Публикация Газета "Труд": Лишний Свиридов? Под угрозой судьба дома великого русского композитора ХХ века

Сергей Бирюков
Труд № 023, 17 Февраля 2012

Наверное, нет в России человека, который не знал бы свиридовской музыки. Хотя бы его симфонические иллюстрации к пушкинской повести «Метель»: проникновенные мелодии Вальса и Романса десятки раз в день согревают теплом наш не слишком уютный теле- и радиоэфир, а отчаянная «Тройка» с ее стремительным бегом под хлыстовые удары оркестра стала, без преувеличения, таким же символом самой России, как знаменитая гоголевская тройка. Ну, а фанфарный призыв «Время, вперед!» с 1968 года открывает главную информационную телепрограмму страны. Сколько раз эту заставку пытались поменять, но достойной замены так и не нашли. Свиридов не просто автор великой музыки, его значение шире. Например, когда в начале 50-х годов сочинялась его «Поэма памяти Сергея Есенина», легендарного поэта у нас по инерции было принято клеймить как певца мелкобуржуазного хулиганства. По сути, с этого гигантского музыкального полотна началось возрождение славы Есенина. Свиридову удалось то, что не удалось больше никому — «распеть» железные строки Маяковского («Патетическая оратория»). А пастернаковские стихи «Не спи, не спи, художник» уже полвека неотрывны от простой, как ангельское откровение, мелодии из кантаты «Снег идет».

Многие из этих сочинений написаны в квартире на Большой Грузинской, где Свиридов жил с конца 1960-х годов. Здесь, в некогда помпезном (а ныне изрядно обшарпанном) доме, построенном знаменитым архитектором Борисом Иофаном в 1940 году, бывали все музыканты, с которыми работал Георгий Васильевич: дирижеры Евгений Светланов, Александр Юрлов, Владимир Федосеев, певцы Александр Ведерников, Ирина Архипова, Елена Образцова, Дмитрий Хворостовский: Желанными гостями были писатели Виктор Астафьев, Валентин Распутин:

С гордостью можно сказать, что не чужими были в этом доме и журналисты «Труда». Свиридов ценил нашу газету за серьезное отношение к культурным темам. «Труд» — единственная из газет, которой Георгий Васильевич доверил очень дорогие для него воспоминания о своем гениальном учителе Дмитрии Шостаковиче — музыканте и человеке, с которым они вместе вели свои творческие корабли в бурном, порой смертельно опасном море российской жизни, каждый своим курсом, но в постоянной сверке с курсом коллеги. А когда подошло время издавать полное собрание сочинений, первый том финансово помог выпустить именно «Труд» (последующие тома спонсировал Газпромбанк).

В 1998 году Георгия Васильевича не стало. Через четыре месяца ушла из жизни его бездетная вторая жена Эльза Густавовна. Свиридовское наследство, в том числе квартира, перешли к Александру и Василию Белоненко — детям родной сестры Свиридова Тамары (обоих сыновей композитора к тому моменту уже не было в живых). Александр, профессиональный музыковед, пользуясь консультациями Василия, профессионального архивиста, выпустил восемь томов собрания сочинений. Но всего их должно быть 50. Причем на каждый том необходимо искать спонсоров, поскольку государственной поддержки этот проект не имеет. При нынешних темпах — том в год — понятно, сколько уйдет на это времени. А братья Белоненко — сами уже весьма немолодые люди.

— Мы решили продать квартиру, — рассказал «Труду» Александр Белоненко. — Я кладу свои деньги в банк, и на проценты с моей доли будет издаваться собрание. Только так, по моему разумению, можно обеспечить дело после меня. Но, конечно, продать квартиру хочется не абы кому, а в надежные руки, которые сохранили бы этот музыкальный очаг. Мы намеренно не проводили здесь никаких переделок: квартира — от рояля и письменного стола до сантехники и даже тапочек для гостей — сохраняется такой, какой ее обустроил для себя Георгий Васильевич. Единственное, что сделано здесь не по его инициативе, — новые окна, которые осенью 1997-го поставил «Труд», так что в свою последнюю зиму Георгий Васильевич хотя бы не мерз. Поскольку мы с братом — петербуржцы и квартира подолгу безлюдна, главная ее материальная ценность — архив, картины и тысячи книг — вывезены нами в надежное государственное хранилище, но будут полностью возвращены, если удастся квартиру музеефицировать.

Однако именно музеефикация — главная проблема на сегодня. О создании частного музея речи не идет — наследники это не потянут. Допустим, квартиру готово принять в свое ведение Музейное объединение имени Глинки, как уже много лет назад приняло квартиры дирижера Голованова, пианиста Гольденвейзера, композитора Прокофьева. Но покупать ее музей не может. Это вопрос компетенции правительства РФ — только оно вправе выдать распоряжение министерствам культуры и финансов о целевом выделении средств на приобретение квартиры. В 2010 году Александр Белоненко обрисовал проблему в письме президенту Дмитрию Медведеву. Письмо было переправлено в Минкультуры, но пока желаемого результата не дало. В январе 2012-го племянник Свиридова написал новое письмо — на этот раз премьер-министру Владимиру Путину. Понятно, что сейчас у Владимира Владимировича много хлопот не только как у главы правительства, но и как у кандидата в президенты России. Однако вопрос свиридовского наследия — не проходной, особенно для человека, который в своих предвыборных выступлениях постоянно говорит о необходимости крепить российский дух — залог единства и мощи страны.

Два года назад Александра Белоненко поддержали общим письмом главы союзов писателей, художников и композиторов России, а также Союз музыкальных деятелей во главе с великой певицей Ириной Архиповой. Есть и другие весьма авторитетные голоса за создание квартиры-музея. «Труд» надеется, что их услышат лидеры нашей страны. А Владимир Путин, возможно, вспомнит, как в любимой и уважаемой им Германии хранят память о своих композиторах, как любовно обустроены мемориальные дома Баха в Айзенахе и Лейпциге, Генделя в Халле, Бетховена в Бонне, Шумана в Цвиккау, Вагнера в Байрейте, Брамса в Гамбурге (причем большинство возрождено буквально из руин после Второй мировой войны). Россия не менее богата великими композиторскими именами, но почему-то здесь к ним совершенно иное отношение. Например, в Петербурге только у Римского-Корсакова удалось сохранить и музеефицировать квартиру — ни Антон Рубинштейн, ни Бородин, ни Чайковский, ни Глазунов такой чести не удостоились. Такое впечатление, что государству это не нужно. Несколько лет назад семья Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской выкупила и за свой счет восстановила квартиру Шостаковича на улице Марата. Супруги были готовы безвозмездно передать ее городу — город не взял: к чему лишние хлопоты?

Неужели и Свиридова позорно отнесут к этому же разряду?

Евгений Примаков, руководитель Центра ситуационного анализа Российской академии наук, председатель совета директоров ОАО «НИС ГЛОНАСС»:

«Несомненно, великий русский композитор Георгий Васильевич Свиридов заслужил быть представленным в Центральном музее музыкального искусства имени М. Глинки. Поддерживаю все те меры, которые предлагают предпринять его наследники для осуществления этой идеи».

Владимир Минин, дирижер:

— Для меня дом на Большой Грузинской почти что родной. В этой квартире я бывал начиная года с 72-го постоянно, когда мы плотно работали над свиридовскими партитурами. А хлебосольство Юрия Васильевича и его жены Эльзы Густавовны — это целая поэма. А какие книги там стояли — полный Есенин, Блок: Мне видятся в этой квартире и концерты, и мастер-классы наших выдающихся вокалистов. А почему не сделать здесь постоянную телепередачу, что-то вроде «Апокрифа» Виктора Ерофеева, только о музыке?

Михаил Брызгалов, гендиректор Всероссийского музейного объединения музыкальной культуры имени М. И. Глинки:

— Музей Георгия Свиридова, мы считаем, нужен. Этот вопрос неоднократно обсуждался в Министерстве культуры РФ, и на всех уровнях существует его полное понимание. Но для окончательного решения нужно распоряжение правительства Российской Федерации. Сейчас в ведении нашего музейного объединения находятся несколько мемориальных квартир, но они передавались достаточно давно, в условиях другой законодательной базы. Что касается, например, Музея С. С. Прокофьева в Камергерском переулке, это помещение передано нам в 90-е годы мэрией Москвы в долгосрочную аренду. И это, строго говоря, не та квартира, где жил Прокофьев, а просто помещение в доме, где он жил. Могу заверить: если наш учредитель, Министерство культуры, скажет нам: вот помещение, пожалуйста, организуйте музей, — мы готовы его создавать.

Владимир Фомин, начальник отдела Музейного фонда Минкультуры:

— Квартира — недвижимость и в музейный фонд не переводится, она должна приобретаться за деньги — очень солидные, учитывая, что это центр Москвы. Причем покупает не Минкультуры, а Росимущество, которое впоследствии передает нам помещение в оперативное управление. Дальше. Кроме необходимости квартиру выкупить надо ее музеефицировать, то есть обустроить второй выход (требование МЧС), установить сигнализацию, нанять штат сотрудников. Это еще десятки миллионов рублей. По нашему поручению комиссия из Музея Глинки ездила в квартиру Свиридова и подтвердила: траты будут очень большими. А у нас, между прочим, по 2013 год включительно действует постановление правительства РФ, запрещающее органам исполнительной власти, в том числе Министерству культуры, принимать решения, которые ведут к увеличению бюджета организаций федерального уровня, то есть к росту затрат на оплату труда, на содержание. И если что-то передается в федеральное ведение, то только решением президента, по которому правительство издает специальное распоряжение для бюджетного комитета о том, что в виде исключения: и т. д. Сложная, тяжелая процедура. Гораздо более эффективное дело — посвятить выдающемуся человеку раздел в существующем музее, где можно красиво и подробно показать его творчество, в контексте деятельности его предшественников, современников, учеников. Музей — социальный институт, своеобразная машина времени. А музей-квартира — для более узких специалистов, любителей творчества.
http://www.trud.ru/article/17-02-201..._sviridov.html