"Дон Жуан" Дмитрия Чернякова, триумфально открывший летом фестиваль в Экс-ан-Провансе, в московской версии обернулся обидным разочарованием.
В области академической музыки и оперы удачи 2010 года имели в качестве фона экстраординарное количество переходных, нестабильных или попросту непривычных ситуаций. Меняли работу профильные руководители: Леонид Десятников был отправлен в отставку с поста музыкального руководителя Большого театра, его место занял маэстро Василий Синайский; Георгий Исаакян, выведший Пермский театр оперы и балета в число общенациональных ньюсмейкеров, перешел в московский Театр имени Сац; в Пермь теперь хотят пригласить Теодора Курентзиса. Менялась, причем не без скандального оттенка, ситуация вокруг вновь строящихся зданий музыкального профиля: после смены власти в Москве оказалось под вопросом строительство нового здания "Геликон-оперы" (и тут же началась инициированная Дмитрием Бертманом пропагандистская кампания на сей счет), а неприлично запутавшаяся ситуация с новой сценой Мариинского театра в очередной раз зашла в тупик (и хотя строительство кое-как продвигается, проектирование было решено начать заново). Наконец, впервые за многие десятилетия этот московский сезон проходит без Большого зала консерватории, закрывшегося на реконструкцию и реставрацию, причем, увы, сложно давать прогнозы не то что относительно результата этого процесса, но и насчет сроков.
Судьба БЗК и положение в Мариинском театре при этом странным образом сошлись в один сюжет. Валерий Гергиев, безусловно, может претендовать на звание персоны года: во-первых, потому, что этот год видел феноменальный успех созданного им звукозаписывающего лейбла Mariinsky (вот уже второй раз его релизы выдвинуты на "Грэмми"), а это не только организационно-продюсерская победа, но и очередной плюс к репутации концертного зала Мариинского театра с его беспримерной акустикой и первоклассным оборудованием — в этом зале и делаются все записи нового лейбла. Именно этот зал, построенный за рекордные сроки и почти без опоры на госбюджетное финансирование, шеф Мариинского театра любит с гордостью противопоставлять государственным долгостроям, с финансированием которых происходят разные чудеса. Но кроме того, маэстро Гергиев возглавит ждущий нас в 2011 году конкурс имени Чайковского, и по этому поводу он, обосновывая это неясными перспективами реставрации БЗК, предпринял радикальный до скандальности шаг, уведя к себе в Петербург половину предстоящих конкурсных состязаний.
Однако в петербургском оперном ландшафте есть и еще один амбициозный игрок, Михайловский театр Владимира Кехмана, тоже оказавшийся в ситуации перехода — на сей раз перехода от обещаний и прожектов к реальным делам. Этот театр, пригласивший в менеджмент успешного экс-директора фестиваля EarlyMusic Марка де Мони, продемонстрировал в этом году сразу несколько громких и всерьез интересных инициатив, показав у себя и знаменитую некогда "Жидовку" Галеви (теперь опера идет под названием "Иудейка"), поставленную в духе добротного современного евростандарта, и "Бал-маскарад" Верди, над которым работал в качестве режиссера успешный шеф Латвийской национальной оперы Андрейс Жагарс, и "Катю Кабанову" Леоша Яначека.
В конце лета разразился скандал, связанный с предъявленными Михаилу Плетневу в Таиланде обвинениями. Таблоидная и интернетная подворотня устроила по этому поводу предсказуемый шум, но главная неприятность состояла в том, что на какое-то время оказалась под угрозой судьба Российского национального оркестра, в очередной раз обойденного президентским грантом, а теперь рисковавшего расстаться со своим худруком. Впрочем, в этой ситуации оркестр и его руководитель сохранили лицо. Московский сезон открыл Второй Большой фестиваль РНО, прошедший не то что гладко, а даже и с блеском; в дальнейшем РНО справил свое 20-летие и принял участие еще в нескольких эффектных концертах, включая один из лучших оперных концертов года — "Валькирию" Вагнера с Кентом Нагано за дирижерским пультом.
Самым печальным в смысле расхождения между ожиданиями и реальностью этот год оказался для Большого театра. Сначала — "Летучая мышь" Штрауса: первое пришествие оперетты в репертуар главного театра страны обернулось амбициозной, дорогой, но нелепой постановкой Василия Бархатова. А потом "Дон Жуан" Моцарта в купленной у фестиваля в Экс-ан-Провансе постановке Дмитрия Чернякова, с которым получилось совсем обидно — ожидания были высоки как никогда, и не без причины, поскольку провансальский спектакль все могли посмотреть хотя бы в записи, но московская версия при этом выглядела страшно вымученной и вдобавок неважно реализованной музыкально.
Неожиданно позитивной по результатам оказалась вроде бы формальная государственная инициатива — год России—Франции. Хотя, например, нашим оперным певцам французская стилистика дается тяжеловато, так что момент неуверенности и непривычности был и тут, многие театры беспрекословно отозвались постановками французской классики — их рейтинг возглавляют грандиозные "Троянцы", оперная эпопея Берлиоза, которую в жанре футурологического визионерства поставила в Мариинском театре каталонская труппа La Fura dels Baus.
Французской тематикой были основательно пропитаны и концертные программы. Московская филармония блеснула рекордным количеством французских опер в концертном исполнении — "Ромео и Джульетта" Гуно, "Искатели жемчуга" Бизе и многим показавшиеся самыми удачными в этой череде "Сказки Гофмана" Оффенбаха, а также показала отменные гастрольные проекты — например, первое в России выступление прославленного барочного ансамбля Les Arts Florissants. Но подогнать все концертные удачи года под французскую тематику все-таки не получается. Яркими исключениями из сюжета оказались среди прочего что упомянутая "Валькирия", что "Итальянка в Алжире", исполненная под руководством легендарного россиниевского дирижера Альберто Дзедды и оказавшаяся самым стоящим оперным концертом года.
