Синицын

Eppur si muove


Фантасты знают, время обратимо:
ты смотришь в зеркало — и постепенно
деревенеешь, словно Буратино,
который превращается в полено.

Ещё моргаешь ты, и каплют слёзы,
но проступает вдруг иная фаза,
и больше нету ни ушей, ни носа,
лишь круглый след сучка на месте глаза.

Лишь мысль ещё в потёмках копошится,
бубнит и роется в трухе и прахе…

— А всё-таки, скажи — она вертится!

— Как голова, катящаяся с плахи.


---


Первое впечатление от знакомства со строками Григория Михайловича так до сих пор и осталось для меня самым ярким. Это был перевод поэмы Шекспира "Венера и Адонис" (см. здесь), более похожий не на перевод, а на несправедливо забытые стихи столетней выдержки. Была там вот такая строфа:

Огонь сильней, когда закрыта дверца,
Запруженная яростней река;
Когда безмолвствует ходатай сердца, ...

Я бы хотел поделиться чужими мыслями о том, что испытали советские искусства, внезапно оказавшись на свободе.

Эта статья была опубликована в журнале "Октябрь", №8 за 1995 год. Процитирую наиболее сильные (на мой взгляд) рассуждения мудрого и трезвомыслящего автора. Если будет высказано соответствующее пожелание - выложу куда-нибудь полный текст. В сети он почему-то не обнаруживается.