Preludes. Шостакович/Задерацкий

[Арина]

PRELUDES
Д. Шостакович (1906—1975). 24 прелюдии (1933)
В. Задерацкий (1891—1953). 24 прелюдии (1934)
Яша НЕМЦОВ, фортепиано
Запись: октябрь 2008, Радио Берлин-Бранденбург, рояль «C. Bechstein».
Haenssler— Rundfunk Berlin-Brandenburg, PH 09040

[Ольга2]

«FrankfurterAllgemeine Zeitung», № 200. 29 августа 2009

Отчаяние в форме танца

Пианист Яша Немцов, сын заключенного ГУЛАГа, рожденный в лагере, один за другим открывает «пропавшие без вести» сочинения. На этот раз — Прелюдии Всеволода Задерацкого.

Российская классическая музыка, которая после Октябрьской революции была погребена под «культурным оползнем», обладает бесценными «ископаемыми». И то, что некоторые из них становятся предметом восхищения потомков — правда, через расстояние длиной в человеческую жизнь с момента их создания — заслуга страстных «археологов». В Германии это, прежде всего, русско-еврейский пианист и музыковед Яша Немцов, который в 1992 эмигрировал из Петербурга и живет в Штутгарте. Немцов, сын бывшего заключенного ГУЛАГа в дальневосточном городе ссыльных — Магадане, несколько лет назад выпустил серию CD«Через границы — Открывая Россию» в издательстве «Abseits» (см. «F.A.Z. от 1 декабря 2000), а недавно — три других альбома из произведений подвергавшихся преследованиям русско-еврейских композиторов Мечислава Вайнберга и Александра Веприка. Его новый CDпосвящен 24 Прелюдиям Всеволода Задерацкого, композитора, который был заключенным магаданского лагеря примерно в то же время, что и отец Немцова. Задерацкий родился в 1981, умер в 1953. Его творчество было похоронено при жизни, ноты его произведений было запрещено издавать, а сами сочинения — публично исполнять.

Словно для сопоставления масштабов Немцов представляет 24 Прелюдии Задерацкого вместе с циклом Дмитрия Шостаковича, написанным на год раньше — в 1933. Оба фортепианных цикла обозначают для каждого из их создателей классицистский новотональный рубеж — после периода авангардистского «бури и натиска». Однако если Шостакович, подобно Пикассо, развивает из «брошенных» формул рельефные эссе — то проникнутые сарказмом, то депрессивные, то Задерацкий, ученик «русского Брамса» Сергея Танеева, остается и в искусстве настоящим джентльменом. Его прелюдии, написанные, пожалуй, в самый счастливый период его жизни — в Москве и в ссылке в Ярославле — несут в себе мелодические черты Шопена или Шумана, разумеется, с функционально свободными/подвижными, модулирующими в хроматическое «никуда» гармониями.

Задерацкий с удовольствием соединяет грациозное поступательное движение в глубоком басу с нервной остинатной орнаментикой в высоком дисканте, как будто обуздывая крайнее возбуждение хорошими манерами. И в этой «выправке» можно узнать борца Белой армии, который будучи студентом обучал музыке наследника царского трона Алексея и впоследствии возможно именно поэтому становился целью преследований. Тем большей иронией судьбы выглядит тот факт, что именно Феликс Дзержинский, основатель большевистской тайной полиции, подарил ему жизнь. В 1920 Задерацкий вместе с группой офицеров попал в плен к красным. Их заперли в комнате дома, где располагался штаб Дзержинского. В комнате стоял рояль. Задерацкий играл всю ночь. На следующее утро Дзержинский приказал найти и освободить пианиста. Остальных офицеров расстреляли.

В 1937 — в год тотальной «зачистки рядов» — Задерацкого снова схватили. Он был отправлен в Магадан. И два года в Севвостлаге этот многосторонне образованный человек выдержал, по его собственному убеждению, лишь благодаря умению увлекательно рассказывать. В качестве «платы» за эти ежевечерние рассказы его часто освобождали от работы на лесоповале, не лишая при этом ежедневного рациона. Именно в эти годы родилось главное сочинение композитора, монументальный цикл Прелюдий и фуг, из которого до сего времени записаны лишь две первых Прелюдии и фуги — в сборнике фирмы «Классика XXI», посвященном музыке репрессированных русских и немецких композиторов. Эти произведения, в которых хрупкие музыкальные идеи превращаются в могучие звуковые построения, Задерацкий создавал без инструмента. А поскольку нотной бумаги не было, записал на телеграфных бланках.
(…)

Керстин Хольм

[Ольга2]

В то время, как Шостакович сегодня относится к наиболее значимым композиторам ХХ века, Всеволод Задерацкий (1891—1953) почти неизвестен. Оба композитора пострадали от сталинских репрессий. Задерацкий, учившийся в Московской консерватории, в том числе и у Танеева, и в 1915–16 обучавший музыке наследника царского престола, два года провел в колымском лагере, а многие его сочинение были уничтожены службами госбезопасности. Для обоих композиторов музыка была своего рода средством внутреннего выживания в период бесчеловечного режима.
Яша Немцов, впечатляюще повествующий о потрясающей судьбе Задерацкого в предисловии, сопоставляет в своей программе два цикла, которых отделяет друг от друга лишь год. И оказывается, что музыка Задерацкого не просто достойна сравнения, но — на равных с музыкой Шостаковича. Авторский стиль Шостаковича более ярко выражен, его прелюдии далеки от привычных традиций и пронизаны столь типичным для композитора «кусающимся» юмором и гротеском. От цикла Задерацкого веет романтизмом, причем романтизмом несокрушимым. И цикл этот оставляет более серьезное и цельное впечатление, нежели цикл его знаменитого коллеги.
Немцов представляет 48 миниатюр на высоком пианистическом уровне. Возможно, некоторые фрагменты могли бы прозвучать более внушительно: например, вступительные формулы-заклинания в Прелюдии h-mollЗадерацкого, а некоторые (Прелюдия D-dur), напротив, — получились чересчур плакатно-резкими. Но несомненно: Немцов внес огромный вклад в открытие значимого и творчеством, и трагической судьбой композитора.

Франк Зиберт, «Фоно Форум»/ «FonoForum», № 8, 2009