Еще не так давно, при советской власти, мы как -то стеснялись такого слова - "молитва". Дошло до того, что даже в сборнике фортепьянных пьес великого Чайковского пьеса "Утренняя молитва" была стыдливо (а, скорее, нагловато) переименована редактором в "Утреннее размышление". Однако никуда не уйти от того факта, что вся человеческая культура, даже наш язык, так или иначе построены на религиозных ценностях, понятиях и традициях.
Сейчас прозвучит музыка родоначальника всех музыкальных романтиков - Франца Шуберта, его экспромт соль бемоль мажор (ор. 90, №3). Эта светлая, умиротворяющая и величественная музыка больше всего похожа на молитву. Молитва эта завораживает слушателей истинно религиозным чувством радостного и пристального созерцания окружающего мира - окружающего мира, дарованного каждому из нас на такое короткое время...
Особенно малое, безжалостно короткое время, 32 - 33 года, судьба отвела самому автору - великому Францу Шуберту - и гениальному румынскому пианисту Дину Липатти. Сохранилась запись его исполнения этого экспромта. Это было в 1950 году, в Париже, когда больного раком крови Липатти по его просьбе несли на руках к роялю. Забыть это исполнение невозможно.
В этом экспромте Шуберта особенно выразительны постоянные настойчивые повторения отдельных фраз и периодов, создающие впечатление многократных страстных молитвенных обращений к богу.
В этой музыке можно почувствовать властную поступь и суровый повелевающий голос Всевышнего, увидеть картины возвышенного райского блаженства. Они открываются слушателям при внезапных тишайших и сладостных модуляциях в мажор на фоне волшебно ощущаемого безмолвия.
Эта божественная священная музыкальная молитва покоряет нас душевной силой, и,
одновременно, возвышенной простотой, гармонией, спокойствием и целомудрием.
Прилагаю несколько исполнений этого бессмертного экспромта.
Исполнения Липатти, с горящими в его память свечами, мне не хочется касаться своим комментарием:
Горовиц, как никто, необычайно тонко чувствует и передаёт нежные, еле слышимые, иногда до предела затихающие волны шубертовской лирики; его оттенки, в том числе замечательное неожиданное пианиссимо в начале основной темы при переходе к трезвучию шестой ступени, не могут быть переданы никакими динамическими, агогическими или другими указаниями и, возможно, выполнимы только на его знаменитом, побывавшем и в Москве, личном рояле с легчайшей и ровнейшей регулировкой клавишного механизма. Драматические элементы экспромта, в том числе в разработке, у Горовица сглажены.
Исполнение Циммермана - нежное, пластичное, лирическое, с прекрасным звуком, высокопрофессиональное и цельное, но в нём, по-моему, - может быть, я ошибаюсь - не хватает одухотворения, не чувствуется какой-то "сквозной идеи", которую я бы сформулировал как "ощущение трагизма обыденного бытия".
Подобная "сквозная идея" чувствуется в возвышенной и величественной интерпретации Софроницкого, полной философских раздумий, сопрягаемых с обычным для него импровизационным началом, и, в ещё большей степени, в весьма далёком от лирических идеалов Циммермана драматическом и масштабном, с подчёркнуто резкими контрастами, исполнении Марии Юдиной.
Исполнение Бренделя, к моему удивлению, оставило меня равнодушным.
Для разнообразия позволю себе нахальство привести и своё исполнение, явно не профессиональное и грубоватое, по загадочной причине получившее лестные отзывы и оценку англоязычных слушателей "You Tube".
