"Воццек" в Большом: публикации в СМИ

[femmina]

Большой театр мобилизовал "Воццека"
Журнал «Огонёк» № 27 (5105) от 16.11.2009



Дмитрий Черняков

24 ноября в Большом театре состоится премьера оперы Альбана Берга "Воццек", ставшей одной из революционных вех в искусстве ХХ века. "Огонек" встретился с постановщиками спектакля — режиссером Дмитрием Черняковым и дирижером Теодором Курентзисом

Беседовал Сергей Ходнев
"В последние десятилетия "Воццека" в России боялись как черта"
— Если бы ваш "Воццек" был фильмом, какой бы слоган у него мог быть, как вам кажется?
— Хочется сказать "как страшно жить". Но боюсь распугать публику.

— Насколько резко он отходит от драматургии первоисточника?
— Он отличается от первоисточника, от драмы Бюхнера — так уж совсем. Но опера Берга тоже отличается от Бюхнера, потому что тот саркастический тон, который есть в пьесе, сменился на в общем-то трагическую картину мира. И предельного напряжения, которое есть в этой партитуре, у Бюхнера нет. Известно, что это сюжет исторический, и сам Бюхнер в возрасте 20 с чем-то лет нашел выписываемый его отцом старый журнал по психиатрии, где описывалась вся эта история. А мы, когда пытаемся сейчас рассказать эту историю, имеем дело с еще более сложной задачей. С одной стороны, опера "Воццек" практически неизвестна русской аудитории, да и драму Бюхнера знают скорее люди театра, чем широкий зритель-читатель. С другой стороны, если говорить о зарубежной сценической истории, то и опера, и пьеса обросли таким большим количеством разных концепций, что многие темы, которые они содержат, стали уже общим местом или даже архаичными.

— Даже архаичными?
— Да. Ну, допустим, маленький человек — этот пресловутый, даже одиозный "маленький человек", о котором столько сказано. Это же клише.

— Даже при том что "Воццеку" 90 лет, то есть это не какой-нибудь "Орфей" Монтеверди?
— А это не имеет значения. "Воццек", мне кажется, ставился в мире гораздо чаще, чем "Орфей" Монтеверди, а за последние 20-30 лет его поставили очень многие крупнейшие фигуры режиссерского театра и даже кино. И есть ощущение уставшего сюжета. Многие постановки, которые я видел, как бы пробуксовывают, не пытаются рассказать нам об этой вещи что-то такое, чего мы не знаем, повторяют много раз сказанное. Как будто бы вещь выдохлась, и в ней нет новых смыслов.

— Но для Москвы это вещь новая.
— Да, в этом-то и сложность. Ведь поначалу не ясно, что является для тебя главным ориентиром в подходе к произведению. То, что "Воццек" имеет в мире очень интенсивную и богатую сценическую историю и ты в своей работе должен это учитывать, или то, что здесь эта вещь почти никому незнакома. А многих даже пугает. Даже странно, что в 20-е годы "Воццека" перенесли в Россию с пылу с жару, нисколько не испугавшись, а в последние несколько десятилетий боялись как черта. Я слышал, что в 70-е годы были поползновения сделать это в Большом театре, и даже с большими постановочными именами, но это не задалось.

— Кстати, почему?
— Советский Большой театр в те годы — это же часть государственной культуры, как там могло быть какое-то произведение "дегенеративного" немецкого искусства? А во-вторых, я думаю, большинство певцов тогда просто взяло бы больничный и отказалось петь, потому что считалось, что эта музыка ломает голоса. Нет, это действительно очень сложная для вокалистов музыка, я сейчас пришел с очередной репетиции и не понаслышке об этом говорю. И мне даже трудно репетировать, понимая, что перед ними стоит непосильная задача, им бы просто "выплыть" музыкально, не говоря уже о каких-то актерских задачах.

— Визуально "Воццек" похож на какой-то из ваших прошлых спектаклей?
— Сознательных повторов нет. Если, когда поднимется занавес, откроется что-то такое, про что можно сказать "о, сразу понятно, кто делал декорации", то это только потому, что почерк такой. Если вы смотрите фильмы Альмодовара — они же все похожие в каком-то смысле.

— А по языку тоже нет перекличек?
— На "Евгения Онегина" это будет совсем непохоже, я бы так сказал.

— Так все-таки не проще работать, если известно, что большинству публики вещь незнакома?
— В конце концов, я пришел к очень простому выходу. Я понял, что мне надо поступить просто для себя честно. То есть я должен в этом спектакле историю рассказать так, как ее представляю я. Я не мог ставить перед собой какую-то установку, что делаю малоизвестную вещь и должен начать с азов. Это был бы вымученный суррогат. То, что я придумал по поводу "Воццека", — это не умозрительная конструкция, это не что-то вымученное и противоестественное, это абсолютно живая плоть, и я только таким образом вижу, как в этот усталый сюжет можно вдохнуть какую-то новую, извините, семантику. Так, мне кажется, правильнее: ты действуешь абсолютно искренне и весь арсенал своих умений прикладываешь на пользу произведению, а не пытаешься действовать по каким-то придуманным лекалам. В конце концов вне зависимости от качества и таланта моей работы и работы дирижера главным героем премьерного вечера станет все-таки партитура Альбана Берга.

Досье
Дмитрий Черняков
Родился в 1970 году в Москве. Окончил Российскую академию театрального искусства (ГИТИС). Поставил более десятка оперных спектаклей, включая "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" (2000, Мариинский театр), "Аиду" (2004, Новосибирский театр оперы и балета), "Тристана и Изольду" (Мариинский театр), "Бориса Годунова" (2005/06, Берлинская государственная опера Unter den Linden), "Евгения Онегина" (2006/07, Большой театр), "Хованщину" (Баварская государственная опера, Мюнхен, 2007), "Игрока" (2008, Берлинская государственная опера Unter den Linden и Миланский театр La Scala), "Макбета" (2008/09, Новосибирский театр оперы и балета — Парижская национальная опера). Лауреат премии "Золотая маска". Постановки Чернякова отличаются весьма радикальным переосмыслением и осовремениванием классики и даже порождают скандалы: так, в частности, по поводу "Евгения Онегина" Чернякова певица Галина Вишневская публично высказала свое крайнее неудовольствие "подобным отношением к классике".


"Чернякову свойственно типично русское ощущение хрустальной жалости"
Журнал «Огонёк» № 27 (5105) от 16.11.2009


Теодор Курентзис. Фото: Дмитрий Лекай/Коммерсантъ



— Как бы вы назвали появление "Воццека" в афише Большого театра: это культуртрегерский жест, попытка "догнать" западную практику или что-то еще?
— Появление "Воццека" — это очень полезная вещь. Не только для музыкантов, но и для зрителей. Сейчас у многих есть ощущение, что современная опера — это что-то маргинальное, не для всех, что-то слишком уж новое, хотя фундамент ее закладывался еще в начале ХХ века, и главным тут был, конечно, "Воццек". В нем нет привычной эпики, всяких, условно говоря, вагнеровских лебедей — всего того, что привычно для европейской оперы романтизма. Она и по хронометражу небольшая, но действие очень сконцентрировано, причем в основном в диалогах. Если бы "Воццека" не было, в опере не было бы движения. Получилось бы, что кино, скажем, смогло сделать шаг вперед, а опера почему-то нет. Так что для России это появление "Воццека" — действительно шанс встроиться в международный контекст. А то в провинции сейчас сами представляете себе, какое отношение к опере и к оперной культуре — на афишах "Тоски" Пуччини приходится писать "Флория Тоска", потому что иначе люди скажут: нет, на тоску не пойдем.

— И тем не менее вы именно "Воццеком" предполагаете изменить российское отношение к оперной культуре, в то время как в Большом не идут даже такие базовые вещи, как, скажем, "Травиата"?
— Театры, где можно послушать "Травиату", в России все-таки есть. "Воццек" не идет нигде, хотя это не просто гениальная музыка: он ведь для России был, может быть, даже более важным, чем для Германии. Понимаете, Россия все адаптирует на свой лад. Возьмите, скажем, классический балет конца XIX века и русский балет после Дягилева — это совершенно другое искусство, причем авангардное, хотя понятно, что корни у него европейские. Так и с "Воццеком". Без него очень многие вещи непонятны — у Денисова, Шнитке. Естественно, у Шостаковича. Его "Леди Макбет Мценского уезда", лучшую российскую оперу ХХ века, я думаю, можно даже назвать русским "Воццеком". И если хотя бы в Москве был бы опыт 4-5 постановок "Воццека", мне кажется, люди не только по-другому бы слушали оперу, всякую оперу, но и лучше понимали и современное искусство, и современную режиссуру.

— А музыкантам "Воццек" чем именно полезен?
— Это очень хорошая школа — почувствовать и пропустить через себя то напряжение, которое там есть и в ритме, и в интонациях. После этого у музыканта гораздо осознаннее будет звучать все что угодно, даже, не знаю, "Лебединое озеро".

— Вы с певцами тоже лично занимаетесь по отдельности?
— А как же, дирижер должен это делать, он должен точно знать, что он может получить от каждого. С оркестрантами, естественно, тоже нужно репетировать много, очень много, и бывает неприятно, когда не хватает помещений или когда оркестрант говорит: "Я не могу репетировать, мне нужно играть балет "Чиполлино" или там "Тщетную предосторожность"". Наверно, в организационном смысле Большому нужны какие-то перемены. Он мог бы, например, отказаться от огромного количества штатных солистов и иметь дело со сравнительно небольшой командой, как в ансамблевых театрах, приглашая по необходимости певцов со стороны.

— Руководству Большого по силам эти перемены, как вы думаете?
— Да, сейчас в Большом отличное руководство, и, поверьте, я это говорю не просто потому, что вот меня позвали дирижировать. Иксанов ведь мог бы и просто сидеть на своем месте, вообще ничего не предпринимая. А теперь есть еще и Леонид Десятников, человек, не включенный ни в какие интриги, джентльмен, который на вещи смотрит с этакой дендистской отстраненностью. И в результате в смысле режиссуры, например, репертуар у театра сейчас буквально на все вкусы — есть Черняков, есть Серебренников, есть Анатолий Васильев.

— Вы ведь давно хотели именно с Черняковым поставить "Воццека"?
— Да, мне кажется, это вещь именно для него. Он ее воспринимает как русский человек, с этим типично русским ощущением уязвимости, травмированности, хрустальной жалости. У него получилось очень психологичное и очень конкретное при этом прочтение, все внимание зрителя сосредотачивается на взаимодействии персонажей, всякая абстракция, гротеск, сюрреализм убраны. Отсюда и сосредоточенность на интерьерах в сценографии. Во всем этом нет того убийственного холода, который есть в немецкой оперной режиссуре, где все в конечном счете строится на эгоистичном расчете: вот у меня есть желание спровоцировать публику, и только поэтому я буду это свое радикальное решение раскручивать. Это дешево. А если бы Черняков хотел бы сделать именно что-то провокационное во что бы то ни стало, у него была бы масса других вариантов. Например, "Воццек" в Древнем Египте. С пирамидами, жрецами и так далее, как "Аида". Вот это была бы провокация.

Беседовал Сергей Ходнев

Досье
Теодор Курентзис
Родился в 1972 году в Афинах. Окончил теоретический факультет Греческой консерватории и факультет струнных инструментов. С 1994 по 1999 год обучался дирижированию в Санкт-Петербургской консерватории, с 1999 года становится ассистентом дирижера оркестра Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова. Сотрудничал с целым рядом ведущих российских оркестров; в Национальном филармоническом оркестре России занимал пост главного приглашенного дирижера. В 2001 году был дирижером-постановщиком оперы Верди "Фальстаф" в московском театре "Геликон-опера". С мая 2004 года — музыкальный руководитель и главный дирижер Новосибирского академического театра оперы и балета: дирижер-постановщик балета Стравинского "Поцелуй феи" (2003) и опер Верди "Аида" (2004) и "Макбет" (2008, копродукция с Парижской оперой). Последние два спектакля, получившие широкий резонанс, ставил в сотрудничестве с Дмитрием Черняковым. На базе театра создал камерный оркестр Musica Aeterna Ensemble и хор The New Siberian Singers, которые специализируются в области исторического исполнительства. Неоднократный лауреат премии "Золотая маска".

Триумф вопля
// Как "Воццек" стал классикой
Журнал «Огонёк» № 27 (5105) от 16.11.2009



Для второго пришествия в Россию оперы Альбана Берга потребовалось 84 года

Автор "Воццека", австрийский композитор Альбан Берг, который считается одним из столпов так называемой нововенской школы, не имел систематического музыкального образования. Сначала, будучи мелким чиновником, он сочинял на досуге и только впоследствии, став учеником Шенберга, полностью посвятил себя композиции. Оперу "Воццек" Берг задумал еще во время Первой мировой войны, когда служил в армии. Премьера оперы, состоявшаяся в Берлине в 1925 году под управлением знаменитого дирижера Эриха Кляйбера, в одночасье сделала композитора европейской знаменитостью. Либретто написано на материале неоконченной пьесы немецкого драматурга Георга Бюхнера (1813-1837), в основе которой — реальная история бывшего солдата Иоганна Христиана Войцека, в 1828 году убившего на почве ревности свою любовницу и публично казненного в Лейпциге. Традиционно с сюжетной точки зрения "Воццек" Берга воспринимался как картина уродливого и несправедливого мира, который доводит "маленького человека" до сумасшествия.

Опера "Воццек" — одно из ярчайших воплощений экспрессионистской эстетики: ее музыкальный язык называли "кричащим", в опере широко используется атональность, а привычная оперная мелодика отрицается. Вместо обычных арий, речитативов и ансамблей номера оперы были написаны в форме инструментальных жанров (фуга, пассакалия, инвенции и т. д.). Несмотря на изощренность формального композиторского языка и авангардную остроту отдельных приемов, сам Берг считал своей целью не эпатировать слушателя, а произвести на него как можно более цельное впечатление. Опера действительно поразила современников отточенностью драматургической структуры и необыкновенной психологической пронзительностью. Позднее стало ясно, что именно эта музыка, надрывная, усложненная, бунтарская, наиболее точно отразила внутреннее состояние человека между двумя мировыми войнами. Необычайный успех оперы в 1920-е годы распространился и на СССР. 13 июня 1927 года "Воццек" был поставлен в Ленинграде режиссером Сергеем Радловым (перевод либретто сделал поэт Михаил Кузмин). На ленинградской премьере побывал и сам композитор. Впоследствии на Западе "Воццек" вопреки, казалось бы, его нарочитой авангардности и сложности для исполнения стал вполне обиходным для оперных театров произведением. В России опере повезло меньше: отечественная публика могла видеть только редкие привозные постановки "Воццека". В 1974 году свой спектакль показывала в Ленинграде труппа Дрезденской государственной оперы, а в 1982 году в Москве — Гамбургская опера. Большой театр, впервые обратившийся к опере Берга, решился в связи с этим революционным событием освоить новые приемы общения с потенциальной публикой: так, недавно назначенный музыкальным руководителем Большого композитор Леонид Десятников завел блог в "Живом Журнале", посвященный готовящейся постановке.

[femmina]

Труп делает свободным
// Черняков и Курентзис поставили "Воццека"

Журнал «Weekend» № 45 (141) от 20.11.2009



1 из 11 Фото: Дамир Юсупов/Большой театр/Дамир Юсупов/Большой театр





о прошлом и будущем оперы — Сергей Ходнев
Уже три года не было у Большого театра оперной премьеры, которой ждали так напряженно и вокруг подготовки которой сгущалась такая наэлектризованная атмосфера. Правда, тогда, в 2006-м, тональность ожидания была другая: Дмитрий Черняков ставил "Онегина", и немалая часть ожидающих заранее готовила тирады насчет надругательства над классикой. Теперь в постановщиках опять Дмитрий Черняков, но в качестве музыкального руководителя постановки работает Теодор Курентзис. Эта двоица вместе делала в Новосибирске "Аиду" и "Макбета" Верди, потом перенесла того же "Макбета" на сцену парижской Opera Bastille, однако в главном театре страны этот главный для нашего передового оперного искусства тандем подвизается впервые.

Разумеется, этот полудебют в любом случае спровоцировал бы немало шума. Но по сравнению с "Онегиным" тут совсем другой, едва ли не противоположный случай. Опера Чайковского — это "наше все", опера Альбана Берга "Воццек", как кажется,— "наше ничего". В Москве ее не ставили никогда. Вообще в пределах России ее ставили только единожды, и было это добрых семьдесят два года назад, тогда, когда сама опера была еще свежей новинкой. Попробуйте опрашивать случайных прохожих: с чем для вас, мол, связан "Воццек" — опасно приближающееся к ста процентам большинство сделает круглые глаза и в лучшем случае кратко ответит, что ни с чем.

Это вроде бы должно развязывать постановщикам руки. Надругивайтесь, экспериментируйте сколько вам угодно, никто дурного слова не скажет. Но на самом деле ситуация, напротив, крайне ответственная. Дело в том, что "Воццек" — не просто эталонный образчик экспрессионистской эстетики, не просто занимательнейший предмет для научного музыковедения, не просто "одна из главных опер ХХ века", если читать закавыченное определение скучным тоном справочников и учебников. На Западе это практически такое же привычное и ходовое название мейнстримного оперного репертуара, как "Тоска" или "Свадьба Фигаро". "Воццека" ставили и ставят крупнейшие режиссеры, и эти постановки воспринимаются не как вымученная, факультативная и адресованная узкому кругу ценителей дань уважения современной музыке, а как вполне обычная практика. Ну, не пойдет кто-то на Берга, так что ж с того — на Вагнера и Рихарда Штрауса тоже, может, кто-то не пойдет.

Можно предположить, что самого Берга такое стабильное радушие по отношению к его опере даже бы несколько удивило. Он начал сочинять "Воццека" в начале Первой мировой, когда и его призвали на военную службу — вряд ли случайное обстоятельство, если учитывать, что главный герой оперы — солдат, сходящий с ума в унылой и безобразной реальности паршивого гарнизонного городка. Только, по-хорошему, это не реальность 1910-х, а реальность, которая старше на столетие: основа либретто "Воццека" — неоконченная драма Георга Бюхнера (1813-1837), вдохновленная в свою очередь вполне реальным судебным казусом. То есть вполне конкретный солдат (только фамилия у него была чуть другая, Войцек), зарезавший в состоянии аффекта свою любовницу, действительно был, хотя историческая правда и приметы времени Берга не интересовали ни в малейшей степени.

Правда эмоциональная, психологическая, если угодно, психиатрическая — интересовала. Сюжетная канва "Воццека" особенно радостного впечатления и так не производит: есть несчастный солдат-денщик, которого шпыняет капитан, над которым издеваются и походя соблазнивший его сожительницу Мари тамбурмажор, и надевающий личину пошлого добродушия местный доктор. Есть та самая Мари, родившая ему сына, которой вдвойне несладко и от прогрессирующего безумия Воццека, и от того, что весь город показывает на нее пальцем. В конце концов, убив Мари, горемыка после душераздирающей сцены в кабаке отправляется спрятать нож туда, где поглубже, но у него случается припадок, и он тонет сам. После этого есть еще и финал. Будничное утро, играющие детишки, и вдруг обнаруживается тело Мари, и дети радешеньки: пацаны, там труп, пошли позырим — и малолетний сын Мари и Воццека тоже спешит позырить.

Конечно, и убийств на почве ревности, и безумия в оперной литературе пруд пруди, и, скажем, у героев "Сельской чести" Масканьи тоже все складывается совсем неприятно. Но в сравнении с "Воццеком" самые выразительные страницы тех же итальянских веристов кажутся самое большее салонным романсом. Это прямо страшная музыка, выматывающая, горячечная, изнуряющая до такой степени, что, кажется, этого и не вынести дольше тех полутора часов, что длится спектакль (трехактную оперу обычно исполняют без антрактов, и Большой тут не будет исключением). Это, кроме того, музыка чрезвычайно изощренная по своему формальному языку и очень точно, даже расчетливо сделанная в смысле драматургии. Но сам композитор с явным удовольствием отмечал: "Ни один из слушателей, как бы хорошо он ни был осведомлен о музыкальной форме этой оперы, о точности и логичности ее построения, ни один с момента поднятия занавеса и до окончательного его закрытия не обращает никакого внимания на различные фуги, инвенции, сюиты, сонатные формы, вариации и пассакальи, о которых так много написано". И теперь не обращает, стоит прибавить, потому что "Воццек" без белых перчаток хватает за живое так, что сопротивляться этому невозможно, причем, очевидно, это относится к любому слушателю — подготовленному и неподготовленному, тому, кто обожает музыку ХХ века, и тому, кто боится атональности как огня.

Не везде и не всегда "Воццеку" везло. Это в 1920-е годы на него обрушилась феноменальная популярность: в 1925 году прошла премьера в Берлине, и всего два года спустя "Воццек" уже шел в Ленинграде, правда, в русском переводе Михаила Кузмина, но зато в присутствии самого Берга. Потом в Германии оперу зачислили в произведения дегенеративного искусства, но после войны "Воццек" окончательно утвердился в репертуаре оперных театров не только Европы, но и всего мира — в конце 1950-х его впервые поставили в Met. Только в Советском Союзе за него не решались браться, и живьем "Воццека" в Москве и в Ленинграде видели только единожды, когда в эти города приезжали с гастролями немецкие оперные труппы.

Теперь, кажется, "Воццеку" уж точно повезло с принципиальностью и упрямством постановщиков. На главные партии приглашены западные специалисты — оба Воццека (немец Маркус Айхе и австриец Георг Нигль) и одна из двух Мари (американка Марди Байерс), но остальным исполнителям, включая, уж конечно, оркестр, пришлось в поте лица и отнюдь не наскоком осваивать непривычный и неподатливый материал. Подробности режиссерского решения хранятся в строжайшей тайне. Понятно, что сценическая реальность будет современной, но это-то в случае "Воццека" естественнее некуда. Понятно, что в сценографии будут преобладать фирменные черняковские комнатные пространства. Ходят еще разрозненные слухи насчет подробностей — что, мол, уж в "Воццеке" точно будут эсэмэски, которые, как утверждало сарафанное радио в свое время, должны были быть в "Онегине"; или что вместо пруда, на берегу которого гибнет Мари, будет некий водоем квартирного масштаба. Сам режиссер только побожился, что в его спектакле не окажется тех клише и общих мест, которые даже в "Воццеке" успели образоваться за его постановочную историю. Это значит, что плакатных социально-обличительных приемов в опере, скорее всего, мы не увидим, зато будет много личностной драмы и деталей, неожиданных не столько провокационностью, сколько щемящим и неконвенциональным психологизмом. И все же, по словам Теодора Курентзиса и Дмитрия Чернякова, "главным героем" премьеры должна стать сама партитура композитора, признававшегося 80 лет назад: "Я никогда не ставил себе задачу реформировать структуру оперы через посредство "Воццека"... Я просто хотел написать хорошую музыку".

Большой театр, 24, 25, 26, 28 и 29 ноября, 19.00

[femmina]

"Воццек" на сцене Большого театра

Видео: http://www.vesti.ru/doc.html?id=326950
Фото (4)
Вера Назарова
20 ноября 2009 г. 18:25

В Большом театре музыкальным фрагментом из оперы Берга "Воццек" завершают первую в его истории презентацию оперного спектакля. Такого прежде не было. На сцене - все, причастные к созданию нового спектакля. Вместо занавеса - экран.

"Воццека" ставили Жан Луи Барро, Лилиана Кавани, Патрис Шерро, Кристоф Марталлер. В России к опере Берга по драме Бюхнера обращались лишь однажды – в 27-м, в Ленинграде. На сцене Большого ставится впервые.

"Я хотел бы пожелать всем, кто не слышал современной музыки, запастись мужеством", - говорит исполнитель партии Воццека Маркус Айхе.

Другой исполнитель партии Воццека Георг Нигль добавляет: "Это произведение – ключевое к музыке XX века. И занимаясь оперной музыкой, невозможно обойтись без оперы Воццек".

На экране - фрагменты репетиций "Воццека" в Большом театре. Сюжет оперы основан на драме Бюхнера. Либретто писал сам композитор Берг. Один из известнейших представителей экспрессионизма в музыке впервые вывел на оперную сцену- маленького человека – солдата, который мучается, подозревая свою возлюбленную в измене.
"Это истерика, это нервозность, это кошмар, это страхи, это безумие", - отмечает музыкальный руководитель Большого театра Леонид Десятников.

Режиссер и художник-постановщик Дмитрий Черняков продолжает: "Существовал исторический прототип Воццека, который был казнен в 1824 году в Лейпциге по обвинению в убийстве своей жены".
Марди Байерс уже несколько раз участвовала в разных версиях оперы "Воццек". Говорит, что просто восхищена идеями режиссера Чернякова, и считает эту постановку очень современной. Сам Черняков либретто пересказывает очень подробно. О своем решении спектакля не говорит ни слова.

Интригу всего происходящего поддерживает дирижер Курентзис. Очень артистично дает возможность послушать музыкальные темы оперы - совсем коротко. Все тайны новой постановки открыты будут только на премьере - 24 ноября, а пока только на несколько минут открывают занавес - показать декорации.

Видео: http://www.vesti.ru/doc.html?id=326950

[femmina]

Дирижер Теодор Курентзис:
"Иногда возникает ощущение, что я обучаю оркестр Большого театра иностранному языку"


сегодня в 05:42
Ольга Романцова.

• icon4

Фото: Александр Басалаев/Газета


Завтра в Большом театре пройдет премьера оперы австрийского композитора Альбана Берга "Воццек". Прошло почти 100 лет, прежде чем она попала на столичную сцену: первый и единственный раз "Воццека" ставил в России Сергей Радлов в ленинградском Театре оперы и балета в 1927 году. На сцене Большого "Воццека" ставят дирижер Теодор Курентзис и режиссер Дмитрий Черняков.

Они и раньше работали вместе, но на московской сцене — впервые. О работе в Большом театре и отношении слушателей к современной оперной музыке Теодора Курентзиса расспросила корреспондент "Газеты" Ольга Романцова.

Как вам работается в Большом театре?
С одной стороны, существуют проблемы, которые всегда возникают при работе в таком огромном театральном учреждении.
С другой — в Большом немало доброжелательных людей, действительно болеющих за свое дело. Мне кажется, что благодаря им фасад здания Большого до сих пор украшает колесница Аполлона. На таких людях держится театр. И мне хотелось бы, чтобы они были примером для всех.
Я верю, что совесть, свойственная русской душе, не исчезнет при любых обстоятельствах.

Музыка Берга не кажется оркестрантам слишком сложной?
Нет, не кажется, но для того чтобы они исполнили ее так, как нужно, мне и моим помощникам приходится очень много работать.
Мы ведем просветительскую работу, связанную с современной музыкой. Иногда у меня возникает ощущение, что я обучаю оркестр Большого театра какому-то иностранному языку. Он чем-то похож на язык, на котором мы сейчас говорим. Можно понять значение отдельных слов или словосочетаний. Но чтобы на нем заговорить, все равно приходится заново учить его грамматику и синтаксис. И хотя поначалу этот язык кажется абсолютно для нас чужим и сложным, но когда все вокруг на нем говорят, то постепенно начинаешь его понимать.

Одно дело — понимать язык, и совсем другое — на нем разговаривать.
Сейчас музыканты оркестра уже разговаривают на нем и стараются освоить все его тонкости. Мне кажется, что они делают это красивее, чем люди, которые идеально говорят на языке современной музыки. Ведь если все идеально, то исчезает момент поиска и работать неинтересно.

В мире много театров, в которых на этом языке свободно говорят?
Нет, в оперных театрах всего мира мало кто свободно говорит на языке современной музыки. И хотя современные оперы есть в репертуаре, музыканты исполняют эти произведения немного "глобально". То есть без тонкостей, утонченной артикуляции, аналитики и так далее. Музыканты в Большом, в отличие от них, уже научились сохранять сложное переплетение голосов и очень определенный баланс звука. Для меня важно, что новую музыку освоили в одном из главных оперных театров страны. Постановка оперы "Воццек" в Большом театре — для меня своего рода акция.

Какие сцены в этой опере вы считаете самыми важными?
Для меня все сцены важны. По-моему, в музыке Альбана Берга, как в музыке Моцарта, нет ни одной случайной ноты.

Сейчас вы — один из приглашенных дирижеров Большого театра. Чем будете заниматься помимо "Воццека"?
Я готовлюсь к постановке оперы Моцарта "Дон Жуан" с Анатолием Васильевым. Репетиции начнутся уже в сентябре следующего года. Кроме того, у меня сейчас очень напряженный график работы и контракты по всему миру. Я буду дирижировать очень многими оркестрами.

С какими театрами и оркестрами собираетесь сотрудничать?
С Мадридской оперой, Мюнхенской оперой, театром " Ла Моне " в Брюсселе, Дрезденской оперой, Варшавской оперой, Брюссельским национальным оркестром, Бельгийским национальным оркестром, Новосибирским оперным театром. Это только часть работы. Много времени отнимают записи.

Что делают сейчас музыканты вашего оркестра Musica Aeterna Ensemble?
Сейчас они занимаются проектом "Музыка для нас". Это ежемесячная серия концертов, в которой солисты оркестра и камерные ансамбли исполняют произведения неизвестных в России композиторов. Это не обязательно современная музыка. Они играют Баха, Монтеверди, Вивальди. Этот проект вызвал в Новосибирске огромный интерес, хотя музыканты играют для небольшого количества людей. Они будут выступать и с крупными западными дирижерами: многие из них готовы все бросить, чтобы играть с Musica Aeterna Ensemble. В нынешнем году этому оркестру исполнилось пять лет. По-моему, очень важно, что такой коллектив существует в России.

Вам не хотелось пригласить его музыкантов участвовать в премьере "Воццека" в Большом театре?
Мне кажется, было бы неправильно и нечестно, если бы "Воццека" исполняли люди подготовленные. Мне хотелось, чтобы постановка этой оперы стала проектом Большого театра. Кроме того, "Воццек" для Новосибирска не настолько яркое музыкальное событие, как для Москвы. Там Musica Aeterna Ensemble часто исполняет сочинения современных композиторов — Лигети, Куртага, Ксенакиса. По сравнению с ними " Воццек " значительно проще.
Это вовсе не значит, что в Москве нет продвинутых музыкантов. Любому столичному ансамблю современной музыки " Воццек" тоже не будет казаться радикальным сочинением. Мне важно, чтобы его премьера состоялась именно в Большом театре, где существует собственный, уже сложившийся стиль.

Но ведь здесь ставят в основном оперы XIX века. И публика на нехватку современных сочинений как-то не жалуется.
Она просто не понимает, что оперы могут быть совсем другими. Хотя публика с удовольствием ходит на выставки современного искусства, смотрит артхаусные фильмы и спектакли.
Сейчас в Москве даже самая радикальная драматическая постановка или перформанс проходит с аншлагом. Посмотрите, что творится на фестивале NET.
А вот опера долго время была искусством закрытым, замкнутым. Оперные спектакли дорого стоят, деньги на их постановку давало государство. И партийные боссы держали ее под контролем. Они, как последователи какой-нибудь секты, принимали только сочинения, похожие на то, что им уже знакомо. И заставляли музыкантов без конца повторять то же самое.
Вот широкий круг слушателей и не приучился к современной опере. Да и к музыке, в сущности, тоже. Год назад, когда в Москве выступал Klagenforum Wien, слушателей в зале было немного. Сейчас важно приучить их ценить современное оперное искусство.

Вы уверены, что публике понравится опера "Воццек"?
Мне кажется, что публика будет в восторге от "Воццека". Русские слушатели должны почувствовать эту музыку. Хотя, может быть, я ошибаюсь.

Почему именно русские слушатели?
Потому что музыка Берга подействовала на них гораздо сильнее, чем на немцев. Постановка оперы " Воццек " в 1927 году повлияла практически на всех музыкантов и интеллектуалов того времени, которым удалось ее услышать.
Не будь этой постановки, не было бы музыки Шостаковича, а значит, и других современных композиторов: Эдисона Денисова, Альфреда Шнитке...
Интересно, что на западных композиторов больше повлияла музыка Стравинского, а на русских — Альбана Берга.

Справка газеты
Дирижер Теодор Курентзис родился в 1972 году в Афинах (Греция). В 1987 году окончил теоретический, а в 1989 году — факультет струнных инструментов Афинской консерватории. В 1999 году окончил дирижерский факультет Санкт-Петербургской консерватории (профессор Илья Мусин) и стал ассистентом дирижера оркестра Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова.
С 2004 года — музыкальный руководитель и главный дирижер Новосибирского академического театра оперы и балета. В том же году на базе театра создал камерный оркестр " Musica Aeterna Ensemble " и хор " The New Siberian Singers " .
Сотрудничал со многими российскими и зарубежными оркестрами. В том числе с Греческим национальным, Софийским и Кливлендским фестивальными оркестрами, Симфоническим оркестром Штутгартского радио. За последние годы под управлением Теодора Курентзиса состоялось более 20 мировых премьер различных произведений. С 2006 года — один из артдиректоров фестиваля современного искусства " Территория " .
В 2008 году дебютировал в Парижской национальной опере (дирижер постановщик оперы Дж. Верди " Дон Карлос ") .
В сезоне2009/ 10 стал постоянным приглашенным дирижером Большого театра.
Лауреат специальных премий жюри музыкального театрального фестиваля " Золотая маска " 2007 и 2008 годов.

Статья опубликована в издании "Газета", №220 от 23 ноября 2009
http://www.gzt.ru/topnews/culture/273073.html

[femmina]

В Большом театре прошла премьера легендарной оперы "Воццек" в постановке Дмитрия Чернякова
Опубликовано на сайте rg.ru 25 ноября 2009 г.


Премьера "Воццека" Альбана Берга в Большом театре прошла с невероятным успехом, передает корреспондент РИА Новости.
Спектакля этого ожидали с некоторым опасением: боялись, что у российских певцов и музыкантов нет опыта исполнения подобной музыки, а у публики - опыта ее восприятия. Однако благодаря блестящему дуэту дирижера-постановщика Теодора Курентзиса и режиссера Дмитрия Чернякова, который в "Воццеке" был еще и художником, результат превзошел все ожидания. Зал был полон, а после окончания последнего акта еще десять минут не смолкали аплодисменты, сообщает агентство
Известный композитор Александр Журбин, присутствовавший на премьере, признался РИА Новости: "Я считаю замечательным тот факт, что, наконец, в России поставлена эта великая опера. Она идет по всему миру, я слушал ее и в Берлине, и в Нью-Йорке, и я считаю, что начинать знакомить нашу публику с такой оперой необходимо. Это на самом деле шедевр ХХ века и единственная из современных опер, уцелевшая в репертуаре театров".
Он отметил замечательную режиссерскую работу и филигранную работу дирижера с блистательно звучавшим оркестром, а также солистов - австрийского баритона Георга Нигля и американскую певицу Марди Байерс.
Присутствовал на премьере и специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой, который после спектакля аплодировал стоя, а корреспонденту агентства сообщил, что следил за этим проектом и несколько раз бывал на репетициях.
"Постановка оперы "Воццек" в Большом театре - событие важное для художественного развития коллектива. Необыкновенно ярко, мощно и богато зазвучал оркестр под руководством Теодора Курентзиса, который исполнял сложную и непривычную для российской оперной сцены музыку. Подтвердили свою репутацию настоящих певцов такие исполнители, как Максим Пастер (Капитан), который пел на равных с мировыми звездами, специализирующимися на сложнейшей атональной музыке. Нельзя не отметить и то, как развивается талант режиссера Дмитрия Чернякова, который показал безупречную стилевую чистоту в постановке этой сложнейшей оперы", - сказал Швыдкой.
Во всем мире "Воццек", написанный австрийским композитором Альбаном Бергом в 1914-1922 годах по мотивам одноименной драмы Георга Бюхнера, считается основой оперного искусства XX века и фигурирует в репертуаре большинства серьезных театров. В России, однако, этот спектакль ставился только один раз - в 1927 году, в ленинградском Государственном академическом театре оперы и балета. На премьеру спектакля Сергея Радлова приезжал тогда сам Берг.
Материал Дмитрия Абаулина о премьере "Воццека" читайте сегодня на сайте "РГ"

http://www.rg.ru/2009/11/25/wozzek-anons.html

[femmina]

"Воццек" в ячейке
Большой театр поставил Альбана Берга

Дмитрий Абаулин
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5048 (224) от 26 ноября 2009 г.


Поклонники визуального искусства найдут в спектакле Большого театра много знакомых черт. Фото: ИТАР-ТАСС

Впервые в своей истории Большой театр поставил одну из знаменитейших опер XX века - "Воццека" Альбана Берга. Произведение, считающееся самым ярким произведением музыкального экспрессионизма, воплотили на московской сцене дирижер Теодор Курентзис и режиссер Дмитрий Черняков.

"Воццек" был написан Бергом в начале 20-х годов и впервые поставлен в Берлине в 1925 году. В то время Советский Союз еще не отгородился железным занавесом от западной культуры. Российская премьера "Воццека" прошла в 1927 году - раньше, чем в Вене, родном городе Берга. Композитор лично приехал на премьеру в Ленинград, и это воспринималось без изумления. В том же Ленинграде шли оперы гремевшего в Европе Эрнста Кшенека - "Прыжок через тень" и "Джонни наигрывает".

Сегодня постановка Большого театра воспринимается как смелая культуртрегерская акция. Для российской аудитории оперная музыка XX века остается terra incognita, в то время как в Европе наследие Берга органически включено в музыкальный контекст.

Новую работу Большого театра имеет смысл оценивать прежде всего в этом плане - как заполнение репертуарных лакун отечественной оперной сцены. С этой задачей театр справился успешно.

Высокотехнологичная сценическая инсталляция, предложенная Черняковым, способна привлечь в зал достаточно широкую публику - на недавние выставки Московской биеннале современного искусства, предлагавшей сходную продукцию, стояли очереди. Поклонники визуального искусства найдут в спектакле Большого театра много знакомых черт. Тут-то их, тепленьких и ничего не подозревающих, Бергом и охватят. Композитор вновь оказывается во главе угла, чего не было уже давно.

За это, конечно, надо благодарить Теодора Курентзиса. Его интерпретация партитуры выглядит простой и ясной. Он не педалирует ни гармонические резкости, ни вкрапления бытовых мотивов, намеренно профанирующих высокий стиль трагического повествования. Музыка течет свободным потоком, позволяя домыслить и прочувствовать все то, чего не происходит на сцене.

Сочиняя оперу, Берг взял за основу драму Бюхнера "Войцек", написанную в первой половине XIX столетия, изменил одну букву в имени персонажа и переосмыслил многие мотивы. В частности, он снизил социальный пафос драмы и добавил главному герою экзистенциального отчаяния. Оперный Воццек сходит с ума и убивает свою сожительницу не только от нищеты и ревности. Мотивы его преступления кроются в сфере иррационального, а житейские лишения лишь обостряют маниакальные черты.

Черняков от социального объяснения отказывается вовсе. Он стирает все приметы бытового унижения. Его Воццек живет в благоустроенной современной квартире с жидкокристаллической телевизионной панелью на стене. Уходит мотив греховного сожительства: Воццек, Мари и их сын образуют нормальную ячейку общества. Таких вокруг пруд пруди - спектакль начинается с того, что мы видим многоквартирный дом в разрезе. В каждой из квартир-ячеек стоят стол и стулья, в каждой горит свет, в каждой кто-то есть. Ближе к финалу этот образ становится еще более определенным: в каждой из квартир появляется по ребенку, у каждого из детей есть отец и мать.

Ничего осмысленного эти люди не делают - так, маются, как бы живут. В свободное от ничегонеделания время ходят в бар - все сцены, которые в оригинале проходят на улицах города и за городом, перенесены в интерьер со стойкой, столиками и все тем же телевизором на стене. На экране все время идут спортивные состязания: летят в мишень дротики дартс, переливаются одна в другую покерные комбинации, рвутся к воротам футболисты. В баре текут странные, полубезумные разговоры. Здесь же Мари кокетничает с тамбурмажором, и тот затаскивает-таки ее на любовное свидание в туалет.

Полная урбанизация сюжета - пожалуй, самый спорный ход постановщика. Для Бюхнера и Берга очень важно противопоставление города и окружающего его "пустого пространства". В городе Воццек попираем и презираем, за городом с него спадает непосильное давление, но свобода мыслить оказывается еще более тяжким грузом. Объединяя место действия, Черняков снимает этот контраст. Катастрофа Воццека тем самым приближается к современным алогичным преступлениям и суицидам, от стрельбы в супермаркетах и школах до самоубийства вратаря Роберта Энке. Снижается степень сопереживания, которое подменяется любопытством.

В одной из знаменитейших постановок оперы, впервые показанной в Париже в 1992 году и затем объехавшей Европу, режиссер Патрис Шеро главной героиней сделал Мари. В Москве центром спектакля становится Воццек в исполнении австрийского баритона Георга Нигля. В то время как остальные герои похожи на картонных кукол, он живет на сцене и увлекает за собой в те высокие сферы, куда зовет нас музыка Берга.

http://www.rg.ru/2009/11/26/voccek.html

[femmina]

25 ноября 2009 г. 11:00
Дмитрий Черняков: опера "Воццек" - для исполнителей с интеллектом

Видео: http://www.vesti.ru/doc.html?id=327730

Фото (1)

В Большом театре накануне состоялась премьера оперы "Воццек" австрийского композитора Альбана Берга, считающейся одной из самых востребованных постановок на мировой сцене. В России это произведение игралось лишь однажды в 1927 году в Мариинском театре. "Воццек" признан характерным для экспрессионизма в музыке и считается основополагающим для развития современного оперного искусства. Режиссер-постановщик Дмитрий Черняков рассказал "Вестям" подробнее об этом произведении.

"Будет, к моему сожалению, всего полтора часа мощнейшего художественного высказывания, не современного, а уже классического, несмотря на все опасения, ужасы и страхи перед додекафонной атональной музыкой, присущей Новой венской школе", - пояснил Черняков.

По его мнению, многие солисты Русской оперной школы впервые для себя смогут освоить что-то непривычное для них. Черняков отмечает, что музыка здесь очень сложна, она лежит совсем в другой территории, чем привычные "Царские невесты" или Онегины, ее выучить и спеть очень сложно. "Как я всегда говорю, эта опера только для людей с интеллектом, просто красивого голоса здесь недостаточно", - заявил режиссер.

Дмитрий Черняков подчеркнул, что это одна из сложных работ в его жизни и, возможно, для этого театра тоже один из самых сложных спектаклей. "Я имею в виду не то, что музыка сложнейшая, что ее надо как-то освоить певцам, для оркестра это тоже непривычное произведение", - рассказал он.
Оркестр Большого театра уже играл сюиту из оперы Берга "Воццек" несколько лет назад в виде концерта, заметил Черняков, но в виде исполнения оперного спектакля он, скорее всего, впервые сталкивается с такой музыкой в репертуарном режиме.

Опера "Воццек" в каком-то смысле и бенефис постановочной части Большого театра, считает режиссер, потому что она сложна декорационно. В течение полутора часов действия, постановочная часть работает не расслабляясь, в напряженном режиме, пытаясь создавать ту театральную иллюзию, которая придумана, пояснил Дмитрий Черняков, максимально тихо, с максимальным порядком.
"Когда смотришь из зала, не понимаешь, как это все происходит, - делится своими впечатлениями Черняков. - А на сцене целый завод: огромное количество людей, огромное количество железа, пол весь разлинован линиями, по которым все должно передвигаться, огромное количество компьютеров, которые управляют всем, везде расставлены мониторы, с изображением дирижера со всех сторон, для того, чтобы солисты в любых положениях могли оказаться в контакте с дирижером".

Все это не имеет права на ошибку, подчеркнул режиссер-постановщик "Воццека" Дмитрий Черняков, потому что опера не останавливается, она идет единым потоком полтора часа, и поэтому все должны быть включены в этот интенсивный ритм с первого звука до последнего.
http://www.vesti.ru/doc.html?id=327730

[femmina]

Маленький человек в Большом театре
// "Воццек" в постановке Дмитрия Чернякова

Газета «Коммерсантъ» № 221 (4276) от 26.11.2009



1 из 6 Дмитрий Черняков уместил действие "Воццека" в 12 реалистичных панельных клетушек. Фото: Сергей Киселев/Коммерсантъ





Премьера опера
Большой театр показал премьеру "Воццека" Альбана Берга. Это первая постановка одной из знаменитейших опер ХХ века в Большом и всего лишь второй "Воццек" в отечественной истории — первый раз оперу играли в Ленинграде в 1927 году. На спектакле, который поставили режиссер Дмитрий Черняков и дирижер Теодор Курентзис, побывал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.

Премьеру ждали: во-первых, предвкушали очередную работу Дмитрия Чернякова, главной фигуры в отечественной оперной режиссуре, мастера пронзительных и неожиданных психологических трактовок привычных оперных коллизий и вот уже несколько лет бессменного раздражителя для тех, кто видит в теперешней "режиссерской опере" страшное культурно-социальное зло. Во-вторых, всерьез интриговала музыкальная сторона новой постановки. Музыка Берга, востребованная в театрах на Западе наравне с самыми забубенными шлягерами XIX века, катастрофически сложный случай, тут нужна довольно специфическая культура, которая у наших исполнителей не выиграна и не впета.

Режиссер и дирижер перед премьерой божились, что главным героем новой постановки станет сама партитура Берга. Не соврали: музыкальная реализация этого "Воццека" сама по себе настолько тщательна и интересна, что как-то глупо говорить о ней в тональности "а выдюжили, а потянули". Слушая оркестр под управлением Теодора Курентзиса, приходилось с ощущением некоторой даже неловкости ловить себя на мысли, что вот эта вот музыка Берга, экспрессиониста, нововенца, адепта атональности (можно добавить еще немало ходовых эпитетов, способных окончательно отпугнуть слушателя), оказывается, может звучать настолько цельно, красиво, внятно, ясно во всей своей взвихренности, как будто слушаешь какую-нибудь прозрачную баховскую кантату.

Понятно, что вокальная картина вряд ли состоялась бы без приглашенных на главные партии солистов — без прекрасного баритона Георга Нигля (Воццек), почти леденящее стилистическое совершенство сочетавшего с рьяным певческим артистизмом, без мощного и умелого сопрано Марди Байерс (Мари). Но отечественной части премьерного состава тоже есть чем похвастаться — при общем уровне вполне достойно справившихся вокалистов были исключительные впечатления вроде Максима Пастера, для которого партия Капитана — случай показать, кажется, лучшую свою работу в Большом, и роскошной Маргрет в исполнении Ксении Вязниковой.

Об этом на телеканалах

[ весь архив видео ]

Этого сложно было ожидать, но режиссерская работа в случае "Воццека" даже в чем-то проигрывает дирижерской. В сюжетном смысле "Воццек" — история о бесправии, о давящей будничной пошлости, о тупой безнравственности, которые губят главного героя оперы, сходящего с ума солдата-брадобрея Воццека: им помыкает капитан, над ним со скуки пытается ставить какие-то медицинские эксперименты осоловевший от гарнизонной скуки доктор, его сожительницу Мари соблазняет бравый тамбурмажор. Навязшей в зубах темы маленького человека в безуспешном борении против махины несправедливого общества Дмитрий Черняков постарался избежать. Увиденное им общество болеет не социальной иерархией, а именно дурной обыденностью: на сцене режиссер, он же сценограф, соорудил, как всегда, феноменально реалистичную конструкцию из двенадцати панельных клетушек, обставленных с икейной банальностью и частью повторяющих друг друга. Все эти соты целиком зритель видит только в ключевые моменты оперы, чаще же глухая стена черного занавеса раскрывается, как диафрагма в старых фильмах (надо отдать должное поразительной технической согласованности), на отдельных комнатах. Альтернативой этой комнатности, как положено, служит только бар, где разыгрываются все сколько-нибудь социальные сцены — дотошно изображенное заведение, которое, кажется, перенеси на соседнюю улицу — и никто не заметит, что это театральная декорация.

Воццек у Чернякова — офисный трудяга младшего звена (его конторскую службу мы не видим, но очень верится, что там тоже ничего хорошего нет), который, чтобы как-то содержать полюбовницу и сына, обслуживает во внеслужебное время живущих в тех же панельных хоромах мелких сумасбродов. Капитан, сценой с которым начинается опера,— не офицер, а фетишист, который за деньги получает в лице Воццека забитого новобранца, точно так же и чеканутый Доктор играет с ним в больницу. Оба, Капитан и Доктор, при этом уважаемые люди, судя по тем минам, которые они принимают, приводя в бар своих одетых в меха жен. То есть не Воццек сумасшедший, а эти извращенцы, выблеванные дурацкой средой. Если закрыть глаза на буквальность причитаний Воццека и Мари "мы бедные люди", идея довольно продуктивная. И реализована она вроде бы обстоятельно и в предметном смысле, и в смысле кинематографичной визуальности, которая в оперном театре производит почти шокирующее впечатление.

Но есть и еще одна вещь, не просто шокирующая, но и ударяющая под дых. Дмитрий Черняков, создавший совершенно поразительные женские оперные образы — Аиду, Татьяну, леди Макбет, как кажется, вовсе не заметил в этой опере Мари. Может быть, это реакция на обычные постановки, где все сходятся на том, что Воццек-то ушибленный так или иначе, ну а Мари-то (чьего интеллекта хватает даже на цитирование Евангелия и сопутствующую рефлексию), мол, душа человечья. Но от этого не легче — щедро одаренная композитором героиня в спектакле выглядит куклой, которая умирает, как зарезанная корова, и то, что с ее трупом в своем параноидальном состоянии общается несчастный Воццек, никак не добавляет очков этой интересной и сложной героине. Возможно, впрочем, что многое в спектакле отстоится и прояснится со временем — и хотелось бы, чтобы это была обратная ситуация по отношению к "Евгению Онегину", вызвавшему в свое время самую жаркую реакцию, но откровенно скисшему к презентации жюри "Золотой маски".