены и очень хотела, так или иначе, быть в этой среде. Что естественно, ведь ничего другого я не знала. До десяти лет я очень хотела танцевать. Тем более, что моей крестной матерью была Татьяна Михайловна Вечеслова, а первая моя кукла была подарком Агриппины Яковлевны Вагановой. Позже возникло желание стать певицей. Уже после поступления в консерваторию, когда мне было 19 лет, бабушка месяца два занималась со мной пением. И сказала, что в принципе данные у меня есть, и что я могу быть хорошим, крепким драматическим сопрано. Мне это было как-то обидно, не по характеру: я же хотела петь Кармен или Тоску. И настаивала на контральто. Бабушка сказала, что для того, чтобы получилось хоть что-нибудь, мне нужно иметь хорошего педагога, но самое главное - уехать из Ленинграда, где климат не способствует занятиям вокалом. В итоге я осталась в Ленинграде и стала продолжать играть на рояле.

Полный текст интервью с Верой Часовенной.

[boris]

Тут в отзывах пишут, что "хочется продолжения с Часовенной". Вынужден разочаровать. Во-первых, времени у всех мало, поэтому с Верой Васильевной мы говорили не так долго, как и мне самому бы хотелось. Но практически все, что я услышал интересного, в текст вошло.

Во-вторых, если смущает окончание - не забывайте, что это делалось для журнала "Музыкальные инструменты", где одно из требований было - "обязательно надо что-то про инструменты". Поэтому, вот, Ямахами со Стейнвеями и кончается.

Но ужасно интересно все это, правда? Я сам удивляюсь иногда - почему интервью делают с одними и теми же? Вокруг столько феноменально талантливых людей, которым столько всего есть рассказать - а с ними никто не разговаривает...

[Исхэ]

Но ужасно интересно все это, правда? Я сам удивляюсь иногда - почему интервью делают с одними и теми же? Вокруг столько феноменально талантливых людей, которым столько всего есть рассказать - а с ними никто не разговаривает...

Еще бы не интересно. А интервью - ну, предполагается, что имя интервьюируемого прямо с обложки должен узнать некий сферический в вакууме читатель, который Вирсаладзе, положим, еще узнает, а Часовенную - уже не факт. Поэтому если "Музыкальные инструменты", будучи журналом в большой степени специализированным, такие интервью себе позволить еще могут, то от общеупотребительной прессы дождешься вон разве что каких-нибудь опусов образца этого... "Мистера Сопрано"

[boris]

Мне кажется, это больше вопрос желания и поставленных задач.

[Исхэ]

Мне кажется, это больше вопрос желания и поставленных задач.

Ну может быть. Но я вот сейчас читаю интервью с Лоевским твое же и понимаю, что в очень небольшом проценте изданий представляю себе интервью подобного формата. И дело даже не в том, что ты там вопросы задаешь про шпиль, про струны, про инструмент. Просто это в очень большой степени внутренняя какая-то мастерская, за пределами которой скрипач, учащий вступление к "Жизели", просто не будет значить ничего для большого процента аудитории. Но без этого и других подобных деталей теряется же всё - ну вот и издают какие-то общерассуждающие интервью с громкими именами.

[boris]

Кстати, такого класса ансамблистов, как Вера, вообще очень мало (это я говорю, как человек, немножко общавшийся с пианистами ). И то, что она не преподает - это, конечно, очень плохо. Я бы сказал, что это большая потеря для обоих наших вузов и для их студентов. Но еще хуже, что ее вообще мало кто знает из тех людей, которые, допустим, на форуме находятся. У меня иногда бывает ощущение, что мы живем в нескольких параллельных реальностях. Одна - это, прости господи, вот то, что на Конкурсе Рихтера, например, было, или где-то там еще. И другая - люди, которые, действительно, совершенно иначе относятся и к музыке, и к жизни. Как это совмещается на одном географическом отрезке - мне не очень понятно. Но это два абсолютно разных мира.

[Исхэ]

Но еще хуже, что ее вообще мало кто знает из тех людей, которые, допустим, на форуме находятся.

Вот это уже "вопрос желания и поставленных задач"
Но если серьезно - ты знаешь, я вот прочитала оптом несколько этих твоих интервью, и мне тоже стало, положим, до смерти жаль, что их всего ничего. Просто потому, что ты удачно совмещаешь, в данном случае, человека "в теме" и приличного журналиста, понимающего истинную ценность этих разговоров и этих людей. Что и позволяет-то вывести интервью с уровня "а какой у вас любимый композитор" на уровень, на котором можно взять что-то действительно ценное из текста.

[boris]

Ну, дело в том, что, опять-таки - какую задачу ставит перед собой издание, и какую задачу ставит, соответственно, перед собой тот, кто делает интервью. И с Лоевским, и с Часовенной, и с Бушковым можно говорить абсолютно о чем угодно. Им есть что сказать в любом случае. В свое время, кстати, люди, которые из меня делали репортера, мне вбили в голову одну простую истину (на самом деле больше, но в данном контексте важна одна ): на интервью не бывает дурацких вопросов. Бывают дурацкие ответы. С тех пор я начал стараться делать так, чтобы дурацких ответов мне не давали.

Опять-таки, в силу того, что эти люди, в основном, заняты делом, у них очень высокая концентрация внимания и умение широко мыслить. Широко и масштабно. Государственно, я бы сказал. Поэтому (это к вопросу о вопросах) их можно спрашивать о чем угодно, практически - и все равно будет интересно. Просто в данном случае они, может быть, предстают в первую очередь профессионалами. Но на самом деле - это эпоха. И не узнав что-то от этих людей сегодня, мы, если брать хотя бы только шкурные интересы, с каждым неотвеченным нашим вопросом теряем вероятность того, что потом эпохой назовут нас. Просто в силу того, что мы мало чему успели научиться.

[Исхэ]

Ну понятно, что спрашивать можно о чем угодно. Но для приличного результата имеет некоторый смысл еще степень совпадения спрашивающего в части умения широко мыслить, ага. Мне кажется
То есть, не то чтобы я испытываю сильное желание немедленно забросать тебя лавровым листом, но это действительно отличные образцы жанра, гхм.

[boris]

Потом, у меня их не так мало, этих интервью. Пара десятков есть, кажется. Хотя, конечно, хочется больше. Поэтому, когда мне именно большой разговор предлагают сделать с интересным человеком, я никогда не отказываюсь. Чуть ли не единственный раз подумал об этом и сам не стал делать - с Циммерманом. И то, скорее, потому, что замотался уже так, что сил нет никаких и вообще ничего делать не хочется сейчас - только лечь и лежать. Дождаться бы 25 июля, когда на две недели можно будет в отпуск умотать.

То есть, не то чтобы я испытываю сильное желание немедленно забросать тебя лавровым листом, но это действительно отличные образцы жанра, гхм.

Спасибо. Но отчего же - бросайте, бросайте!.. И чепчики, пожалуйста... Тоже... На самом деле, я просто вчера уже спать ложиться собрался, и вдруг подумал - чего это я все только на кнопки жму? Надо что-нибудь содержательное выдать тоже...