Шопен, 24 этюда. Антуанетта Мищенко, Киев, 16 февраля, МЗ консерватории
Итак, , продолжаю "завидовать вслух" - публикую новую рецензию.
16 февраля Антуанетта Мищенко, студентка проф. В.О.Козлова, сыграла в МЗ Киевской консерватории 24 этюда Шопена. В силу неизвестного глюка запись не включилась тогда, когда я включил ее, а включилась только повторно - на 4-м этюде. Прошу простить незадачливого звукооператора и послушать то, что записалось:
Вначале я хочу изъявить уважение работе, которую проделала Антуанетта. 24 этюда Шопена в Киеве – уникум, такое было на моей памяти лишь раз - в исполнении Инны Солдатенко; студентка, играющая 24 этюда Шопена, располагает к себе, даже если играет их плохо (а Антуанетта играла их вполне стабильно). Такая работа говорит о большой любви к музыке, о желании быть в ней, значительно большем, чем того требует учебный процесс или даже стремление быть первой. Кроме того, вызывает большое уважение труд педагога (вне зависимости от того, какой его процент откристаллизовался в звуке).
В звукозаписи и в зале критерии игры различны. "Как для записи" Антуанетта не прошла по моему личному конкурсу: я не стану слушать ее запись, если у меня есть другие записи. В ее игре нет того необходимого качества, к-рое позволяет перелить все намерения в звук и "оставить" их в записи, не нуждаясь в компенсации визуальными, коммуникативными и др. подпорками (сценическим поведением и т.п.). В "сухом остатке" - в звуке - осталось куда меньше, чем хотелось бы мне, и чем нужно для записи.
Но в зале я слушал ее с интересом, а порой и с удовольствием. Антуанетта играла увлеченно, и в иных этюдах волна увлечения была весьма могучей, что всегда заставляет слушать человека, даже если он косноязычен. Главное, что удерживало мое внимание - сценическая воля Антуанетты. Я имею в виду не тот воинственный азарт, который вынуждает хрупких девушек рвать струны рояля и яростно карабкаться на него, как кошек с крадеными курами на забор; я имею в виду искреннюю вовлеченность в процесс, которая не перебивается никакими "боюсь", "не могу", "не знаю" и т.п., и всегда остается на первом плане. У Антуанетты всегда слышно "я так хочу" (даже если она хочет не то), и это не дало мне ни разу зевнуть или отвлечься. Весь час с лишним я слушал, - дергался, улыбался, музицировал вместе с Антуанеттой или поперек ей, ругался (про себя), - но слушал.
Главных проблем у Антуанетты, на мой взгляд, сейчас две. Первая из них - проблема естественности. В тех задачах, которые Антуанетта ставит себе, она схематична, а естественность появляется позже, на вторых-третьих страницах этюдов - как преодоление этих задач. Задачи эти сводятся, увы, к формальному показу важных, с точки зрения Антуанетты, деталей игры. Антуанетта напоминает здесь лектора, стоящего возле плаката и тыкающего туда указкой: "вот здесь, уважаемые слушатели, я играю вот так, а здесь - эдак". Такой показ фрагментарен и не дает возможности овладеть процессуальными характеристиками - естественным течением, дыханием, пульсом и т.п. Я бы назвал такую установку школьной, но сценическая воля Антуанетты не позволяет употребить это слово: школяра всегда скучно слушать, а слушать Антуанетту не скучно. Однако война ее живой музыкантской природы с формальными намерениями здорово треплет слушательские нервы. Мера интонирования, к-рую выбирает Антуанетта, часто преувеличена (в медленных этюдах) или наоборот, упрощена (в быстрых); "чутье" художественной меры всех вещей - пластики, агогики, соотношения регистров и мн.др., позволяющих строить из звука самодостаточную картину - пока не принадлежит ее мастерству и "включается" только спонтанно, когда музыка сама начинает говорить "сквозь" намерения пианиста. (Нужно признать, что у большинства соучеников Антуанетты это чутье так и не включается, поэтому они и не собирают такие полные залы, как она.)
Вторая проблема - проблема звуковой, интонационной, и шире - художественной культуры. В плане звуковой изощренности Антуанетте нужно много работать. Слишком часто она звучит, "как звучится" (укр. народное - "як лягло"), не преображая звуковое сырье в продукт. Клавишу можно нажать и карандашом, и рояль будут звучать так, как порой, увы, звучит у Антуанетты. Продукт - индивидуальный, осмысленный звук - появляется только там, где Антуанетту увлекает спонтанная волна музицирования (во вторых половинах медленных этюдов), - но это должно быть частью мастерства, а не удачей, зависящей от случая. То же можно сказать и о музыкальном времени. Нельзя сказать, что Антуанетта не пользуется агогикой, - но настоящая, живая агогика появляется в ее игре только вместе с той самой волной; там, где ее нет, а есть профессиональные наработки Антуанетты as is, агогика либо ходульно-фрагментарна (в медленных этюдах), либо отсутствует, уступая место метроному (в быстрых). Говорить о каком-либо постижении Антуанеттой шопеновского рубато и шопеновского звукокрасочного мира, увы, пока рано.
Технически Антуанетта играла, во-первых, неоднородно (хоть в целом 24 этюда "состоялись"), а во-вторых, с установкой на стабильность, которая дороже качества. Многими драгоценными деталями фактуры пришлось пожертвовать (я имею в виду не текст, а совершенство в деталях): ведь, когда задачи облегчены, то и вопрос выдержки значительно упрощается. Это нередко приводило к "провисшей" фактуре (мелкие длительности довлели над крупными), к плоскому, необъемному звучанию (без должной дифференциации пластов), к дефектам пластики (выпирания слабых длительностей, превращавшие фактуру в "ежика").
В плане эстрадной выдержки Антуанетта справилась на 5+, но и здесь не обошлось без намеренных жертв. Как известно, чем больше задач - тем больше сил они отнимают, и тем труднее громоздить их друг на друга в длинных программах (что уж говорить о таком марафоне, как 24 этюда). Антуанетта упростила свои задачи, сведя к некоему возможному (с ее точки зрения) минимуму все контрасты и переключения. Большинство разных музык игралось одинаково; тем самым текст Шопена безнадежно упрощался, - но зато экономился необходимый ресурс, позволяющий добежать до финиша. Этой установкой продиктованы, очевидно, и ультракороткие паузы между этюдами. Они порой приклеивали конец одного этюда к началу другого, к-рое игралось тем же звуком, с тем же отношением к нему, что и конец предыдущего (адаптация происходила - или не происходила - в процессе "входа" в новый этюд). Особенно короткой была пауза между 23-м и 24-м этюдами; в сущности, ее вообще не было - Антуанетта едва успела сменить педаль. Поэтому 24-й этюд прозвучал точно так же, и даже в том самом темпе, что и 23-й.
На днях, если успею, опишу впечатления от отдельных этюдов.
Лерит, если Вы ожидали от меня какой-либо почтительной реакции - пиетета перед именем Мастера, например (чью традицию я знаю по игре его учеников и весьма уважаю), - увы, я не способен воспринять игру карандашами на рояле всерьез. Для меня это комично, и точка. Даже если играет сам Аполлон, и даже если с помощью карандаша из рояля исторгается некий намек на некую интонацию.
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Вивальди. Времена года. Бах. Токката и фуга ре минор. Моцарт. Маленькая ночная серенада»
Сегодня вы услышите знаменитые сочинения, которые принято называть...
Автор elenazharkova (Комментариев: 0)
Сегодня, 10:50
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Рок-баллады. Scorpions, Metallica, Queen, The Beatles»
Мы приглашаем вас провести вечер под звуки несравненных культовых композиций. О каждой из них можно...
Автор elenazharkova (Комментариев: 0)
Сегодня, 10:49
20 апреля 2024 года состоится Концерт «Созвездие черных легенд»
Новый проект Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» «Созвездие черных легенд»! Michael Jakson, Boney M, Whitney Houston,...
Автор elenazharkova (Комментариев: 0)
Сегодня, 10:47
Шопен, 24 этюда. Антуанетта Мищенко, Киев, 16 февраля, МЗ консерватории
Ответить с цитированием
Сообщение от Muzylo
Последняя
Социальные закладки