"Гибель богов" в Венской опере (10.05.09)

[AlexAt]

В Вене завершился первый цикл обновленного "Кольца". О своеобразии сценических решений Свена-Эрика Бехтольфа, осуществившего в Венской опере новую постановку вагнеровской эпопеи, я уже писал. Финальная часть тетралогии представлена так же лаконично, как и просмотренная мной "Валькирия": все происходит в «пенобетонной» рамке, верхняя перекладина которой опирается на серо-черные боковые стены. Планшет сцены покрыт декоративными зигзагами. Периодически рамку заполняет бутылочного цвета (к зеленому цвету у сценографа постановки Рольфа Глиттенберга, как мы видели еще в «Валькирии», особое отношение) полупрозрачная «стеклянная» стена. Стена эта напоминает перегородки в общественных банях. Символически изображенный при помощи лодок, углубленных на полметра в подпол, Рейн на фоне этой стены выглядит плавательной дорожкой в старом бассейне (к тому же «русалки» изображают свои ныряния как трио чемпионок по синхронному плаванию). Действие начинается посреди питомника для выращивания рождественских ёлочек, в окружении которых Норны плетут "краткое содержание предыдущих серий". Из сумбурного текста девушек, одетых почти по моде и почти по авторским ремаркам, неясно, за какой камень зацепилась их нить и почему у них там вообще всё в итоге порвалось, но в целом понятно, что боги погибнут в огне, который усмиренный властью копья Вотана, в конце первого дня остался охранять утёс Брюнхильды и вроде как вышел из под контроля, а теперь готов отомстить за своё унижение и спалить Валгаллу, окруженную частоколом великого ясеня – дерева Вселенной. Понять, «чо это было за кольцо», - непросто, но можно... Обмотавшись нитью, девушки Норны уплывают в подвал сцены. Опускается занавес. Звучит чудесный антракт.

Вторая часть пролога начинается с того, что посреди тех же ёлочек из-под земли выплывает Брюнхильда с кульком. В кульке завёрнут Зигфрид. Наверное, намёк на то, что она тётя, а он её племянник. После эротического обмена любезностями на тему «я в тебе, а ты во мне» Зигфрид убегает от своей тёти в ёлочки искать приключений на свой шлем, а тётя остаётся ждать у моря погоды. Убегающий на приключения мужчина – тема у Вагнера совсем не случайная, но в данном случае неизбежная. Герой не может наслаждаться счастьем. Герою нужно постоянно подтверждать свою избранность и свой тестостероновый потенциал. Ему постоянно нужно причинять кому-то боль, чтобы самоутверждаться. Конечно, в этом нет ничего садистского, просто такова природа героя. В этой связи сложно не задаться вопросом: если бы героя не тянуло постоянно на подвиги, может быть, никому бы тогда не пришло бы в голову строить против него козни, и вообще всем бы было легче жить? Но последовательный в своих построениях автор отвечает на эти сомнения первой сценой первого действия.

Замок Гунтера представлен той же бетонной рамкой, но без ёлочек. Сцена уставлена двумя диагоналями прямоугольных столбов, закрывающих все происходящее в глубине от зрителей, сидящих в боковых ложах. Хаген в чёрном пальто с меховой оторочкой, Гутрун в черном вечернем платье с красной люрексной россыпью выглядит, как Бри Вандекамп из «Отчаянных домохозяек»; Гунтер в чёрном камзоле с золотым «слюнявчиком». Сам Зигфрид не пойми в чем, но с лампасами. Хаген рассказывает своим сводным родственникам пакостную стратагему о том, как Гунтеру завладеть Брюнхильдой, а Гутруне – Зигфридом. Прибывший «на ловца» Зигфрид пьёт из железного стакана (не из рога, как по тексту) амнезийное зелье и тут же убегает за своей женой, чтобы вручить её новому брату (кстати у Бехтольфа во время братания, Гунтер не портит себе телесных покровов, что, в принципе, не делает его клятвопреступником, но создаёт дополнительный громоздкий смысл: Зигфрид, испив своей крови, побратался сам с собой, - смысл, может быть, и тонкий, но лишний). Превращение Зигфрида в Гунтера для покорения Брюнхильды неубедительно прописано уже у самого Вагнера, поэтому останавливаться на этой досадной условности нет необходимости. Брюнхильда же, не поддавшись на рассказы сестры о папиной депрессии, отказывается вернуть кольцо Рейну и теряет остатки разума: вся такая умная из себя, она почему-то никак не прозрит, что муж её нарушил клятву не по своей воле и не со злого умысла. Брюнхильда, вступает в преступный сговор против своего возлюбленного со своими первейшими врагами – Гибихунгами... Вообще в "Гибели" в неадеквате пребывают все, начиная с автора и заканчивая главными героями. Так, русалки предупреждают Зигфрида, Вальтрауте предупреждает Брюнхильду, Хаген мокрушничает налево и направо при полнейшем попустительстве своего сводного брата, за что последний в итоге и поплатится, - и никто не делает правильных выводов до самой смерти. Вроде бы всё делается для того, чтобы спасти главных действующих лиц, но им не до счастья, так как Вагнеру важно, всех поубивав, донести до нас свою экзистенциально глубокую мысль о рабской природе власти.

О непропорциональности выражаемого смысла количеству времени, в течение которого этот смысл вылепливается посредством эсхатологических хитросплетений, я уже говорил в связи с «Валькирией», и эта дисгармония распространяется на все части вагнеровской эпопеи, кроме предвечерия. Нужно обладать редким запасом терпения и эстетического мужества, чтобы выдержать всё «Кольцо» без существенного перерыва на Пуччини или Массне. Будучи философским трактатом, «Кольцо» не удостаивает быть эстетическим феноменом, его воздействие на эмоциональный аппарат человека минимально, а страстный сонм почитателей этого «многотомного» опуса не может не вызывать подозрений в сектовом сговоре. Мне до сих пор не удалось получить вразумительного ответа на вопрос: «А какие чувства Вы испытываете, слушая «Кольцо»?» - потому что ответить на этот вопрос, не оскорбив самого произведения, нельзя. Лично я всегда испытываю чувство человека, мужественно переносящего некоторое испытание. Даже тогда, когда исполнение на грани безупречности…

Оркестр в сегодняшнем спектакле был главным действующим лицом. То, что происходило в оркестровой яме, было за гранью вообразимого: интонационные переливы, громовые раскаты, строгая точность – всё вызывало ощущение недосягаемой выразительности звучания. Стоит ли говорить, что ярче всего были сделаны знаменитый траурный марш и грандиозный «огненный» финал? В отличие от позапрошлогодней «Валькирии», в «Гибели богов» у Вельзер-Мёста уже не было академической сухости и эмоциональной выхолощенности: сегодня оркестр звучал ярким эмоционально-инструментальным монолитным целым, чем и заслужил самые мощные овации.

Говорить о вокале в связи с «Кольцом» всегда непросто, а в связи с последней его частью – просто опасно. Едва ли не все партии начинаются с «разговоров», достигают кульминации в монологах и заканчиваются полушёпотом. Редким исполнителям удаётся достойно преодолеть все три стадии развития своих музыкальных ролей, поэтому серьезно разбирать работы артистов я не возьмусь. Общие же впечатления были такими.

Моя любимая Ева Йохансон (Eva Johansson) сегодня была не совсем в голосе: много присвиста в верхнем ригистре, вообще много фонового шума, неровностей, недопустимой ряби на форте. Если в «Валькирии» мягкость её голоса звучала оригинально, то отсутствие стали и присутствие брака в «Гибели богов» сделало общий рисунок образа по-бытовому предсказуемым. Не исключаю, что «усталость», звучащая в голосе, - результат попытки как-то убрать ненужную мягкость. Надеюсь, что ошибаюсь. Играет Йохансон страстно, насыщенно и почти убедительно. Безупречности рисунка мешают мутноватые находки режиссёра: так, например, в начале второго акта Брюнхильда появляется согнутой в три погибели в знак того что она сломлена-повержена. Грубо, неэстетично, примитивно. Когда метафора подменяется своей реализацией, можно с уверенностью констатировать проблемы со вкусом у автора такой подмены. Истоки реализации метафоры как театрального приёма можно найти в площадной самодеятельности, отчего присутствие его в качестве инструмента для интерпретации музыкально-философского трактата выглядит несколько неуместно.

Боаз Даниель (Boaz Daniel) в роли Гюнтера вял и невыразителен. У Даниеля очень многие роли именно такие: артистично сыграно, но серовато спето.

Хаген в исполнении Эрика Хальфварсона (Eric Halfvarson) драматически, пластически и вокально почти безупречен, но Михаил Петренко лучше. Хальфварсон создаёт образ мелкого беса, которому на миг улыбнулась удача. У Петренко же Хаген – исчадие ада: та самая злобная сила зависти и мести, от взгляда на которую ослепли Норны. Отсутствие мощного антигероя создаёт впечатление несерьезности поражения героя основного, а уж когда таким героем выступает Стефен Гоулд (Stephen Gould) – прекрасный певец, не обладающий вообще никакими сценическими данными (как и Хэппнер, и Бота и пр., и пр.), то вся «изобразительная» концепция постановки рассыпается в прах.

Из ярких впечатлений от вокала Гоулда можно отметить пару мощных нот в самом финале (сцена прозрения и смерти). Всё остальное – вяло, тускло, серийно: нет у его Зигфрида никакой страсти к тёте, нет сожаления и раскаяния о случившемся, его герой эмоционально мелок и экспрессивно простоват.

«Мелкие» персонажи были сделаны выше всяких похвал (за исключением, может быть, второй Норны). Прекрасно исполнила страстный монолог Вальтрауте Михоко Фуджимура (Mihoko Fujimura), с эмоциональным блеском и технической безупречностью выполнила партию Гутруне Рикарда Мербет (Ricarda Merbeth), пластически и вокально виртуозным был Альберих у Томаса Конечны (Tomasz Konieczny).

Финал тетралогии сопровождается анимационной проекцией огненного кольца, охватывающего сцену и пожирающего Вотана. Но посмотрим, как описан финал у Вагнера: «Сквозь полосу туч, нависшую на горизонте, прорывается красноватый огненный свет. В сиянии этого свет, яркость которого всё возрастает, видны три Дочери Рейна, плавающие на успокоившихся волнах реки, постепенно вернувшейся обратно в своё ложе: русалки ведут хоровод, весело играя с кольцом. Из развалин обрушившегося дворца мужчины и женщины, глубоко потрясённые, смотрят на разгорающийся небесный пожар. Когда свет его достигает, наконец, величайшей яркости, становится виден зал Валгаллы, в котором сидит собрание богов и героев. Светлые языки огня врываются в божественный зал. Пламя совершенно заволакивает богов.)» Перед нами картина освобождения человечества от власти небес, и шире – от власти вообще. Для выражения генеральной мысли тетралогии очень важно это противопоставление «люди//боги», поэтому нельзя в финале показать только сгорающего Вотана и не разрушить при этом главной идеи всей эпопеи… Но для современной режиссуры авторские идеи – как чемодан без ручки… Именно поэтому после спектакля остался у меня один вопрос – вопрос о допустимости в такой работе, как «Кольцо», несоблюдения авторских ремарок. Насколько важен видеоряд для полноценного восприятия философского откровения, выраженного в театрально-музыкальной форме? Несколько лет я наблюдаю за попытками режиссёров как-то уклониться от чётко предписанной атрибутики и сценографических решений и вижу, что именно в связи с работами Вагнера это уклонение порождает редуцирование магистральных смыслов (не говоря уж о дешифровке главной сверхзадачи), имеющихся в первоисточнике, и не ведет к порождению новых…

[mari7]

Спасибо за подробную информацию.
Многое в венской опере ставят не интересно,приглашенные солисты
поют ,иногда,вообще посредственно.
Остается только догадываться,как,что и кого приглашают руководители оперы???
А уж о том,как звучит,если это можно звуком назвать,ОРКЕСТР!?!
Такое впечатление,что последние 12лет туда ходят только ТУРИСТЫ,которые или плохо,или совсем не разбираются в музыке.
Уровень так упал,что его на дне не видно...
но...критика...милосердна.
Видимо ей не дано права особенно реалистично отзываться о ДЕЙСТВЕ.И порой читаешь в ежедневной прессе что-то такое----
звук был мягкий.или---примадонна сегодня пела громче всех----
Да.дорогие мои друзья,опера в Вене,как святая корова в Индии,ее ни критиковать,ни ни...
Вот она и хиреет....ОТ ЛЮБВИ И СВЯТОСТИ.Может мы все доживем до того момента,когда кто-то скажет---А КОРОЛЬ-ТО-Г О Л Ы Й!!!

[Loreley]

AlexAt, Браво!
Вспомнилась "скандальная" постановка Байройтского фестиваля (Pierre Boulez). Тот же бетон, те же столбы, И даже "согнутая в три погибели Брунгильда".
Что это, преемственность?

[Bogda]

не буду тратить время на обсуждение постановки, мы с Вами кажется согласились, что это бесполезно. Даже Гибель богов уже обсуждали.
Поэтому замечу по поводу музыкальной части, кажется что теперь и Вы со мной согласились по поводу Вельзер Моста. То что он сделал, просто что то невероятное. Такой Гибели Богов Вена давно не слышал. Оркестр был просто выше всех похвал.

По поводу солистов, у меня практически те же впечатления. С одной, большой разницей, мне с Йоханссон очень повезло. Я лучшую Брюнхильду в жизни не слышал. В Валькирии она мне тоже не очень понравилась, а вот зимой в Гибели в Вене Я просто был поражен. Может это был просто не ее вечер.


PS. вижу все-так достали билеты

[AlexAt]

PS. вижу все-так достали билеты

ну на "Гибель" не сложно было достать, а вот на "Травиату"... это было что-то... рыдали все... высплюсь - отпишусь

[AlexAt]

Вспомнилась "скандальная" постановка Байройтского фестиваля (Pierre Boulez). Тот же бетон, те же столбы, И даже "согнутая в три погибели Брунгильда".
Что это, преемственность?

может быть, цитаты?
не знаю... "Кольцо" можно с таким живописно-кинематографическим размахом забабахать, что "небеса Пэмберли померкнут"! а делают из него чаще всего какое-то уродство... почему?

[Bogda]

а делают из него чаще всего какое-то уродство... почему?

Кроме Венской, какие еще, по вашему, уродливые постановки Кольца?

Есть хоть одна то удачная?

[AlexAt]

Кроме Венской, какие еще, по вашему, уродливые постановки Кольца?

Есть хоть одна то удачная?

Гергиевская - однозначно

Удачной мне кажется копенгагенская...

[Bogda]

Удачной мне кажется копенгагенская...

АлексАт, вы как Россия, Вас умом не понять

Если где то в этой-то постановке много несытковок с текстом (Мне правда, очень даже понравилась)

Вам тогда обязательно надо на Лоэнгрина в Новую Оперу, там ставил тот же постановщик

[Nadejda]

Кроме Венской, какие еще, по вашему, уродливые постановки Кольца?

Есть хоть одна то удачная?

Самой удачной считаю Купфера-Баренбойма.
МЕТ-ская с Ливайном вроде без особых выкрутас.
А вот Лондонская с Паппано и Вэрнером всем 100 очков фору дала.
Там такой пожар на сцене при "Жертвоприношении" устроили,
что впору была бежать из театра, дабы не задохнуться.