В I туре все конкурсанты исполняли "Пеццо каприччиозо" Чайковского, три части одной из сюит Баха (большинство выбирало Шестую) и один из каприсов Пиатти (как правило Седьмой) плюс одно-два сочинения по выбору. Программы могли совпасть наполовину или даже на три четверти, чего во II туре не встречается. Помимо пьесы Violoncellо totale для виолончели соло Пендерецкого, каждый должен сыграть одну из сонат Шуберта, Бетховена или Брамса, а дальше - почти полная свобода. Правда, из 12 исполнителей 8 выбрали Вторую сонату Брамса, и во второй день II тура она прозвучит 5 раз. Но и в этих условиях у конкурсанта есть возможность проявить себя в репертуаре, который не назовешь стандартным и который раскроет его натуру лучше, чем обязательные сочинения I тура.

Самую необычную - и лучше всего выстроенную - программу в первый день представил Дэвид Эггерт, один из наиболее ярких полуфиналистов. Начал и закончил он соответственно Рапсодией Бартока и Венгерской рапсодией Поппера, а между ними расположил пьесу Пендерецкого, сонату "Арпеджионе" Шуберта и "Русскую песню" Стравинского. Три из этих пяти номеров во II туре не исполняет больше никто, хотя дело едва ли в желании Эггерта быть оригинальным. Эффектная виртуозная рапсодия Поппера идеально звучала в финале и перекликалась с зажигательной Рапсодией Бартока. Та, в свою очередь, служила исполнителю для "разогрева" публики и самого себя - в преддверии двух главных номеров.

Роль "нового сочинения, написанного для конкурса знаменитым композитором" пятиминутный опус Пендерецкого играет идеально, хотя и вряд ли дает полуфиналистам простор для самовыражения. Это виртуозная пьеса, то надрывно-романтическая, то истерически-экспрессивная, в духе Фантазии Шенберга. Здесь есть место и фокусам вроде игры смычком ниже подставки или похлопывания по верхней деке; все их Эггерт выполнял с самым церемонным видом, в чем можно было заподозрить иронию по отношению к живому классику. "Арпеджионе" Шуберта Эггерт сыграл уже совершенно всерьез и, что особенно ценно, совсем другим звуком, нежели два предыдущих номера: примерно так же в I туре он играл Баха. Violoncellо totale - чисто конкурсная пьеса, которую может оживить только исполнитель: здесь он даже важнее композитора, от него требуется максимум участия. В случае с Шубертом исполнитель, напротив, лишь инструмент в руке композитора - Эггерт отлично показал эту разницу.

Прозвучавшая следом "Русская песня" - не та пьеса, где конкурсант может блеснуть виртуозностью. Но в этом, похоже, одно из отличий первого тура от второго, когда исполнитель имеет право показать себя в том числе и через музыку, которая ему близка, хотя и не является конкурсной по своей природе. Вероятно, из схожих соображений "Итальянскую сюиту" Стравинского решил сыграть Мэтью Залкинд, как и в I туре, выступавший перед Эггертом. Однако программу выстроил не так удачно: отдав все силы Второй сонате Брамса, затем примерно в одной и той же манере представил Стравинского, Пендерецкого и Шопена (Интродукция и полонез). Композиция и исполнение программы оказались не на высоте, и Залкинд едва ли поднялся до своего же уровня в I туре.

Дневное прослушивание было не столь контрастным: все три участника в равной степени продемонстрировали высокий уровень. Это касается и Янины Рух, не растерявшейся, когда жюри остановило ее после второй части Сонаты Шостаковича, предложив перейти к следующему номеру; и Норберта Ангера, эффектно завершившего выступление Юмореской Ростроповича. Отчасти удивило выступление Сенг Мин Канг, видимо, стремившейся сыграть ровнее, нежели на I туре. Начав с Первой сонаты Бетховена, конкурсантка исполняла ее так, будто думала в то же время о следующем номере - Сонате Шостаковича. Это не выглядело сознательным решением - казалось, будто солисткой владеет стихия, которой она не в силах противостоять; и все равно интерпретации обеих сонат произвели сильное впечатление.

Читать в оригинале