Вид для печати
Так, на всякий случай, копирую эти статьи сюда. А то ищи потом...
Владимир Раннев, КоммерсантЪ, 29/11/2004
Симфония тысячи участников превратилась в камерную
// в трактовке Валерия Гергиева
В Мариинском театре исполнили Восьмую симфонию Густава Малера -- одно из самых значительных сочинений европейской музыкальной культуры. Валерий Гергиев предложил неожиданную и небесспорную трактовку симфонии, изменив даже своему обычному имиджу "неистового" дирижера. Но ВЛАДИМИР РАННЕВ посчитал представленную интерпретацию убедительной.
Есть такие ретивые меломаны, которые путешествуют за Восьмой симфонией по всему свету. Но и им удается за целую жизнь услышать ее лишь несколько раз. Исполняется Восьмая крайне редко. И дело тут не только в том, что эта "симфония тысячи участников" (так ее назвали после премьеры 1906 года, когда на сцену вышло 1030 музыкантов) требует огромных материальных затрат и отпугивает даже самых благополучных импресарио. Но и в том, что она концентрирует и переплавляет в себе все самое значительное из того, что довелось испытать, постичь и осмыслить культуре европейского романтизма. Это своего рода манифест еще пока полнокровного, но уже обреченного гетеанского "животворящего духа". Кульминация нового времени и торжественная передача полномочий времени новейшему. Эта симфония требует неимоверного художественного усилия огромного количества людей -- и исполнителей, и слушателей. Поэтому о ней не вспоминают всуе, ее не тревожат попусту. Но в какой-то момент назревает необходимость вернуться к Восьмой, то есть что-то подытожить или, наоборот, к чему-то приступить. Трудно сказать, насколько актуален обобщенно-гуманистический пафос Восьмой в настоящий момент в России. Еще труднее представить, каков может быть ее новый идеологический концепт.
Гергиев-дирижер частенько провоцирует критику на военно-промышленную лексику: "взрывной", "высоковольтный", "реактивный", "термоядерный"... И казалось бы, вот он, момент истины, чтобы сконцентрировать все подразделения в одной отдельно взятой партитуре и выстрелить прямой наводкой. Но нет, Гергиев избрал совсем другую стратегию. Даже при большом скоплении народа на сцене его Восьмая получилась камерной. Первое впечатление -- аскетизм, не свойственный исполнениям этой симфонии другими дирижерами и исполнениям других симфоний дирижером Гергиевым. Декларативного, ораторского высказывания в гергиевской интерпретации предусмотрено не было. Бескрайний мир этой музыки, его тернии и райские кущи оказались расцвечены в иные, непривычно пастельные тона. Вообще, убеждать на повышенных тонах, навязчивым звуковым насилием давно уже стало дурным вкусом. В том числе и в музыке. Культура убеждения обогатилась иными средствами, суть которых -- проникновение.
Гергиев примерил наряд протестантского миротворца, умеренного прозападного центриста, который оценивает, анализирует, вычленяет, сопоставляет... и насколько возможно долго уклоняется от окончательного вердикта. Ибо невыносима сия ноша. Ибо не человеческое это занятие. В Восьмой симфонии Малер позволил себе такую амбицию и создал, в отместку несовершенствам мира реального, мир своей музыки и свой "животворящий дух" (текст этого хорала был использован Малером в симфонии). И обрек дирижеров-исполнителей на такую же высокомерную миссию. Гергиев блестяще уклонился от навязанного композитором проповедничества. Его исполнение оказалось богато на зияющие смысловые пустоты, в которые можно бросать записочки с главными вопросами. Отсутствие ответов на них -- это, пожалуй, и есть суть гергиевской интерпретации малеровского пантеизма, его благородного, но совершенно бесполезного сегодня вселенского пафоса.
Состав исполнителей, против замысла композитора, оказался очень сдержанным -- около 300 человек. Вспоминается исполнение Реквиема Берлиоза на "Звездах белых ночей-2003", в котором, при более скромных требованиях партитуры, Мариинке удалось сконцентрировать на сцене (и в ложах, и на ярусах) куда большие силы. Говорят, что Восьмую репетировали мало, говорят, что сам маэстро объявился в последний момент, перепоручив "черновую" работу Леониду Корчмару. Говорят даже, что взаимодействие хора, оркестра и солистов было нанизано на живую нитку. Может быть, какой-то оттенок незавершенности и присутствовал в том, что прозвучало со сцены. Но суть, конечно, не в этом. Камерность и незавершенность -- это в данном случае не качества исполнения, а характер замысла исполнения. И возможно, это характер единственно убедительного современного отношения к Малеру вообще.
Гюляра Садых-заде, Газета, 28/11/2004
Вечная женственность упорхнула
Валерий Гергиев исполнил две симфонии Малера
Вернувшись из японского далека, Валерий Гергиев спланировал на российские просторы, охватив своей артистической экспансией и Москву, и Питер. В Москве, в зале Чайковского, мариинцы сыграли Вторую симфонию Малера. В Питере, на родной сцене, прошла череда статусных спектаклей с участием Ольги Бородиной в «Хованщине» и Владимира Галузина в «Турандот». Но апофеозом гергиевской недели стало исполнение циклопической «Симфонии тысячи участников» - так в музыкантском обиходе называют Восьмую симфонию Малера.
Склонность Гергиева к гигантизму и впечатляющим мегапроектам давно уже не новость. Его творческой личности требуется дерзкий размах. Еще не утихли споры и восторги по поводу «проекта века» –постановки русского «Кольца нибелунга», осуществленной впервые в истории отечественного музыкального театра, а на подходе новая головокружительная затея: исполнить разом, одну за другой, все симфонии Малера. Предполагается провести малеровский фестиваль в 2007 году, приурочив его к столетию посещения Малером Петербурга, где композитор дал два концерта. Подготовку к малеровскому марафону начали уже несколько лет назад. За прошедшие годы Гергиев и оркестр Мариинского театра не единожды исполняли Вторую, Третью, Пятую, Шестую и Девятую симфонии. Особенно часто звучала Вторая, так что изобразить ее перед москвичами мариинцам не составило особого труда - они обошлись практически без репетиций и сыграли впечатляюще: драматично, с живым чувством и с еле уловимым питерским апломбом.
Наскоком взять твердыню Восьмой симфонии, однако, не удалось. Полуторачасовое симфоническо-хоровое полотно, по жанру очень близкое к оратории, требует от исполнителей особой тщательности. Для исполнения Восьмой необходимо свести воедино огромный хор, пятерной состав оркестра и восемь солистов, каждый из которых снабжен довольно сложной партией.
В Восьмой важна чистовая отделка, последний этап работы над сочинением, когда все ноты уже выучены и пора выстраивать драматургию. Ювелирно стыковать вступления хора, солистов и оркестровых групп, следя за тем, чтобы разрозненные части, фрагменты и эпизоды были идеально пригнаны друг к другу, а переходы не нарушали единства музыкального потока.
Герберт фон Караян, взявшись за Восьмую, репетировал ее десятки раз. Не меньше работал над Восьмой и Джеймс Ливайн, недавно исполнявший эту симфонию.
Питерское же исполнение «Симфонии тысячи участников» вызвало двоякие чувства. С одной стороны, значительность происходящего на сцене Мариинского театра события не вызывала сомнений. С другой –исполнение симфонии внушало серьезные сомнения в том, что музыка звучит верно, так, как задумывал автор. При всей переусложненности, гиперполифоничности оркестровых пластов в малеровских партитурах всегда присутствует логика, точно зафиксированные интонационные и смысловые акценты. Но как раз этого и недоставало в версии Гергиева.
Спору нет, хор проделал огромную работу (хормейстер –Андрей Петренко), чувствовалось, что партии выучены надежно, на совесть. И состав солистов подобрался сильный, хотя выставить сразу три приличных драмсопрано –задача нелегкая даже для самой богатой оперной труппы. А тут на сцене рядышком стояли отличные певицы: Ольга Савова, Млада Худолей, Ирма Гиголашвили, да в придачу еще и превосходное меццо –Злата Булычева, а благородный звучный баритон Эдема Умерова прекрасно оттенялся матерым тембром Михаила Кита и звонким лирическим тенором Евгения Акимова.
И все же ощущения слитной, цельной и внятной интерпретации не возникало: несмотря на моменты экстатических озарений, несмотря на старания певцов и хора, глобальный мистический смысл симфонии ускользал от восприятия.
Сияющая «вечная женственность», воплощенная в финале, была дана лишь намеком; блаженство горнего мира обозначено, но не прочувствовано.
Оркестру, хору, да и дирижеру, не хватило именно этого, главного: прочувствованной коллективной вслушанности в партитуру. Эта вслушанность достигается только долгими и кропотливыми репетициями. А сводных репетиций перед концертом было маловато.
Тем не менее, услышав Восьмую симфонию даже в не очень совершенном исполнении, уходишь обновленным. А может быть, и преображенным. Такое уж это сочинение: длящееся состояние восторга, неослабевающее ощущение счастья переживаются интенсивно в каждую секунду звучания. Мистицизм Малера, упокоившись в поздних прозрениях старца в финале «Фауста» (вторая и третья часть симфонии исполняются на слова Гете), входит, наконец, в равновесное состояние гармонии. Mater Gloriosa –высшая ипостась Гретхен и Елены –парит в горних высях, призывая в те сферы и художника. И Густав Малер, будто зная и предвидя скорую свою смерть, с радостью и надеждой идет туда, где, как писал композитор своей жене, «явится нечто, освобожденное от плоти земной приблизительности… и нам не нужны будут тогда ни иносказательные описания, ни сравнения и символы; там свершится то, что я здесь пытался описать, но чего описать нельзя".
Да..... Вообще, личность Гергиева трудно помещается в рамки критики, ибо начнёшь справедливо критиковать одно, а тут же тебе скажут, мол, "вот о том-то забыл? так там он прекрасен!". И тоже справедливо будет...
Но наводить критику, точнее - приписывать различные эпитеты "интерпретации", когда дирижёр узнавал музыку начавшегося эпизода после её начала, (ээээ.... я имею в виду то, что ощущение чтения с листа просто подавляло сознание) - это компрометировать институт критики, ИМХО.
А подготовлена Симфония ассистентами была - на 5! Да на такое крепкое 5, что дирижёр был почти не в силах что-то там поломать. Хотя, и такое случалось...
Есть рамки, которые невозможно преодолеть. Вы пойдёте заниматься йогой к гуру-немцу? - Вот и я не пойду слушать Малера с осетином. Не потому, что я что-то имею к осетинам, хотя следовало бы, учитывая, что я живу в России :). Просто есть такие вещи, которые несут слишком глубокое отражение культуры, в рамках которой они возникли. Чужак может только выразить своё восприятие, и оно может быть любопытным. Не более.
Ага, я именно это хотел сказать :). Многое можно сыграть "извне" адекватно. А кое-что - нельзя. Можно подпевать, но нельзя спеть так, как поют в пабах, For auld lang syne. Нельзя со стороны сыграть 2 сюиту Рахманинова. Нельзя - Взгляды. Нельзя - Восьмую. Да и не надо. Сыграют носители этой культуры.
Гергиев - снимаю шляпу. И замечу, что чувство меры отказывает только людям большого драйва. По той простой причине, что если нет изначального драйва, то и отказывать не в чем. Однако дирижёров с драйвом хватает и в традиционных культурах, при том, что они выросли в рамках традиции. Jedem das Seine.
:-o
Не в тему как-то, пардон, конечно... Я говорил о том, что 8-я, знаковое произведение, была в Мариинке не просто в сыром виде, а в состоянии вопиющем! И дирижёр был беспомощен не по причине горского происхождения (разумеется), а по причинам совершенно иного свойства: он "плавал" в тексте; разговоры же о национальной окраске, о стилистике, философии трактовки и её отличительных чертах, о новаторстве начинаются, согласитесь, после того, как этап освоения музыки завершен.
Зря Вы так...
Почему же зря? Если Гергиев не подготовился к данному конкретному концерту, это - его личные проблемы, они могли быть и у Малера. Я говорил о том, что не пойду слушать Малера с Гергиевым даже если он лично мне позвонит и заверит, что в полном порядке :). И Светланова, и тем более :) Федосеева, чтобы не возник ненужный акцент на национальности.
Культура - как известно, кладбище культа. Откуда возьмётся достойное кладбище там, где не было культа?
А никто не делает акцент на национальности.Мне всё равно-осетин или монгольский еврей.он может быть одарённым и требовательным к себе артистом,исполнить убедительно.Это элементарное уважение к публике.А вот халтура откровенная:tomato: ...Или бездарь на сцене-здесь никакая национальность или "пласт культуры" не спасёт
Мне понравилось фраза "вторая и третья часть симфонии исполняются на слова Гете" -- у журналиста вверху. :appl:
Сказано резковато, но по сути я совершенно согласен. Правда, трогать эту тему нельзя. Не политкорректно. (А может оказаться и опасно).Цитата:
Сообщение от regards
Цитата:
regards писал(а)
Есть рамки, которые невозможно преодолеть. Вы пойдёте заниматься йогой к гуру-немцу? - Вот и я не пойду слушать Малера с осетином. Не потому, что я что-то имею к осетинам, хотя следовало бы, учитывая, что я живу в России . Просто есть такие вещи, которые несут слишком глубокое отражение культуры, в рамках которой они возникли. Чужак может только выразить своё восприятие, и оно может быть любопытным. Не более.
Ага, я именно это хотел сказать . Многое можно сыграть "извне" адекватно. А кое-что - нельзя. Можно подпевать, но нельзя спеть так, как поют в пабах, For auld lang syne. Нельзя со стороны сыграть 2 сюиту Рахманинова. Нельзя - Взгляды. Нельзя - Восьмую. Да и не надо. Сыграют носители этой культуры..
Тут есть одна закавыка: а кто же тогда должен играть Малера, чтоб был истинным "носителем"? Маэстро сам говорил, что он трижды лишён родины (не помню в точности слова, а книжки под руками нет, но 'в Германии, как чех, в Австрии как немец и во всём мирк как еврей'). Прямее указания на наднациональность и универсальность его музыки, кажется, нет. А если ещё принять во внимание, какой музыкальный коктейль представляла Австро-Венгрия в его годы...Цитата:
Сообщение от Olorulus
Мне кажется, что сама постановка вопроса несколько неверна.
"Граждане мира", т.е. евреи. Они и de facto в самом деле - наилучшие его исполнители.Цитата:
Сообщение от Проходящий мимо