Дорогой Доктор, всегда Вам рады! Но есть иногда эдакое сугубо специфическое, которое нужно выяснять музыкантам "на пальцах", а потом уже обращаться к нашей всезнающей науке. Не взыщите.:lol:
Вид для печати
У меня есть общеукрепляющее - Рыбий Жыр :lol:
А вообще я как начал думать о кросс-модальных трансляциях, так и думаю до сих пор.. много интересного уже вычитаљ и надумаљ, но публиковать ещё рано.
Чуть попожжжее, у меня пока не сложилась картинка, и не перевелось на человеческий язык.. пока что мне надо почитать исчо кое что.. Там вся терминология типа "сенсорная осведомлённость воспринимающего субъекта в сфере Гершвинда коллатерально тензору пространственно-временного потока" :lol:
Угу.. попробуйте объёмные пространственные мыслеобразы передать в виде последовательного текста, чтобы они не потеряли образность и связи между уровнями.. в музыке, кстати, та же проблема, которая частично решается за счёт полифонии, но это всего лишь второе измерение..
Вы с Музылой пока позанимайтесь феноменологией музыки, а я покопаю всякие теории "когнитивного резонанса" и "эмерджентно-холических трали-вали", как созрею и переведу на человеческий язык - свистну ))
В этих теориях только асилить язык, которым это всё пишут - задача сама по себе нетривиальная.
Упражнение: быстренько написали главное различие презентации от репрезентации :lol:
PS: я не хвастаюсь, я страдаю от недостатка сообразительности... эх, был бы я таким лёгким в мыслях, как Музыло...
Присоединяюсь! Очень интересный текст. Спасибо! :-)
Я думаю, что именно благодаря тому, что произведение обладает бесконечным потенциалом, оно и становится произведением Искусства (мысли вслух :roll: :-)).Цитата:
Если вычистить от уточнений, получается, что музыкальное произведение - это бесконечный потенциал? Надо думать (это я себе:roll:)
Здесь уже где-то об этом упоминалось, - но все равно приведу еще раз цитату из небезизвестного Г.Орлова:
"Музыка является коммуникацией, когда она используется как средство внемузыкального сообщения. Но, помимо способности служить тем или иным целям, она представляет собой особый мир, обладающий собственным бытием; она не рассказывает об этом мире, не описывает его, но сама есть этот мир. В этом принципиальное отличие музыки от языка в частности и знаковых систем вообще.
Двойственная природа музыки определяет особую сложность ее для анализа. С одной стороны, музыка выступает как продукт культуры, истории, традиции, коллективной мудрости, мощный фактор социальных взаимодействий — феномен, существующий объективно и предполагающий объективный подход. Но, с другой стороны, этот
гигантский объект существует только потому, что питается опытом, вырастает из опыта, всегда глубоко интимного, индивидуального, субъективного.
Воспринимаемая как коммуникация, музыка возвращает слушателю кодифицированный образ тех или иных сторон коллективного опыта культуры, к которой он принадлежит, — отчужденное самоотражение его культурного «я».
Она выступает как средство общения слушателя с самим собой, и если бы ценность музыки этим исчерпывалась, она — помимо эстетического удовлетворения — играла бы скорее негативную роль, укрепляя человеческую ситуацию самоотчуждения, самоизоляции, нарциссической или мазохистской самообъективации.
Музыка, которая описывается как освобождающая, ассимилируется в индивидуальном опыте, проживается как реальность. При этой установке она перестает служить объектом, противостоящим субъекту, но становится тем, что происходит со слушателем. Такой контакт с музыкой возникает только когда она становится его
реальностью, когда, оставив суждения, он теряет в ней свое «я»,
отождествляется с ней, перестает воспринимать ее как нечто внешнее, иное, чем он сам, -— становится частью, тождественной целому. Это и есть партиципация, как ее понимает Леви-Брюль, — проживание реальности, творимой живым мифом: музыкой.
Музыка, как миф, варьируется от культуры к культуре. То, что в одной живет как могущественный миф, формирующий образ мира, в другой воспринимается просто как волшебная сказка. Музыка, одним людям несущая внутреннее освобождение, другими в лучшем случае ценится как источник приятных ощущений.
И миф и музыка нуждаются в физическом субстрате. Им необходимы слова и обряды, звучание и действие. Для теоретика, со стороны наблюдающего взаимодействия священнослужителя или музыканта с аудиторией, это коммуникация. Но для участника акта, захваченного им, это партиципация: план его бытия.
Композитор СПб 2005, стр. 366