20.09.2012

юбилей
Два юбилея Александра Вилюманиса
Сегодня Latvijas Gaze в Национальной опере вручает призы отличившимся артистам и работникам театра. Приз в номинации «За жизненный вклад в развитие Национальной оперы» накануне своего 70-летия получит дирижер Александр Вилюманис.
Фото LETA.
Оксана ДОНИЧ
Имя этого человека вот уже полвека связано с нашим театром оперы и балета. Работать здесь он начал в 1962 году - играл на ударных инструментах, потом был суфлером, хормейстером, а в 1970-м стал дирижировать оркестром.
- Маэстро, ваши отношения с театром на протяжении всех этих лет не были простыми. Вас дважды увольняли. И все же - чем для вас является Национальная опера?
- Я вам скажу: дом есть дом. В этом театре я с 1946 года, и 50 лет как я связан с ним творчески. Вся моя семья была с ним связана. Папа был ведущим баритоном, 28 лет он руководил вокальной кафедрой. Мама больше 40 лет работала в театре концертмейстером. Моя жена Байба Вилюмане танцевала здесь. Она окончила хореографическое училище, потом в Латвийской академии художеств выучилась на искусствоведа. Я смеюсь: «Самую красивую балерину отхватил». Но эта любовь еще со школы.
Мы с Марисом Янсоном бегали здесь еще детьми и изображали все, что делали наши родители. Он мой большой друг. Я рад за его успехи. Был в Мюнхене, где он исполнял 8-ю симфонию Малера. Замечательная работа! Он очень переживает, что у меня здесь - я не скажу не складывается, просто у меня характер такой вредный.
- Чем-то ваша судьба похожа на судьбу Адольфа Шапиро. Его тоже лишили любимого театра. Эта душевная рана до сих пор у него не зажила.
- Адольф приходил на мой спектакль «Набукко», подарил мне свою книгу. Но у него немного другая история. Я два раза вытаскивал наш театр из трудных ситуаций. Первой была смена поколений. Те певцы, которые поют сейчас, - это уже третье поколение. Инесе Галант, Ингус Петерсонс, Сергей Мартынов, Александр Поляков, Инга Кална - все мои «дети»
Я это дело люблю, у меня оно получается, и, конечно, я мог бы еще принести здесь много пользы. Я вырос в этом театре, владею психологией работы с оперной труппой и оперным оркестром, и когда происходит организационный беспорядок, всегда знаю, как выкарабкаться. Опыт!
- Вы были слишком строптивы?
- Я проработал в нашей Опере главным дирижером 11 лет - с 1975-го по 1986-й. За непокорность меня сняли. Я стал невыездным. У меня тогда случился инфаркт, я провалялся в больнице и долго отходил после всего этого. Месяц не мог приблизиться к театру. А ведь на тот момент у меня была очень хорошая труппа. Это был один из лучших оперных театров в СССР, который много гастролировал. В 1980 году у нас были блестящие гастроли в Большом театре.
Дирижерская профессия требует конкретных, правдивых слов. Дипломатией не отделаешься. Школа старых дирижеров - все великие личности. А личности многих не устраивают, потому что у них свое мнение.



Не хочу сказать, что я какая-то громадная личность, но если меня признавали в Мариинском и в Большом театре как профессионала, значит, я тоже кое-чего стою. Я посчитал, что в моем репертуаре где-то 60 опер, 27 балетов. Балет «Гаянэ», который мы сделали с Борисом Эйфманом в 1977 году, прошел по всему миру. Спектакль был записан и показан по телевидению в разных странах.
Меня начали приглашать на оперные фестивали. Выдержал громадный конкурс в Мариинский театр. Мне пришлось дирижировать в труднейшем спектакле буквально с листа. Когда Гергиев спросил мнение коллектива, оркестр, хор, солисты сказали мне свое «да». Я тоже сказал «да» и четыре года, с 1990-го по 1994-й, там отработал. Были ужасные зарплаты, театр разваливался. Я договорился о гастролях с голландскими импресарио, чтобы люди в театре, получая зарплату и суточные, могли свести концы с концами. Ездили с балетами в Париж. Откровенно говоря, я мог там и остаться, но меня пригласили сюда на открытие театра.
Были очень трудные времена. 90-е годы - условия жизни просто кошмарные. Но когда ты в театре, все хорошо. В его стенах была одна жизнь, за стенами - другая. У меня был договор с нашей Оперой на три года, с 1994-го по 1996-й, но мне не дали доработать. Вызвали в день премьеры, чтобы я подписал «отречение». Но я уже это проходил и отнесся к этому с большой иронией. Второе увольнение принял очень спокойно. А зачем мне еще себе сердце портить? Меня незаконно уволили якобы по сокращению штатов, а на мое место взяли двух других. Я плюнул и ушел. Помню, написал письмо в министерство культуры и получил деликатный ответ с припиской в конце - мол, с вас достаточно Сигулдского оперного праздника и Большого театра.
- Почему вы не уехали продолжать карьеру за границей? Предложения ведь наверняка были?
- Да, у меня были контракты на постановку опер. Я мог бы уехать с ходу - никаких проблем. Но я такой человек - меня всегда тянет домой. В Норвегии вот месяц готовил спектакль как дирижер, и уже после первой недели понял: «Хочу домой!» Многие меня не понимают. Музыкант - кочующий исполнитель, но оперный дирижер - другое. Он должен работать на месте. Иностранец всегда останется иностранцем. Но в Москве и Санкт-Петербурге я лично себя иностранцем не чувствовал абсолютно. В принципе, я считаюсь приглашенным дирижером Большого театра. Я поставил там оперу Верди «Сила судьбы». Это был эксперимент. Перенесли декорации из Сан-Карло. Пел Сергей Ларин, замечательный певец, к сожалению, рано ушедший из жизни. Потом была опера «Набукко». Один раз я дирижировал, другой раз возобновлял спектакль на большой сцене - до ремонта, и на новой.
Меня приглашали руководить консерваторией. Там большая оперная студия, почти как оперный театр. Но у меня принцип не идти туда, где я уже был. Директор Михайловского театра Владимир Кехман, посмотрев «Набукко», был в диком восторге и полгода звонил мне, зазывал к себе. Но я уже поработал там приглашенным дирижером. Возвращаться на то же место, где работал раньше, - уже не то. Да и возраст не тот. Поехать сделать постановку по договору - это одно, а взять ответственность за целый коллектив - совершенно другое. Нужно там жить, чтобы быть все время на месте.
А что сейчас происходит с главными? Приехал, отмахал и уехал. А потом другие. Оперный театр - не симфонический оркестр, у него другая специфика, Там сделал ряд программ - и все. Тут же ты должен все время Савраску подкармливать, работать с ней, дрессировать.
Это касается и солистов, и хора, и балета. Опера - это огромное хозяйство. Геннадий Рождественский, дирижер, которого я очень люблю и уважаю, на вопрос, где труднее дирижировать - в опере или симфоническим оркестром, ответил: «Конечно в опере!» И я с ним полностью согласен.
- Так, может, еще не поздно все начать сначала и вернуться в родной театр?
- Мне не нужно место в штате. Но я бы не отказался поставить что-нибудь, чтобы показать уровень. Я всегда готов помочь нашему театру. Сейчас я вольная птица, свободный художник, работа то есть, то нет. Но в этом есть свои преимущества. У меня есть Сигулдский праздник оперной музыки, музыкальный фестиваль Summertime в Юрмале. Прошлой осенью я ставил в Сплите «Жизель». Прекрасный город, очаровательный театр, хорошие танцоры. Мне сказали, что оркестр будет зубастым, но мы моментально нашли контакт - хороший концертмейстер, скрипач, выпускник Московской консерватории, хороший балетмейстер - проблем не было. Если ты профессионал, проблем быть не может. Это в любой профессии так.
В Мариинском и Большом музыканты очень высокого класса. Прямо скажу - звери! И если они тебя признают - значит, ты чего-то стоишь. Вот если бы здесь это кое-кто понимал, это было бы хорошо.
- Ваша концертная постановка оперы Иманта Калниньша «Играл я, плясал» в Национальной опере была выдвинута на Большой музыкальный приз...
- Но я знал, что она ничего не получит. Эту рок-оперу мы впервые поставили в 1977 году и сыграли 52 раза. В Москве, в Большом театре, ее до сих пор вспоминают. Это было для них большим открытием. Со мной всегда так было: выдвигают на приз певца - дирижера забывают, выдвигают оркестр с каким-то произведением - а дирижер опять не у дел. Я уже к этому привык. (Смеется) Я и в советское время никогда не гнался за званиями. Меня это мало волновало. Пару раз меня выдвигали на народного, но почему-то не дали.
- Но орден Трех звезд у вас есть...
- Когда вышел получать, вспомнил все обиды. У меня ком в горле встал, я не мог ни слова сказать. Со стороны, наверное, глупо выглядело, но эмоциональное состояние у меня было еще то. В свое время я получил от Гунтиса Улманиса две почетные грамоты - за Сигулдский оперный праздник и за творческие заслуги. Есть у меня и премия английских критиков за «Запись года, лучшее исполнение». Это был балет «Коппелия» Мариинского театра. За «Травиату» я получил Первую всесоюзную премию в 1975 году. В том же году Барышникова наградили за «Жизель». С Херманисом мы сделали очень хороший спектакль «Огонь и ночь». За «Собор Парижской Богоматери» был коллективный приз. Но для меня самая большая «балва» - когда ты себя можешь проявить творчески. Самое главное для меня - партитура, спектакль.
- Как вы отнеслись к ситуации, когда под директором Национальной оперы Андрейсом Жагарсом зашаталось кресло? На него ополчились министр культуры, хор оперы и оркестр...
- Я отнесся к этому с сочувствием. Он человек-фанатик, и для театра его кандидатура самая лучшая. Опера требует больших денег. Делать постановки сейчас дорого. Нужны средства, чтобы приглашать ведущих солистов, а со своими работать на месте. Не хочу ничего критиковать - у меня на это нет юридических оснований. Я лично не торгуюсь. Сколько мне могут заплатить, столько платят, когда я что-то для театра делаю, хотя в другом месте мне платят больше.
- А уровень нашей Оперы вас устраивает?
- Есть хорошие голоса: Янис Апейнис, Лиене Кинча, но с ними нужно работать. Раньше в театр после консерватории приходили уже вокально подготовленные певцы. Сейчас очень многим еще нужны педагоги. Нужно репертуарную политику строить так, чтобы давать певцам раскрыться. С музыкальной стороны не все так, как хотелось бы. Когда приезжает хороший оперный дирижер, например немец, ставивший у нас Вагнера, приятно посмотреть и особенно послушать. Потому что опера - это прежде всего музыкальное действие. Дирижеры-литовцы - не лучший вариант. Кто они? Практически варяги. Они работают на себя. А главный дирижер - это жертвенная профессия. Он должен работать на театр.
- Как будете отмечать юбилей?
- Я просил, чтобы в театре не отмечали эту дату, а просто поставили спектакль. Не хочу юбилея. Какого черта? Я не чувствую себя 70-летним. Приятное слово скажут, охают - мне все равно. Я привык к ударам судьбы. Но если другого обижают, я заступаюсь.
http://www.chas-daily.com/win/2012/0...038.html?r=33&