Зарплаты музыкантов из провинциальных оркестров.

[PROVODNIC]

http://www.rusrep.ru/2008/45/zhizn_orkestra
№45 (75), 27 ноября 2008

Орден метлы и валторны

Наталья Зайцева
Петрозаводск — единственный город на cеверо-западе России, в котором есть свой симфонический оркестр. Большой, настоящий, с тубами, литаврами, гобоями, десятками скрипок и даже английским рожком. С оркестром Карельской государственной филармонии выступали многие великие солисты и дирижеры. У оркестра есть своя публика, которая не хлопает в паузах и выключает мобильники перед концертом. Есть даже свой дирижер, окончивший Лондонскую королевскую академию музыки. Нет только денег. Поэтому оркестранты уже много лет днем играют в оркестре, а вечером моют полы и метут улицы


Альтистка и мордоворот

— Записывайте: первый фагот — дворник с 18−летним стажем и Дед Мороз на детских утренниках, второй фагот — массажист, — альтистка Диана Теплякова выдает секреты «второй жизни» коллег. — Одна скрипачка моет полы в офисах. Другая скрипачка года четыре назад работала в киоске, кларнетист и трубач — инструкторы по вождению. Концертмейстер группы альтов — дворник в Сбербанке. Очень хорошее, кстати, место: однажды первая скрипка нашел там во дворе купюру в тысячу рублей и сказал альтисту: «Плохо, Вадик, метешь».

Сама Диана за 18 лет службы в оркестре успела поработать продавщицей секонд-хенда и обуви на рынке, разносчицей бесплатных журналов, уборщицей и воспитательницей общежития в кооперативном техникуме. Это не считая музыкальных «халтур» — выступлений на корпоративных мероприятиях (в составе струнного квартета), игры в заграничных подземных переходах и на концертах петрозаводских фолк-групп.
Правда, с фолк-музыкантами Диана работает не столько из-за денег, сколько «по любви»: от строгого симфонического звучания хочется порой уйти в свободную импровизацию карельского и финского фолка. Диана вообще человек неформальный: по городу ездит на велосипеде, посреди репетиции «Метаморфоз для 23 струнных» Рихарда Штрауса громко возмущается: «Это гемор какой-то!» Не по поводу Штрауса, конечно, — просто ноты плохо пропечатаны.
— Интересно было работать в общежитии, — говорит Диана. — Ребята меня любили, потому что я им все разрешала: я же помню себя в их возрасте. А самая скучная моя халтура — сидеть в палатке и продавать канцтовары на школьной ярмарке. Каждое лето. Но в последнее время я стараюсь не брать халтуры подобного рода. Надоело. Живу на одну зарплату, которая у меня вместе со всеми «северными» и «культурными» надбавками — 10 тысяч рублей.
Но от музыкальных подработок Диана не отказалась. Струнный квартет, в котором она играет, — это лучшие музыканты Симфонического оркестра Карельской филармонии: первая скрипка (концертмейстер оркестра), первая виолончель, второй альт и вторая скрипка. За четыре тысячи они могут сыграть на любом мероприятии, будь то открытие ресторана, свадьба или презентация автомобильного салона. Репертуар — популярная классика.
Диана Теплякова — альтистка Карельского государственного симфонического оркестра


— Моцарт: дивертисменты, — перечисляет Диана, — Маленькая ночная серенада (учитывая нашу ресторанную публику — вычитаем все «медляки»), развлекательный Крейслер, вальсы и польки Штрауса, Боккерини, регтаймы Джоплина, всевозможные аргентинские ча-ча-ча и танго. На закусь — «Чардаш» Монти. Но все равно обязательно подойдет какой-нибудь мордоворот в подпитии и будет требовать «Мурку».
На свадьбах квартету приходится бороться с осами, дождем и ветром, от которого ноты не спасти даже бельевыми прищепками. Но и такие халтуры музыканты стараются не упускать. В крайнем случае передают коллегам, благо квартетов, дуэтов и трио из музыкантов оркестра можно составить сколько угодно.
— У нас скрипач с аккордеонистом летом играют в Хельсинки, в переходах. И даже администратор оркестра, кажется, джаз поет.
Фагот и архиепископ

Диана возвращается на репетицию, а мы с Александром Щербаковым идем в ближайшее кафе пить чай. Александр играет в оркестре на контрафаготе. А поскольку в партитурах многих произведений этот инструмент отсутствует, совместные репетиции оркестра он часто пропускает.
Это не значит, что он не репетирует вовсе: духовикам вообще нужно «дуть» каждый день, чтобы не потерять форму. Просто общая репетиция длится с десяти до часу, а потом оркестранты предоставлены самим себе: могут репетировать индивидуально, а могут идти халтурить. Александр работает в консерватории «иллюстратором» — аккомпанирует студентам в классе камерного ансамбля, а фактически учит их играть в оркестре. «Иллюстраторами» работают многие оркестранты. Но скорее из любви к искусству, чем из-за денег: за полгода Щербакову заплатили 1800 рублей. Хорошо, что он еще и массажист. Правда, об этом он говорит неохотно — не то чтобы стесняется, а из-за недоразумений, связанных с законом.
— В 1993 году я закончил медицинский колледж: поскольку тогда все массажисты из поликлиник разбежались, там открылись курсы массажистов, на которые безработных направляла служба занятости. А я на этих курсах отучился за свои деньги — я же не был безработным, работал тогда в оркестре Музыкального театра. После курсов у меня была трехнедельная практика в республиканской больнице, мне выдали бумажку, которая называлась приложением к дип­лому, но самого диплома не дали. Зато по этой бумажке можно было оформить индивидуальную трудовую деятельность, что я и сделал: открыл свой массажный кабинет.
Но в 1998 году эти наши бумажки аннулировали. Сказали: хотите работать — идите учиться заново. Я не пошел. Зачем? Я хороший массажист. Штатный массажист карельского архиепископа. Но больших денег я не зарабатываю. Это в Питере спина стоит тысячу, а у нас за один сеанс массажа платят 300 рублей. На самом деле хочется работать на одной работе и получать достойную зарплату, а не 9 тысяч рублей, как я получаю в оркестре.
— На одной работе — это в оркестре или массажистом?
— Конечно, в оркестре. Когда человек 15 лет учится музыке — в школе, потом в училище, потом в консерватории, — он уже не может ее бросить. Я окончил училище Римского-Корсако­ва в Ленинграде, Петрозаводскую консерваторию, в оркестре Музыкального театра играл 15 лет. Ушел в оркестр филармонии, потому что в театре сумасшедшая нагрузка. У нас говорят: самая маленькая сцена лучше самой большой ямы. Из моих коллег по оркестровой яме никто не дожил до 60 лет.
Александр Щербаков предпочел бы иметь одну работу — играть на фаготе


Сейчас Александр Щербаков как раз оформляет пенсию. Точнее, судится с Пенсионным фондом. Обычная история, почти все духовики, объясняет он, судятся. У музыкантов, играющих на духовых инструментах, как и у вокалистов, работа связана с большой нагрузкой на внутренние органы: гипервентиляция легких, нагрузка на сердце и сосуды. Поэтому духовикам пенсия положена после 25 лет работы. Но Пенсионный фонд, как правило, не включает в стаж армию.
— А ведь мы обычно служим в военных оркестрах, то есть работаем по специальности. И суды всегда признают нашу правоту. Но я, например, сужусь уже несколько месяцев, а Пенсионный фонд тянет время и экономит деньги.
Государство экономит на музыкантах, музыканты — на отпуске. Лето Александр провел в палатке на одном из островов Кижского архипелага, недалеко от музея «Кижи».
— Я вылечил зубы, и денег на отпуск не осталось, — рассказывает он. — Вот и уехал на остров. Там красиво. Питался щукой и земляникой, жил в пятидесяти метрах от медвежьей берлоги.
Рояль и мужики

В перерыве между репетициями Диана подводит меня к своему коллеге — лауреату международного конкурса альтисту Денису Дорофееву. Пять минут назад он нес на второй этаж какой-то ящик. Он подрабатывает в родной филармонии монтировщиком: на концертах и репетициях расставляет стулья, разбирает пульты, носит литавры, вытаскивает на сцену рояль. На вопрос, каково сразу после этого брать в руки смычок, отвечает: «Привычка выработалась. Мы же все-таки мужики!»
Работа монтировщиком добавляет к зарплате альтиста 2500 рублей. Кроме того, Денис работает «иллюстратором» в консерватории и дворником в «Карелэнерго». Этот дворницкий участок у музыкантов вообще, похоже, передается по наследству. Именно во дворе карельских энергетиков 18 лет махал метлой тот самый первый фагот, который теперь Дед Мороз. Говорят, зарплата дворника в «Карелэнерго» все эти годы была выше, чем зарплаты в оркестре.
Михаил Савчук — новый контрабасист…


Дворник вообще самая популярная профессия у мужчин-оркестрантов. Один из новичков, студент-контрабасист, недавно устроился дворником в филармонию. Теперь приходит на работу за час до начала репетиции и метет двор. Двор очень чистый. С контрабасом дела обстоят хуже.
Большинство инструментов оркестра старые, производства… Московской мебельной фабрики: в 1960−х фабрику переименовали, но в памяти поколений закрепилось старое название. С возрастом струнные инструменты звучат лучше, а вот духовые рассчитаны всего на 20 лет. Самый короткий век у тромбона: 8–12 лет.
В 2005 году глава Республики Карелия выделил оркестру грант. На эти деньги филармония купила четыре валторны, тромбоны, трубы, кларнеты, гобои и фаготы. Один только фагот обошелся в 18 тысяч долларов. Но инструментов все еще не хватает: срочно нужны контрафагот, контрабасы, трубы и флейты.
— Мне уже много лет обещают купить инструмент, — говорит Александр Щербаков. — Я играю на своем контрафаготе, хотя он по качеству далек от профессионального инструмента. А требуют по полной программе — чтобы и стройно, и все прочее. А у меня из инструмента шесть нот не извлекаются!
Кроме того, инструментам требуются и «запчасти». Струны для смычковых стоят от 1,5 до 5 тысяч рублей, а менять их нужно два-три раза в год. Смычок «лысеет» — рвется конский волос. Деревянным духовым инструментам (гобоям, фаготам, кларнетам) постоянно нужны трости — их меняют раз в месяц, а лучше и того чаще: камышовые пластины, из которых делают трости, размокают от дыхания. Но вместо того чтобы выкидывать старые трости, оркестранты их подсушивают и используют снова. Скрипачи вспоминают, как один фагот тащил с гастролей из Франции какой-то особый камыш — чтобы пилить из него трости.
Музыканты и заграница

Мы с Дианой выходим из филармонии и направляемся в общежитие. По дороге задаюсь вопросом: почему же, если все так плохо, оркестранты до сих пор не разбежались и не разъехались по границам?
…и дворник Филармонии


Конечно, кто-то уезжает. Четырнадцатилетняя дочь Дианы живет в Швейцарии со своим отцом. Он тоже музыкант, когда-то нелегально остался в Цюрихе, где гастролировал в составе Государственного ансамбля песни и танца Карелии «Кантеле».
— Илонке тогда было три месяца, — вспоминает Диана. — Я до сих пор помню тот ночной разговор в Петрозаводске, когда мы решали, стоит ли ему попытаться остаться за границей или нет. Тогда было тяжелое время, у меня от голода пропало молоко. Это был первый год после окончания консерватории, я бегала на репетиции, дочь оставляла с подругой, с которой жила в общежитии. В конце концов отец моего ребенка зацепился в Швейцарии — играл на улице, поступил в консерваторию в Люцерне. Но он еще очень долго не мог там найти работу, очень переживал, что никому не нужен, был в депрессии.
За последние десять лет из петрозаводского симфонического оркестра за границу утекли десять человек — уехали в Финляндию, Францию, Германию, Италию. Еще шестеро переехали в другие российские города, но не в Москву — там своих полно. Двое устроились играть на американских лайнерах. В основном уезжают альтисты, скрипачи и виолончелисты. Не оттого, что струнники больше востребованы, просто их вообще больше: половина симфонического оркестра — это струнная группа, и у них есть свои собственные инструменты. Это важно, потому что без инструмента музыканту сложно устроиться в оркестр за границей. Одну петрозаводскую виолончелистку не взяли в немецкий оркестр только потому, что у нее недостаточно хороший инструмент.
Петрозаводские оркестранты в один голос говорят, что устроиться «там» на работу очень сложно. Вроде бы в 90−х в Финляндии и Швеции было даже негласное распоряжение не брать русских музыкантов в оркестры, потому что иначе шведские и финские музыканты остались бы без работы. А если тебе уже исполнилось сорок, то шансы устроиться на работу у тебя вообще мизерные.
— У нас скрипач в Финляндию уехал в пятьдесят, — рассказывает Александр Щербаков. — Так на разовые выступления его еще приглашают, а на постоянную работу не берут. Если ты не артист Большого театра, лучше даже не пытаться.
Виолончелистка и сушилка

В общежитии музучилища, в котором живет почти половина оркестра, мы первым делом заходим к виолончелистке Надежде Рогушиной. Ей 26 лет, она уже три года играет в оркестре. Рогушина живет в бывшей сушилке площадью восемь с половиной квадратных метров с кафельным полом. В сушилке, вопреки названию, холодно.
— Когда я узнала, что мне дали комнату, я так обрадовалась, — говорит Надежда. — Открываю дверь, смотрю — а тут кафельный пол, трубы какие-то торчат, краны, остатки раковин.
Надежда Рогушина ютится со своей виолончелью на 8,5 метрах


Сейчас комната выглядит немногим лучше: метра два занимает какой-то огромный ящик до потолка, предназначение которого Наде неизвестно; окошко слишком высокое, отчего создается ощущение, что находишься в стакане; на кафельном полу тонкое общежитское покрывало и вязаные коврики.
— Тут невозможно жить еще и потому, что вот эта стенка — картонная, а за ней кухня, на которой студенты постоянно шумят. Только беруши спасают.
Снять жилье Надежда не может: комната в Петрозаводске стоит пять тысяч в месяц, а у виолончелистки зарплата восемь. В прошлом году она работала на четырех работах, но поняла, что надорвется, если будет продолжать в том же духе. Периодически у Надежды возникает желание «собрать вещи и уехать отсюда» — к маме, в Архангельск. Но в Архангельске нет симфонического оркестра, есть только камерный.
— Это безысходность какая-то, — говорит Диана. — Перспективы никакой. Вот она три года у нас отбарабанила, а я 18 лет. И в принципе мы имеем одно и то же, только у меня комната другая и зарплата на две тысячи больше.
Приватизировать служебное жилье нельзя. По крайней мере никто из музыкантов не слышал о такой возможности. Уходить из музыки Надежда не хочет. Была мысль уехать за границу, но страшно: друзья уехали в Норвегию, а теперь собираются возвращаться — значит, там не лучше.
В сушилке этажом ниже тоже живет оркестрант — скрипач Павел Костров. Он из Твери, из семьи музыкантов, окончил Петрозаводскую консерваторию и сразу поступил в оркестр.
— Внутри этого шкафа — труба, — объясняет Павел тайну ящика, который мы видели у Нади в комнате. Он и здесь беспардонно нарушает норму «9 метров на человека». — Сначала я не здесь жил. Нас с валторнистом поселили в одну комнату, мы долго пытались расселиться — все-таки взрослые люди, по 26 лет, и у того и у другого личная жизнь.
Дирижер Мариус Стравинский наблюдает, как с его оркестром работает иностранный коллега


Девушка Павла живет с родителями, она тоже музыкант, поэтому «все понимает». Сейчас у Павла появилась надежда улучшить жилищные условия: друг-скрипач навсегда покидает симфонический оркестр и уезжает на родину жены, в Архангельск. Комнату этой пары как раз и хочет получить Павел. Но директор филармонии сказал, что выбить для него эту комнату будет трудно, потому что он «не семейный».
— А так все нормально, — меланхолично произносит Павел. — Особенно с десяти до часу все хорошо. Музыка как-то поддерживает.
Я решаюсь на некорректный вопрос: ведь есть же звезды классической музыки — Денис Мацуев, Юрий Башмет, они же не бедствуют! Нет ли надежды стать звездой? Музыканты смеются. Павел говорит, что в детстве видел себя не иначе как солистом на больших сценах в Москве, и для таких амбиций были основания. Но после, уже в консерватории, «звездность» стала утихать.
— Это же единицы. В оркестре же тоже должен кто-то играть, — рассуждает Диана, выходя из комнаты Павла. — Я, например, всю жизнь себя оркестрантом чувствовала. Я сцены боюсь. Если надо будет соло сыграть, меня кондратий хватит.
Оркестранты и дирижер

У скрипачки Ирины Пановой в комнате атмосфера более радостная. Ее «трехместка» площадью 16 квадратных метров по сравнению с сушилками кажется огромным светлым залом. Отличный вид из окна, аккуратный уголок для кухни, икеевская мебель, даже клетка с ручной мышью.
В этой комнате Ирина живет со своей 12−летней дочкой Сашей. Саша когда-то играла на флейте, но потом наотрез отказалась заниматься музыкой. «Вдруг мне тоже понравится, я стану музыкантом и буду такой же нищей, как ты», — сказала она маме. Мама, однако, производит впечатление вполне счастливого человека. Говорит: «У нас так полстраны живет, чему удивляться? Давно известно, что учителя, врачи и музыканты — своего рода миссионеры». Ирина Панова подрабатывает в двух местах уборщицей, а летом два месяца работала санитаркой. Насмотревшись на больничную жизнь, даже застыдилась, что в оркестре рабочий день длится всего три часа.


У всех оркестрантов сходная манера держаться — смесь чувства собственного достоинства и ощущения своей неуязвимости, как будто ничего плохого к ним не прилипнет. Это особые люди: для них музыкальная школа никогда не была каторгой, а училище и консерваторию многие окончили с красным дипломом.
— Когда меня отдавали в музыкальную школу, а затем в музыкальное училище, ни у кого и мысли не было о том, что это будет такая нищая профессия, — говорит Ирина. — Все одинаково получали по 120 рублей. Наоборот, быть музыкантом считалось престижным.
Вундеркинды, отличники и лауреаты конкурсов — музыкальная элита, причем исчезающая. В Петрозаводском музучилище нет ни одного студента-арфиста, так что у арфистки симфонического оркестра нет смены. Да и откуда ей взяться, если арфа стоит 40 тысяч долларов? Солиста-валторниста тоже нет. Главный дирижер поехал искать хорошего валторниста в Петербург, но ему там предложили выбрать из двух консерваторских студентов-первокурсников.
Я хвалю мебель в комнате скрипачки.
— С гастрольных поездок! — гордо отвечает Ирина. — Эту мебель я купила после того, как мы во Францию съездили в 2001 году на два месяца. Диван мама дала, шкаф — с дек­ретных, холодильник мне бабушка купила…
Гастрольные деньги — это не гонорары, а только суточные, в среднем 20 евро в день. Чтобы сэкономить деньги на еде, музыканты, как в стародавние советские времена, берут в заграничные поездки консервы, чай, сахар, гречку. Женщины могут поесть и на 2 евро в день, мужчинам, особенно духовикам, приходится труднее. Но долгое время гастролей вообще не было. После той поездки во Францию в 2001 году музыканты три года никуда не выезжали.
— Тогда как раз начались проблемы с прежним руководством филармонии, — вспоминает Диана. — Нам строго говорили, что мы должны здесь отрабатывать абонементы. Видимо, таким образом они просто прикрывали свою неспособность обеспечить нас заграничными гастролями. И потом этот скандал ужасный…
Часто музыканты приходят на репетиции вместе с детьми


Скандал — это многомесячный бунт оркестрантов против своего предыдущего дирижера Олега Солдатова. О причинах конфликта до сих пор говорят неохотно. С одной стороны, оркестранты восхищаются мастерством Солдатова: «Таких рук мы никогда больше не увидим!» С другой стороны, почти все на него обижены.
— Солдатов, конечно, был очень талантливым дирижером. И настолько же ему было на нас наплевать, — говорит один из оркестрантов, попросивший не называть его имя. — Когда в Финляндии мы пытались организовать гастроли, он сказал финнам: мне 70 процентов, всем остальным — 30. Ему ответили: «А как мы это организуем? Музыкантам же нужны суточные». И гастроли не состоялись.
В вину прежнему руководству музыканты ставят и плохо составленные программы оркестра.
— Был год, когда мы не сыграли ни одной симфонии! А ведь мы — симфонический оркестр. Все играли какие-то польки для юбилейных мероприятий, — говорит Ирина Панова.
Поскольку юбилейные мероприятия проходили в филармонии, музыкантам выступления засчитывались как отработка основной программы, и за них ничего, кроме обычной ставки, не платили.
После смены руководства жизнь наладилась, появились гастрольные поездки, состоялась и первая в истории оркестра запись, за которую музыканты получили деньги. Записывали какую-то норвежскую музыку вместе с дирижером и пианисткой из Норвегии. Эту подработку нашла оркестру Диана Теплякова через «Живой журнал». Другую запись организовал дирижер оркестра с англичанами. В благодарность англичане подарили оркестру новый гобой.
Петрозаводск и Стравинский

Выпускник Итона и Лондонской королевской академии музыки Мариус Стравинский оказался за дирижерским пультом петрозаводского оркестра год назад, когда ему исполнилось 28 лет. Он считает это честью: в этом возрасте дирижеру редко удается получить такой дорогой инструмент, как симфонический оркестр.
Внучатый племянник композитора Игоря Стравинского, Мариус родился в Казахстане, учился в Москве, а с десяти лет жил в Англии. Оркестранты уверены, что для Стравинского Петрозаводск — перевалочный пункт. Дирижер и сам не отрицает, что пока не определился с планами. В следующем году закончится его контракт с оркестром. Мариус мечется между Петрозаводском, Москвой и Лондоном. В Петрозаводске он живет в обычной «хрущевке» и получает зарплату, которой не хватит и на один билет до Лондона.

— Это везде так, — комментирует Стравинский бедность музыкантов. — Когда я приехал в Краснодар — я там тоже работал, — я вызвал такси, и за рулем оказался мой первый фагот из Кубанского симфонического оркестра. Не знаю, как в Мос­кв­е: сейчас многие московские оркестры получили гранты, там ситуация лучше. А в Лондоне, конечно, это невозможно.
Мариус объясняет, чем отличаются английские оркестры от русских:
— Английская школа — это оркестровая школа. Музыканты, когда учились, все время занимались в камерных оркестрах и после стремились попасть в оркестр. Русская школа — это школа солистов. Для оркестра это не самое лучшее. Зато когда все правильно сходится и русский оркестр играет хорошо, то звук получается колоссальный! Получаются очень темпераментные выступления.
Примерно такие же отзывы — про колоссальный и страстный звук — публиковали этим летом финские газеты после выступления петрозаводского оркестра под управлением Стравинского на фестивале в Савонлинна. Играли балет «Лебединое озеро» в старинном замке.
— Здесь гораздо легче работать, потому что музыканты не такие циничные, как в Москве, — говорит Мариус о Петрозаводске. — Москва — это столица, там есть ощущение высокомерности, снобизма музыкантов, даже если их игра этому не соответствует. Здесь я этого не чувствую. Я оши­баюсь иногда на репетициях, но, как видите, меня еще не выгнали. В Москве это невозможно: они не прощают.
Оркестры и государство

Петрозаводские оркестранты жалеют только своих коллег из псковского оркестра. Остальным — в Самаре, Саратове, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге — завидуют. Там оркестрам оказывают поддержку губернаторы или крупный бизнес.

Губернатор Карелии тоже выделил в 2005 году грант — 3,5 миллиона рублей. Зарплаты тогда выросли на 800–2000 рублей, несколько концертмейстеров получили деньги на первоначальный взнос за квартиру. Но, как считает директор Карельской государственной филармонии Александр Коктомов, региональные деньги принципиально не меняют ситуацию. Нужна поддержка центра.
— Деньги, которые дает правительство Карелии или которые мы пытаемся зарабатывать в филармонии, очень небольшие. Они не решают проблемы жилья, зарплат и инструментов. Другое дело — президентские гранты. Оркестр имени Светланова (московский Государственный академический симфонический оркестр России. — «РР») получил 100 миллионов на год. Хорошо бы, если бы такие гранты давались не только в пределах Садового кольца. У нас в России всего 62 профессиональных симфонических оркестра, неужели нельзя их обеспечить? В США, для сравнения, — 2000.
Директор филармонии уверен, что государство должно либо давать оркестрам деньги, либо создавать условия, при которых предпринимателям будет не накладно содержать оркестры.
— Если бы был закон о спонсорстве или меценатстве, то мы бы нашли массу людей, готовых поддерживать искусство! В некоторых странах те деньги, которые предприятие отдает на содержание оркестра, засчитываются ему как заплаченный налог. Если бы у нас было так, местная строительная фирма отдавала бы два миллиона не в казну государства, а на содержание симфонического оркестра, который находится у нее под боком и работает для ее людей.
Но принятие закона — дело долгое, а на президентский грант в ближайшие годы надежды мало. В этом году оркестр отпраздновал 75−летие, а значит, следующий повод для гранта будет только через пять лет. А пока Карельской филармонии остается решать локальные проблемы оркестра — искать деньги на струны и трости, организовывать гастроли с питанием или с приличными суточными, приглашать валторниста и скрипача.
А чтобы заработать деньги, проводить «совместные мероприятия» — фактически предоставлять зал в аренду приглашенным музыкантам популярных направлений. Конечно, откровенную попсу на сцену даже за большие деньги стараются не пускать: все-таки это зал симфонического оркестра, с которым выступали Рихтер и Ростропович и сейчас иногда играют Спиваков и Башмет. Но все равно приходится как-то балансировать между заработком и элитарностью.
Фотографии: Татьяна Плотникова для «РР»

[777]

Прочитала вчера эту статью с большим интересом. Проблемы у всех одинаковые. В нашем оркестре тоже все имеют дополн. работы, но хотя бы по специальности( преподавание, учебн. и военные оркестры, корпоративн. праздники).Думаю, что дальше ситуация будет стремительно ухудшаться, не будучи поддержанная на государственном уровне.

[cdznjckfd [fhm]

Я не оркестрант. Но оркестрант мой муж и сын учится в харьковской десятилетке (пианист).
Да, в Украине тоже дело с зарплатами музыкантов обстоит не лучше. Но у меня вопрос иного плана. Как быть нам, родителям детей-музыкантов, зная о том, что их ждет? Забирать со школы? Но история пестрит судьбами подобными... Поддержите советом...

[PROVODNIC]

Как быть нам, родителям детей-музыкантов, зная о том, что их ждет? Забирать со школы? Но история пестрит судьбами подобными... Поддержите советом...

Не нужно планировать, что став музыкантом, Ваше чадо будет много зарабатывать. (Кстати, в средних европейских оркестрах зарплата тоже "не ах"). Если Вас перспектива такая устраивает. помогайте ему стать музыкантом. Но тема здесь о другом. Я хотел-бы объединить здесь всех заинтересованных и уполномоченных граждан и предложить( И ПОСЛУШАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ) создать план совместных действий направленных на кардинальное решение данного вопроса. .

[lerit]

Не нужно планировать, что став музыкантом, Ваше чадо будет много зарабатывать. (Кстати, в средних европейских оркестрах зарплата тоже "не ах"). Если Вас перспектива такая устраивает. помогайте ему стать музыкантом. Но тема здесь о другом. Я хотел-бы объединить здесь всех заинтересованных и уполномоченных граждан и предложить( И ПОСЛУШАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ) создать план совместных действий направленных на кардинальное решение данного вопроса. .

Беда в том, что заинтересованные не уполномочены, а уполномоченные не заинтересованы... Нам бы своего человека в Президенты... Или, на худой конец, в Премьеры. Типа Падеревского Ну а если серьезно, то все очень просто. Может человек прожить без профессиональных занятий музыкой, - пусть займется чем-то более прибыльным, не может - пусть повышает свое мастерство.

[PROVODNIC]

[QUOTE]

Беда в том, что заинтересованные не уполномочены, а уполномоченные не заинтересованы... Нам бы своего человека в Президенты... Или, на худой конец, в Премьеры. Типа Падеревского

Да, "водку пить, не дрова рубить"...

[777]

Эту тему необходимо рассматривать параллельно с вопросом занятости артистов оркестра-репетиционное время и количество концертов, которое оркестр должен ( за эту зарпл.) дать за месяц, за сезон.В 2002г.наша филармония посылала запрос в Москву о том, сколько концертов должен давать оркестр в месяц. Ответили, что старые нормативы уже не действуют,вопрос этот решает совместно коллектив и администрация и закрепляет в Колл. договоре.

[cdznjckfd [fhm]

Может человек прожить без профессиональных занятий музыкой, - пусть займется чем-то более прибыльным, не может - пусть повышает свое мастерство.[/quote]




Конечно, спасибо за поддержку. Но...
В 13 лет... Может, не может. Он хочет. Он делает. А думать-то нам. Или не думать...

[cdznjckfd [fhm]

Мой ребенок живет СЕГОДНЯ. А планы будут ЗАВТРА.
Хотя, конечно, я согласна, что если бы он мог без этого - то мог бы. Растим-то мы человека. А уж кем ему быть...
Спасибо за поддержку!!! Нет ничего прекраснее прекрасного исполнения Музыки детьми

[lerit]

Мой ребенок живет СЕГОДНЯ. А планы будут ЗАВТРА.
Хотя, конечно, я согласна, что если бы он мог без этого - то мог бы. Растим-то мы человека. А уж кем ему быть...
Спасибо за поддержку!!! Нет ничего прекраснее прекрасного исполнения Музыки детьми

Нельзя за него решать. Даже если после десятилетки он захочет изменить музыке (сколько таких случаев!), то бесследно эти занятия не пройдут.