Стихотворение дня

[gene_d]

Прелюдия

Чадит заря, как жирная жаровня,
мясисто-липки вещи поутру.
И кажется – ты мне по крови ровня,
а может быть, и по нутру.

Подул рассвет старинный, крылья вертит
у мельницы безбожно-ветряной
и ими, словно циркулями, чертит
окружность ночи нутряной.

Окружность превращается в окрестность,
окрестность вкруг идет, как голова.
Противна трезвость, как противна пресность.
Нальем вина в стеклянные слова!

И чокнемся наперекор здоровью,
чтобы пошел умалишенный звон!
Большой невиданно-неслыханной любовью
изгоним беса мирной меры вон!

Ведь ум – содом, а чувства – лишь хвороба,
и здравствовать я не желаю зря.
И пусть с тобой мы чокнутые оба,
зато нам заменяет ум нутроба.
Живем без гармонического гроба.
Сожрем, что нам нажарила заря!

* * *

Сегрей Петров

[Nataly]

Вересковый мёд
(перевод: С.Я.Маршак)

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море - катились валы.

И вдруг голосок раздался:
- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! -
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.

-Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!

[tenzing]

Козьма Прутков

Новогреческая песнь

Спит залив. Эллада дремлет.
Под портик уходит мать
Сок гранаты выжимать...
Зоя! нам никто не внемлет!
Зоя, дай себя обнять!

Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь;
Ты смягчись, покуда ночь!
Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь...

Пусть же вихрем сабля свищет!
Мне Костаки не судья!
Прав Костаки, прав и я!
Пусть же вихрем сабля свищет;
Мне Костаки не судья!

В поле брани Разорваки
Пал за вольность, как герой.
Бог с ним! Рок его такой.
Но зачем же жив Костаки,
Когда в поле Разорваки
Пал за вольность, как герой?!

Видел я вчера в заливе
Восемнадцать кораблей;
Все без мачт и без рулей...
Но султана я счастливей;
Лей вина мне, Зоя, лей!

Лей, пока Эллада дремлет,
Пока тщетно тщится мать
Сок гранаты выжимать...
Зоя, нам никто не внемлет!
Зоя, дай себя обнять!

[шерлок]

Перси Биши Шелли (пер. К.Чемена)

Государственное величие

Без вдохновенья боя и труда,
Без доблести, без счастья и без славы
Пасутся подъяремные стада, -
И чужды им певучие октавы,
И, зеркало завесив от стыда,
Молчит Искусство, и мельчают Нравы.
Привычка к рабству мысли их тиранит;
Дыханьем осквернив небесный свод,
Их род бесчисленный в забвенье канет,
А человеком станет только тот,
Кто властелином над собою станет,
Своим престолом разум стать принудит,
И свергнет страхов и мечтаний гнет,
И лишь самим собой всегда пребудет.

1821 г.

[SvetlanaShtrom]

И.Гете. ЛЕСНОЙ ЦАРЬ (перевод В. А. Жуковского)

http://www.1tv.ru/shows/luchshie-det...-ot-14-05-2017

[Куздра]

* * *

Опять весна, о primavera, вновь язык
свободен, словно в юности. И снова
стою на площади, где грузный Паваротти
оплакивал Карузо, напрягая
серебряное горло, и в толпе
матрона из простых, вдова, должно быть,
платком бумажным утирала слезы,
вся в черном – нет, скорее в темно-синем.


И я там был, аз, обладатель тройки
по пению, почти лишенный слуха
и голоса, не зритель, а свидетель,
запоминавший, как светло и зыбко
рулады скорбные по улочкам блуждали
и затихали, не достигнув неба,
как улетала музыка, вернее,
жизнь таяла, сияя вместе с нею.


Ну что, певец, ты тоже вышел в минус?
Хотел распивочно, а выпало – на вынос,
Скамейка, дворик, дождик молодой
летает над летейскою водой.
Промозглый воздух густ, стакан граненый звонок,
сочится тьма огням наперерез.
И есть еще – дрожать и кутаться спросонок
в изношенные простыни небес.

Бахыт Кенжеев

[просто любитель]

* * *
Бахыт Кенжеев

Вот картина жизни утлой: поутру с посудой мутной
пилит кроткий индивид
к гастроному у больницы, где младая продавщица
потной мелочью гремит.
В проволочной пентаграмме двор с беседкой, с тополями,
три семёрки из горла,
ломтик плавленого сыра, полотно войны и мира,
просияла и прошла…
Глубока земли утроба. Что толпиться возле гроба,
на подушках ордена.
Продвигается к закату век, охотится на брата
брат, настали времена
криводушны, вороваты – и проходят отчего-то,
чья же, господи, вина?
Как сказал цветков когда-то, нет двуногому работы,
только смерть или война.
Ах, картина жизни праздной: долгий город безобразный,
облик родины всерьёз!
Не узнала, не забыла, билась в судороге, любила,
выгоняла на мороз -
ну куда ты на ночь глядя? Что с тобою? Бога ради!
Налегке так налегке,
только шарф, чтоб не продуло. Ах, отчизна, дура дурой,
с детской скрипочкой в руке…
Тьма сырая смотрит нагло. Так куда ж нам плыть? Куда глаза
глядят, туда, где луч
ртутный воздуха не чает, тонким снегом отвечает,
где кривой скрипичный ключ
звякнет в скважине замочной, чтобы музыкой заочной…
брось. Меж ночью и цепной
жизнью, что светлеет, силясь выжить, прочен и извилист,шов проходит черепной.

[lerit]

Здесь прихожане — дети праха
И доски вместо образов,
Где мелом — Себастьяна Баха
Лишь цифры значатся псалмов.

Разноголосица какая
В трактирах буйных и церквах,
А ты ликуешь, как Исайя,
О, рассудительнейший Бах!

Высокий спорщик, неужели,
Играя внукам свой хорал,
Опору духа в самом деле
Ты в доказательстве искал?

Что звук? Шестнадцатые доли,
Органа многосложный крик —
Лишь воркотня твоя, не боле,
О, несговорчивый старик!

И лютеранский проповедник
На черной кафедре своей
С твоими, гневный собеседник,
Мешает звук своих речей.

1913

[Куздра]

* * *

Чтобы ты не спилась, не сошла с ума, не упала замертво в грязь
надо было стать каменным, как стена, и тогда, ко мне прислонясь,
ты могла бы жить, и я стал стеной, и стою, всем бурям назло
и ты знаешь, что самой лютой зимой от меня исходит тепло.


Чтобы ты могла ходить в магазин, покупать себе чай, гранат,
выбирать себе йогурт и апельсин, я к тебе не пускаю ад,
там, за мной, череда одиноких дней, водка, смерть и мерси боку,
я открыл клубничный, милая, пей по маленькому глотку.


Кто-то смотрит на воду, а кто на огонь, только я на тебя смотрю,
и могу так смотреть до конца времен, просто руку держать твою,
потому что любовь - это божество, и оно управляет мной,
и не имеет значения ничего, кроме тебя одной.


Дмитрий Мельников

[Gorgiya]

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!