Про Штокхаузена я слабо могу поддержать разговор – слишком плохо знаю. Но, по-моему, его гигантомания полностью себя оправдывает. Он имеет на нее право. У него гигантские идеи.
Кейдж – величайший. Это третий путь, после пути Шенберга и пути Стравинского. Исторически он им равновелик, единственный среди композиторов ХХ века.
Конечно, нет. Его величие связано с отказом от самой идеи произведения. Кто-то очень хорошо сказал, что Кейдж – композитор без творчества. Сначала я понял "творчество" как корпус произведений, но потом подумал, что он освободился от индивидуального в творческом акте. Я думаю, Кейдж освободил каждого из нас.
Большое не есть великое. И сомнений на этот счет и у первоклассника не возникнет. Громоздкое –заведомо плохо... Неудобно, неловко, неоправданно.Нескромно, в конце концов. Манией величия попахивает, неадакватностью...
Но обсуждается иное...Что бы там ни говорили, а все таки существует некий относительно-общепризнанный в узких кругах стандарт актуального на сегодняшний день типа сочинительства...композиторства. Игра с контекстами, с нормативным звукоизвлечением, элементы иронии, самоиронии, пародийности, на музыкальных рингах происходит ритуальное убийство в себе автора в традиционном смысле слова... Надо продемонстрировать, что ты- передовой, и с традиционным институтом авторства ничего общего не имеешь. И так умеешь, и это знаешь... И происходит зацикливание на этой схеме. Желая выбраться из ловушки, снова в нее попадают...
Вопрос? – Все ли заведомо старомодно и неактуально, что в эту схему не ложится и пытается говорить со слушателем другим языком, в другой системе координат, в чем-то быть может более привычном??? На открытое эмоциональное музыкальное высказывание не многие отваживаются из боязни впасть в банальность, показаться неактуальным... «Товарищи не поймут»
Аргументация своей точки зрения «Точных» методов доказывания убедительности и правомерности своей точки зрения на «большое==великое» быть не может... Количественный фактор тоже не срабатывает – типа большинство авторитетов так считает...
Убеждает,извините, ( Филин, подставляю свой лоб под Ваши щелчки!) любовь и увлеченность того, кто слушает, которая сквозит в тексте того, кто о чем-то пишет... У Бу-
это есть... И мне непонятно и неприятно, когда становится принятым говорить о музыкальной ценности с калькулятором и термометром в руках... Когда элементы «эссеистики» рассматриваются как поверхностная любовь к красивости... По мне лучше поверхностная любовь, чем скалькулированное равнодушие...
Полноте, "ритуальные убийства в себе автора" раз за разом совершает только Мартынов, у которого пунктик на проблеме автора, все остальные относятся к ней гораздо более холодно - артикулированно, но без истерики. Игра с нормативным звукоизвлечением была и у Моцарта, и у Берлиоза. Игра с контекстами - у всех троих венских классиков определенно есть, тем более - у их последователей типа Чайковского (ff в разработке 6 симфонии - игра со слушательским восприятием; "Пиковая дама" - сплошная интертекстуальность; стилистические цитаты из "жестокого романса", за которые его крыли почем зря - игра контекстами) или Малера (хрестоматийные примеры "банальной музыки" - опять же, заимствование из контекста, чужеродного аудитории симфонических концертов; IV часть 7 симфонии - поразительно точное рассуждение об условности в искусстве, с пресловутыми "элементами самопародии" по отношению к Adagietto 5-й). Элементы самопародии - если понимать "пародию" не в общеупотребительном смысле "примитивного ха-ха-ха", а в смысле творческого метода - есть у любого композитора, кто не считает для себя зазорным развиваться и двигаться куда-то. Etc. Другими словами, возвращаться - некуда, позади все то же самое. Это вариация мифа о золотом веке: раньше, мол, и трава была зеленее, и девушки краше, и все поголовно писали музыку эмоционально и всерьез, а потом пришел злобный, наверное, Стравинский, от одного дыхания которого флора свертывается в дугу, и всех переклинило.
Между тем, "открытое эмоциональное высказывание" никуда из музыки не делось, потому что с вышеперечисленным оно никак не коррелирует: Les espaces acoustiques, Tanzsuite mit Deutschlandlied, Grabstein fur Stefan, проект "Орфография", "Лирические отступления", "Сцены из действительной жизни" или симфонии Караманова заключают в себе ничуть не меньше эмоций, чем симфонические поэмы Листа, траурный марш из "Гибели богов" Вагнера, симфонии Чайковского или фп. миниатюры Шумана. Реальная проблема композитора заключается не в возвращении к эмоциональному высказыванию, а в том, чтоб это высказывание казалось таковым, т.е. вызывало эмоции, не только у автора, но и у слушателей. Единожды поставив перед собой этот вопрос, композитор немедленно и необратимо вступает на путь "совращения" и теряет способность "говорить со слушателем в привычной системе координат"; "всерьез" (не дистанцируя себя от событий текста) пишут только графоманы - и это не какая-то там архисовременная особенность, это продолжается уже несколько веков. Вопрос о шансе графомана на карьерный успех в актуальной современности или у будущих историков музыки пусть останется за скобками.
P. S. "И мне непонятно и неприятно, когда становится принятым говорить о музыкальной ценности с калькулятором и термометром в руках..." - однако понять это необходимо. О "музыкальной ценности" для себя лично можно говорить как угодно, можно даже считать ее невыразимой и молчать - но только до тех пор, пока в один прекрасный момент не придет в голову сравнить свои ценности с чужими. Обменяться мнениями. Поделиться опытом. Понять, почему нечто для одного представляет ценность, а для другого безразлично. Тут-то и понадобятся... даже не измерительные приборы, а то, что возникает прежде них - единица измерения, точка отсчета и система координат.
Впрочем, все, конечно же, не так просто. Закавыка в том, что личное экзистенциальное переживание (опыт слушания в том числе), уникальное по определению, неизбежно упрощается и искажается при переводе его на язык общих понятий, представляющий собой компромисс в надежде обрести по крайней мере иллюзию общности опыта. Надежда остается только на случайное совпадение переживаний, которое, впрочем, оказывается неспособна проконтролировать ни одна из сторон диалога. Проблема языка - этого "черного ящика", такой перегородки между говорящими, которая соединяет и разобщает их в равной мере - оказывается нерешаемой: мы не можем ни освободиться от него любым из двух теоретически мыслимых способов (совсем перестать общаться или вступить в контакт напрямую друг с другом, без посредничества языка), ни поддерживать в себе иллюзию успешного использования его в своих целях. Это подвешенное состояние, в котором случайные, временные, локальные и, не исключено, мнимые праздники взаимопонимания - максимум, на который можно расчитывать, конечно, доставляет "висящим" мало радости, однако другого выхода, кроме "калькулятора и термометра", нет и не предвидится (безальтернативность этой сомнительной процедуры - сама по себе не подарок). Так что не стоит думать, будто вам одному неприятно, а все остальные прямо обожают нажимать на кнопочки и следить за расширением ртути в столбике.
"И, кстати, большое может стать великим, только если при наличии большой структуры в нем нет большого пафоса".
Борис, а вам не трудно будет дать ваше персональное определение "пафоса"? Дело в том, что термин уж больно неоднозначный: известно ведь, что не самые последние в искусстве и философии люди, типа Аристотеля, Гегеля, Шиллера или Эйзенштейна, считали пафос (каждый в своем значении) безусловно необходимым для значительного произведения. Вероятно, вы имеете в виду что-то другое?
Кейдж – величайший. Это третий путь, после пути Шенберга и пути Стравинского. Исторически он им равновелик, единственный среди композиторов ХХ века.
Кажется, кто-то обвинял меня в тенденциозности
Своё мнение о Кейдже, Штокхаузене и Шёнберге я, пожалуй, не буду высказывать, дабы не задеть случайно чьих-нибудь... тенденций
Давайте более конкретно поговорим. Вот, например, сонаты Шуберта - не кажется ли вам, что Большая соната си-бемоль глубже и серьезнее других его сонат? И она же самая длинная.
С другой стороны, тут же в голову лезет контрпример - прелюдия Шопена ля минор, лично для меня, наверное, лучшее, что он написал, и глубину там не измерить никаким прибором...
"...не кажется ли вам, что Большая соната си-бемоль глубже и серьезнее других его сонат?"
Так что же, B-dur'ная соната наиболее великая? Спору нет, там замечательное Andante sostenuto, но в целом - G-dur'ная, с Фантазией, или две a-moll'ные (op. 42 и 143) - чем они хуже (слабее? мельче?)?
"...прелюдия Шопена ля минор, лично для меня, наверное, лучшее, что он написал..."
Завидую вам, вы можете выбрать у Шопена одну лучшую пьесу...
"...и глубину там не измерить никаким прибором..."
Правильно, потому что глубина - это эмоциональная оценка, которая всеми силами сопротивляется измерениям и точным формулировкам.
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Вивальди. Времена года. Бах. Токката и фуга ре минор. Моцарт. Маленькая ночная серенада»
Сегодня вы услышите знаменитые сочинения, которые принято называть...
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Рок-баллады. Scorpions, Metallica, Queen, The Beatles»
Мы приглашаем вас провести вечер под звуки несравненных культовых композиций. О каждой из них можно...
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Созвездие черных легенд»
Новый проект Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» «Созвездие черных легенд»! Michael Jakson, Boney M, Whitney Houston,...
Социальные закладки