Несмотря на то, что публика Большого зала консерватории уже несколько дней не может успокоиться после выпадения из финальной части второго тура Конкурса Чайковского пианиста Эдуарда Кунца, покорившего всех изысканной, интеллектуальной и пронзительной по душевной глубине игрой, сам музыкант к решению жюри относится не столь драматично. Накануне своего отъезда из России, Эдуард Кунц ответил на вопросы обозревателя "Российской газеты".


Российская газета: Вы разочарованы?


Эдуард Кунц: Я счастлив!


РГ: Чем же? Что прекратился конкурсный гон?


Кунц: Я никогда не играл в России, а тут я приехал и сыграл два сольных концерта в Большом зале консерватории при полном зале. Для любого музыканта это счастье. А для меня как русского человека, вернуться сюда и выступить с успехом - не только творческое, но и личное счастье.


РГ: Вы чувствовали, как восторженно принимал вас зал?

Кунц: Безусловно. Такой контакт с публикой, который я почувствовал здесь, а я вышел на эту сцену в первый раз, вообще редко случается. У меня были успешные концерты, но чтобы вот так, с первого раза почувствовать такую связь! Я благодарен Конкурсу Чайковского за то, что они сумели подать этот конкурс миллионам людей в мире через великолепную трансляцию и организацию. Качество записи идеальное: такого ни на одном конкурсе в мире не было никогда. Меня поразило и обрадовало также то, что Большой зал консерватории, где проходит конкурс, наполовину заполнен молодыми людьми. От этого возникает особенная, трогательная и очень открытая атмосфера в зале. Я ощущал ее и во время исполнения после концерта.

РГ: В вашем творческом списке на сегодняшний день уже числится 13 побед на международных конкурсах. Однако вы снова поехали за победой в Москву. Это что - упорство вашего характера? Или способ вашего существования?


Кунц: Да, сегодня конкурсы для молодых музыкантов - не только шанс себя показать, но и возможность просто выжить. Действительно, существует опасность войти в какой-то момент в состояние: еще, еще, еще! Но победы меня совершенно не стимулируют к "еще"! А вот неудачи, которых было гораздо больше, чем премий, как раз стимулируют.


РГ: Но, может, сейчас вы уже остановитесь? Ваше выступление на Конкурсе Чайковского вряд ли пройдет незамеченным для музыкального мира.


Кунц: Конкурс Чайковского уже сделал для меня много: на следующий день после объявления результатов второго тура я получил предложение стать "артистом Ямаха" во всем мире. И еще стал солистом Московской филармонии. Теперь Московская филармония будет представлять меня в России как эксклюзивного музыканта, и я буду возвращаться и играть здесь. Об этом можно было мечтать.


РГ: В России вы еще не выступали, но на Западе играли с очень известными дирижерами и оркестрами, в том числе, с Берлинскими филармониками. Как так случилось, что ваша карьера складывается в отрыве от русской музыкальной среды?


Кунц: Да, я ни разу даже не играл с русскими дирижерами. И это действительно удивительно, что путь моей карьеры на Западе совершенно другой, чем у моих коллег из России. Я приехал в Англию почти восемь лет назад по окончании Московской консерватории, жил в Манчестере, я сейчас делю свое время между Нью-Маркетом, это рядом с Кембриджем, и Бухарестом, где живет моя девушка. Что помогло мне начать карьеру в Англии с нуля? Там очень развит институт поддержки молодых музыкантов: много всяких прослушиваний, маленьких стипендий, концертов, программ фондов. И пока ты студент, ты можешь заниматься такой деятельностью почти еженедельно, постоянно играя публично. Когда я учился в Московской консерватории, мне ни разу не удалось выступить на публике, хотя нас готовили быть концертными музыкантам. В Англии же система подстроена под молодого музыканта, является частью его развития как профессионала и как личности. Плюс, конечно, конкурсы, которые для меня всегда были возможностью играть и заявить о себе.


РГ: Но для музыканта в конкурсах есть и тупиковая коллизия - репертуар везде приблизительно идентичен, и музыканту почти не удается учить новые программы.


Кунц: Да, чтобы выиграть конкурс, надо учитывать его специфику. И как бы в идеале все конкурсанты не были талантливы и подготовлены, жюри все равно должно сократить половину. Поэтому жюри должно искать и обращать внимание на недостатки, чтобы оправдать свое решение. И это очень плохая сторона конкурсов, которая, может быть, влияет и на стиль игры некоторых молодых конкурсантов. Кто-то ведь предпочитает играть ровно, чтобы к нему не подкопались. Но к музыке, и к жизни вообще это не имеет никакого отношения.


РГ: Как вы формировали свой исполнительский стиль и это особое качество - не просто играть со звуком, но создавать многомерное звуковое пространство?


Кунц: Вообще, такие вещи даются от природы, как и талант. Слава богу, так сложилось, что природу мою не забили, а это часто случается. У меня были замечательные педагоги в России - Галина Георгиевна Горбунова в Омске, Михаил Сергеевич Хохлов в Гнесинской десятилетке и Андрей Борисович Диев в Московской консерватории.


РГ: Андрей Диев и Михаил Хохлов были все эти дни на конкурсе. Как они отнеслись к тому, что вас не пропустили на втором туре?


Кунц: Абсолютное непонимание и не поддержка.


РГ: В этом году на конкурсе впервые используется компьютерная система голосования, которая должна была стать образцом "чистого" судейства.


Кунц: Я не понимаю, что это за система, которую я, владея русским языком свободно, читаю и не понимаю ничего. "Чистая" система голосования может быть одна: когда члены жюри
выходят на публику, пишут открыто свои баллы и показывают в камеру. И если они хотят обсуждать участника, то делают это в присутствии телекамер.


РГ: Что сегодня воздействует на ваш подход к музыке, к интерпретациям, которые все-таки меняются? Это слышно даже, если сравнить ваше исполнение сонат Скарлатти на Конкурсе Клиберна в 2009 году и сейчас на конкурсе Чайковского?


Кунц: Жизнь. Все, что происходит со мной: мои переживания, моя работа над собой. Люди будут тебя слушать, а не пойдут пить пиво, если тебе есть, что им рассказать. Откуда появляется то, о чем я говорю? Из моей жизни. А жизни - хоть Бетховена, хоть ваша, хоть моя - они могут во многом отличаться, но в самых коренных вещах, они одинаковы. Есть мама, есть любовь, есть потери. Вот об этом и написана самая талантливая музыка.

Ирина Муравьева, РГ