Концертный зал Мариинского театра, 17 октября 2008 года, начало в 19.00
Государственный академический симфонический оркестр России им. Е. Ф. Светланова
Художественный руководитель и главный дирижер – народный артист России Марк Горенштейн
В программе: П. Чайковский - Три пьесы из музыки к весенней сказке А. Островского «Снегурочка», ор. 12 Д. Шостакович - Концерт № 1 для виолончели с оркестром, ор. 107, Ми-бемоль мажор П. Чайковский - Фрагменты из цикла «Времена года» (оркестровка Александра Гаука) ор. 37-bis П. Чайковский - фантазия «Франческа да Римини» ор. 32
Дирижёр - народный артист России Марк Горенштейн
Солист - заслуженный артист России Александр Князев (виолончель)
15 октября концерт почти с такой же программой в . :)
Поздравляю жителей Твери :-) Но мне с малолетней виолончелисткой перед концертом заниматься надо,а то получится "Мать в Тверь,дочь в дверь" :lol::lol::lol: А после 17 ничего похожего нет ?
Вот спасибо,напомнили,что у Олега Бугаева в КЗЧ 19 ноября концерт.Побежала за билетами :wink:
18.12.2008, 11:06
Vic
газета
«Мариинский театр», № 5-6/2008, с. 13
ЭФФЕКТНО, НО КОРРЕКТНО
ГАСО в Мариинке-3
Начало 3-го сезона в жизни Концертного зала Мариинского театра было ознаменовано (помимо прочих значительных событий) первыми гастролями большого симфонического коллектива из Москвы. Государственный академический симфонический оркестр России имени Е. Ф. Светланова, руководимый с 2002 года народным артистом России Марком Горенштейном, представил 17 октября программу, на первый взгляд, вполне традиционную: сочетание в афише имен Чайковского и Шостаковича удивительным не назовешь. Однако выбор произведений (как впоследствии выяснилось, обусловленный разными, не связанными между собой обстоятельствами) оказался настолько удачным и нетрафаретным, что можно говорить о драматургической стройности и убедительности этой программы (очень петербургской, кстати, по духу) как о несомненном достоинстве.
В качестве «увертюры» были исполнены три пьесы из музыки П. И. Чайковского к весенней сказке А. Н. Островского «Снегурочка». Динамическое воодушевление, доминирующее в Интродукции (где, к слову, сразу же обратило на себя внимание великолепное звучание деревянных духовых и ансамблевая чуткость всех оркестрантов), сменилось столь характерным для Петра Ильича и очень точно переданным эмоциональным сочетанием страсти и грусти в Мелодраме (здесь особенно хороши были струнные на ppp). А Пляска скоморохов позволила сформулировать ключевое впечатление от игры ГАСО – эффектно, но корректно.
Прозвучавший вслед за тем Первый виолончельный концерт Д. Д. Шостаковича (солировал неподражаемый Александр Князев), можно сказать, «наглядно» подтвердил общеизвестную, впрочем, истину, что в творческих артериях Чайковского и Шостаковича течет кровь одной группы. Тот же тревожащий симбиоз страстного напора и затаенного вопрошания, жесткого сарказма и томительной нежности… Но если, к примеру, параллели с Шестой симфонией ожидаемы и предсказуемы, то перекличка между началом II части и Мелодрамой из «Снегурочки» стала неожиданной новостью. В интерпретации Концерта в целом я бы отметила прежде всего отсутствие агрессивности, безапелляционного утверждения. Темпы, артикуляция, динамика, - все способствует ощущению сдержанности, порожденной колоссальным внутренним напряжением. Никаких истерик, никаких воплей. Знаки и символы. О кантилене Князева стоило бы написать поэму. И насладиться ею можно было не только в пределах знаменитой Каденции; слушая II часть, я вновь вспомнила поистине незабываемое впечатление от обработок песен Брамса, которыми несколько лет назад виолончелист покорил публику в Малом зале имени М. И. Глинки.
Второе отделение концерта началось с сюрприза в виде шести пьес из «Времен года» в оркестровке Александра Гаука. Великолепное переложение! Жаль, что не доводилось слышать раньше. От календарной иллюстративности – ни следа. Зимняя жуть (даже в «летних» пьесах), «пиковые» тембры, обманчивая сентиментальность, петербургские призраки… Пожалуй, в «Жатве» не хватило энергии, инфернального подтекста, так здорово угаданного в «Маслянице». Ту же претензию адресую и венчающей программу «Франческе»: слишком спокойно, местами даже, увы, почти статично. Но зато какое pianissimo у кларнета в абсолютной тишине зала! И заключительная кульминация была выстроена безупречно, так что упомянутая тишина взорвалась истошными «браво!».
После концерта удалось задать несколько вопросов Марку Борисовичу Горенштейну: - Каковы впечатления от Мариинки-3? - Во-первых, я хочу высказать свою признательность Валерию Абисаловичу за то, что он нас сюда позвал, практически с его подачи все и было организовано. Насколько я знаю, мы – первый российский оркестр, играющий здесь. Зал нам очень понравился! Все замечательно – и акустика, и организация. Только одна мелочь: поставить бы глушилку, чтоб мобильные телефоны не звучали в самый неподходящий момент. Все остальное – идеально. Акустика – гениальная! Конечно, трудно играть, пока нет привычки. В Большом зале консерватории, где мы играем часто, акустика тоже великолепная, но – другая.
- В чем же специфика? - В консерватории отдельные инструменты, отдельные тембры больше сливаются, поэтому мелкие недочеты не так заметны. Здесь же каждая мелочь словно подсвечена. Каждый зал имеет свою специфику. Но я считаю, что классный оркестр должен уметь быстро приспосабливаться. И нам вчера, я думаю, двух часов хватило для того, чтобы почувствовать зал, который для России совершенно необычен.
- Вы имеете в виду архитектуру? - Нет, именно акустику. Я могу сказать, что мы завидуем Валерию Абисаловичу белой завистью, поскольку в Петербурге он построил такой гениальный зал.
- Мне очень понравилась программа. Такая рельефная драматургия... - Как ни удивительно, эта программа во многом тоже была подсказана Гергиевым. На концерте в Нью-Йорке он услышал в нашем исполнении пьесы к «Снегурочке» и «Времена года» в инструментовке Гаука. И попросил: сыграйте в Питере то, что никто не играет. Мы сказали: пожалуйста! «Франческу» мы выбрали сами.
- А Шостакович? - Подумали, что в русскую программу надо какое-нибудь русско-советское сочинение… И слава Богу, Саша Князев оказался свободен!
- Сколько программ в сезон у Вашего оркестра? - Думаю, 20–25.
- Часто приглашенных дирижеров зовете? - К сожалению, в Москве у нас нет своего зала. Мы зависим не от себя и не от своих желаний. А от возможностей Московской филармонии. У нас 5 абонементных концертов в БЗК, 5 абонементных концертов в Зале Чайковского. Это все. Остальным занимается дирекция оркестра. Это гастроли по России, концерты в других залах и т. д. Из 10 концертов 6 дирижирую я, и 4 – приглашенные дирижеры.
- Как бы вы сформулировали понятие «индивидуальный стиль оркестра»? - Я уверен, что стиль оркестра или качество его звучания зависит от того человека, который стоит за пультом. И в первую очередь от главного дирижера. Все ведь играют одну и ту же партитуру. Но у одного дирижера это звучит так, а у другого совершенно иначе. У одного есть тембральность в игре оркестра, а у другого – нет. Я все-таки считаю, что, если оркестр – высокого класса, он всегда должен держать планку. Если приходит очень хороший дирижер, эта планка поднимается. Если приходит средний или плохой дирижер, коллектив не должен опускаться ниже своего уровня. В этом и есть качество и специфика работы главного дирижера: научить оркестр так работать, чтобы эта планка никогда не опускалась ниже определенного уровня. Независимо от того, какой дирижер стоит за пультом.
- Вы сейчас себя совсем комфортно ощущаете со своим коллективом? - Я уже давно ощущаю себя комфортно. Но оркестр не является чем-то незыблемым. Даже в доме постоянно нужно что-то подкрашивать, подмазывать, ремонтировать… В оркестре – совершенно то же самое. Не бывает так, чтобы ты что-то выстроил, и это незыблемо стояло. Даже двух дней не простоит. Кто-то стареет, кто-то уходит… Очень многие процессы вообще невозможно предугадать… Человек, который проводит с оркестром много времени, представляет, что может произойти через какой-то срок. Но абсолютно все предсказать невозможно.
К сожалению у нас, в отличие от Мариинского оркестра, – очень большая проблема с взаимозаменяемостью. Я завидую Валерию Абисаловичу и в том, что у него есть возможность из Молодежного оркестра взять какого-то артиста, если кто-то заболел в основном. Притом эти ребята, к его чести и к их чести, готовы к работе в большом оркестре. Вот этого у нас нет. При этом в Москве – 20 оркестров, 11 из которых – государственные. И практически все получают одинаковые деньги. Должны быть звездные коллективы, которые и оплачиваться должны по звездному принципу. В Германии, например, так и заведено, и это правильно. Потому туда и стремятся, поэтому оркестр Берлинской филармонии имеет преимущества, которых нет у других коллективов. Поэтому туда и конкурс 200 человек на место. Без конкуренции, к сожалению, невозможно. Если спрос – большой, а предложений – мало, это лишь порождает лень и желание ничего не делать.
