Забытая «Мелодия» - интервью зам. гендиректора фирмы «Мелодия»

Цитата:

---

Сообщение от M.Melomanov

Если бы не средневековые монахи с их "дебильным рвением", ни Софокла, ни Апулея мы бы вообще никогда не прочитали, неужели это не понятно ?

Просто с легкой руки некоторых тенденциозных "историков" уже долгие годы в мозги школьников вбиваются сказки о мрачном средневековье,варварской допетровской Руси и т.д.

---

Варварская допетровская Русь к Апулею и Софоклу никакого отношения не имеет. Как и варварская послепетровская. Где и кто сохранял пергаменты с античными текстами я представление имею, и кто соскабливал - тоже.

Давно на форуме не появлялось сообщений о фирме "Мелодия". Что же происходило с нашей отечественной фирмой звукозаписи за эти годы?
Просматривая интернет, наткнулся на Ю-тубе на запись сюжета, посвященного фирме "Мелодия", который прошел по телеканалу "Мир" три года назад - посмотрите, это интересно:
Легендарная советская фирма «Мелодия» возрождает былую славу
Студия звукозаписи в следующем году празднует 50-летний юбилей: см. здесь

Цитата:

---

Сообщение от Читатель

...запись сюжета, прошедшего по телеканалу "Мир" три года назад, посвященного фирме "Мелодия" - посмотрите, это интересно:
см. здесь

---

В этом видео есть сюжет с участием 1-го заместителя Генерального директора фирмы "Мелодия" Кариной Абрамян. А совсем недавно, 17 мая 2016 года было опубликовано новое интервью Екатерины Бирюковой с Кариной Абрамян, которое, как мне представляется, стоит привести и здесь:

«Я боялась, что буду людям выдавать зарплату Рихтером»
Карина Абрамян о тульском картоне для компакт-дисков, коробках из-под пиццы для винила и драках западных дистрибьюторов

Завершается сезон, в котором издательскую деятельность фирмы с ностальгическим названием «Мелодия» уже совсем сложно было не заметить. Наперекор утверждениям о смерти индустрии грамзаписи она выдает один козырь за другим. Подряд появились три роскошные коробки, отмечающие 125-летие Прокофьева (9 дисков с балетной музыкой в исполнении Рождественского), 110-летие Шостаковича (10 дисков со всеми 15 симфониями и парадным набором главных советских дирижеров) и 100-летие Рихтера (сенсационные 50 дисков). Помимо умелого использования своих бездонных архивов «Мелодия» наконец занялась и выпуском новых записей. Вокруг нее уже складывается симпатичная команда из молодого поколения исполнителей, а из ныне живущих композиторов особо ею почитается Леонид Десятников. О том, что сейчас происходит с легендарным лейблом, Екатерина Бирюкова поговорила с одним из главных его моторов — первым заместителем генерального директора Кариной Абрамян.

— Ближайшее крупное событие у вас — релиз «Детей Розенталя». С премьеры оперы Леонида Десятникова в Большом театре прошло уже 11 лет. Почему только сейчас сделана запись?

— Это инициатива Большого театра. Видимо, нашли средства. Это ведь очень дорогостоящая история. Собирались выпустить в апреле, но не получилось из-за оформления многочисленных документов по правам. В лето выходить с такой грандиозной работой не имеет смысла. Так что, наверное, когда Большой будет открывать сезон, мы сделаем презентацию вместе с Десятниковым, Сорокиным, Ведерниковым. Но за это время мы успеем доставить диск во все точки земного шара — и в Европу, и в Америку. И собираемся на премии заявляться всякие.

Десятников сам очень трепетно относится к этой истории. Единственное, что нам Большой театр отдал полностью, — это дизайн. Он получился яркий, с юмором. Мы согласовывали его с маэстро, который, правда, сказал: «Вы знаете, это слишком хорошо для меня». Это будет такой дигибук с обложкой как у книги, с фотографиями из спектакля, который был в 2005 году. Фотографии самого Десятникова — ну такие, в стиле Pet Shop Boys: сигарета, закатанные джинсы, кедики. Это он настоял. Еще он говорил, что не надо никаких синопсисов, чуть ли что не надо либретто! А мы ему объясняли, что есть определенные правила выпуска дисков. Потом он в какой-то момент спросил, обязательна ли его фамилия на обложке диска. Мы сказали: «Да, обязательна». Мы даже добились, что у нас и имя «Леонид» написано!

— У вас свои дизайнеры?

— Да, штатная команда — три человека. И смотрим, кому что ближе. Конечно, когда мы делаем юбилейный винил Стаса Намина — это один дизайнер. А есть у нас такой Григорий Жуков. Я понимала, что «Дети Розенталя» — это его. Конечно, он не очень был в теме, но мы ему все рассказали, дали почитать и про скандалы, и про саму оперу, дали послушать музыку.

У нас бОльшая часть тиража уходит на Запад, так что нам нужны обложки на английском языке. К сожалению, российский рынок музыки — и классической, и неклассической — с точки зрения издания физических носителей находится не в лучшем состоянии.

— Да не то слово! Вообще-то мы уже давно сжились с мыслью, что он просто умер. Тему закрыли еще в нулевые. Тем более книжку Лебрехта прочитали. И тут вдруг такая ваша бурная деятельность!

— Нет, Катя, он не умер, честно! Да, он здесь себя не очень хорошо чувствует, но это не значит, что у нас нет людей, которые покупают физические носители. Просто соотношение такое: 70 процентов тиража — это сразу Европа, Америка, Канада, Азия. И оставшаяся часть — это Россия.

— Западные продажи — это только классика?

— Да, конечно. Когда вышли наши недавние Прокофьев и Шостакович, русские дистрибьюторы сказали, что зря мы так в коробку вложились и сделали ее такой дорогой. Русскому рынку лучше бы попроще. И вот здесь я не соглашусь. Ну что значит «попроще»? Если человеку не важна упаковка и хорошая полиграфия, если он не тактильный фетишист, то он может все в интернете купить. Да, коробка Прокофьева с девятью дисками стоит три с половиной тысячи рублей, но мы в день рождения композитора выложили все в iTunes. Там весь комплект стоит 899 рублей. И 19 рублей — один трек. Попозже мы сможем понять, что самое востребованное — «Ромео и Джульетта», «Золушка». Я больше чем уверена, что целиком весь комплект скачивают не все. Но у людей есть выбор.

И «Мелодия» сейчас работает так: хотите хорошую вещь, коллекционную, подарочную — пожалуйста. Хотите цифровую историю — пожалуйста. Но выпускать диски в этом «стекле» (так пластик в нашей терминологии называется) — мы ушли от этого очень давно, когда только начали работать с Западом. Там «в стекле» делается только что-то не очень достойное. А качественный продукт должен выпускаться в хорошем картоне, с хорошим буклетом. Еще хороший английский должен быть. Многие вещи мы делаем с переводом и на английский, и на французский. А в случае с Рихтером, который уже вышел, и Гилельсом, который скоро будет, — вообще четыре языка.

— Вы все выкладываете в iTunes?

— Да, там даже больше, чем на физических носителях. Потому что вот, допустим, композитор Хиндемит. Издать его на физическом носителе — это только для Запада, ну и здесь 100 человек. Но я его могу выложить в iTunes. Наша задача — максимально все оцифровать. При этом самое топовое в iTunes — это советские хиты классической музыки, записи с 1960 по 1988 год. Я не могу сказать, что от этого в восторге, но это нужно людям, и мы это делаем.

— Я так понимаю, что основной ваш продукт — это оцифрованные архивные записи; какой процент занимают новые?

— Выпускать новые записи мы начали недавно, года два назад. Это опять же вопрос финансирования. У «Мелодии» ведь нет своей студии, это не секрет. В 90-е годы Ельцин подарил англиканскую церковь в Вознесенском переулке, где в советское время проводились записи, английской королеве. Это исторический факт. Я очень рада за англиканскую церковь, но «Мелодии» ничего не было предоставлено взамен. В 90-е годы «Мелодия» вообще прекратила что-то делать, думали, что ее уже нет. Мы возобновили выпуск дисков в 2004 году. Но до 2011 года, до прихода нового генерального директора Андрея Кричевского, «Мелодия» новых записей не делала. И только с благословения Андрея, который находит на это средства, мы стали их делать.

Как это происходит? Для того чтобы осуществить запись, нам необходимо арендовать студию и звукоинженера этой студии — потому что никто не пустит за пульт стоимостью миллион долларов пришлого звукорежиссера. Потом оплатить монтажную, ремастеринг и аренду зала. И еще есть исполнитель, которому идут отчисления.

Но это нужно и интересно. И, мне кажется, у нас складывается неплохая история. Начали мы работать с Хиблой Герзмавой. Потом были диски Вадима Холоденко и Лукаса Генюшаса. Только что вышел второй диск Лукаса со скрипачом Айленом Притчиным — Чайковский, Стравинский, Десятников. Скоро — новые диски Алексея Гориболя. Но он сам сделал запись, принес нам мастер, сказал «издайте». Такой вариант тоже возможен — что-то артисты сами готовы записать, но им нужно издать на хорошем лейбле.

И мы можем сделать хорошую дистрибуцию по миру, где про нас пишут. Здесь ведь жанр обзора дисков вообще ушел, его нет, а на Западе он есть. Тот же Прокофьев, мы уже ждем, соберет определенное количество призов. Именно журналистских. Наш лейбл в Европе очень хорошо знают. Это знак качества. Десятников спросил, почему у нас на логотипе «Мелодия» написано по-русски. А мы поняли, что это нам никогда не мешало. «Мы как Coca-Cola», — ответил дизайнер Десятникову. Нас не надо переводить на другой язык.

— Когда вы переиздаете старые записи, вы кому-то что-то платите?

— Все, что было записано на «Мелодии» до 1991 года, принадлежит «Мелодии». По части фонограммных и исполнительских прав. Но «Мелодия» не обладает авторскими правами, и там, где авторы охраняемы, — естественно, мы через авторское общество или напрямую через наследников или их представителей очищаем авторские права. Так было в случае с Шостаковичем, Прокофьевым.

— Была же страшная история, когда все архивы продали Sony BMG.

— Этот контракт давно расторгнут, еще в 2004 году. Его заключило старое руководство «Мелодии», весь архив отдали, все наше национальное достояние. И это все лежало — без ремастеринга, в очень плохом издании — по три доллара за диск в лотках на улицах европейских городов.

— А вот это сладкое выражение — «эксклюзивный контракт» — у вас существует?

— Мы не можем предложить никакой эксклюзивный контракт, потому что это определенные финансовые обязательства. А мы — государственное предприятие без финансирования. Так что мы не вводим никого в заблуждение. Я в «Мелодии» 12 лет. Ни одной копейки за это время «Мелодия» от государства не получила. Мы должны сами заработать на производство продукта. Естественно, мы не должны быть убыточными. Иначе мы будем банкротами и перестанем существовать. Росимущество как-то уже пыталось передать весь наш музыкальный архив в Росархив, а нас ликвидировать. Тогда подняли сильную бучу в СМИ, и как-то пришло понимание, что если наши неоцифрованные записи просто отдать в архив, то они там умрут. Потому что там нет реставраторов. Какие-то записи прекрасно сохранились — все-таки была великая советская школа звукорежиссеров. Но какие-то просто рассыпаются. И, бывает, для того чтобы оцифровать четыре метра пленки, реставратор работает месяц.

— Я заглянула на ваш сайт — там уже продается «белая серия» Рихтера, которую вы запустили после «черной». Разбирают?

— Осталось 60 боксов из первой тысячи. Такая вот история: к столетию Рихтера в 2015 году родилась идея сделать собрание из 50 дисков. Если я не путаю, это был октябрь 2014 года, когда я пришла с ней к нашему генеральному. Уже кризис, курс евро ушел, никто не понимает, что будет, как мы с Европой будем работать. Кать, мы практически раз в месяц грузим тонну дисков за границу, оплачиваем перевозку, таможню, и это очень большие суммы. Склад — фирма Naxos под Мюнхеном, и там все счета выставляются в евро. Но юбилей у Рихтера в следующем году, и я не могу ждать, когда кризис пройдет…

Андрей Борисович на меня посмотрел и взял минутную паузу. Сказал: «Делай, но чтобы это была такая коробка, которой нет равных». Я бы, конечно, сделала поскромнее, попыталась бы сэкономить на производстве. Но раз сказали сделать «вау», то сделали «вау». Коробка ручной склейки. Цикл производства — полтора месяца. Мы нашли частную типографию, маленькую, в Туле. Хороший тульский мужик делает нам эти коробки. Когда мы печатали первую тысячу, я очень боялась, что буду людям выдавать зарплату Рихтером. Я их к этому даже готовила.

У меня есть мистическая история. Когда мы запускали коробки в производство, я была недалеко, у меня дача по Варшавке, и я знала, что у Рихтера есть дача под Тарусой. То ли на пароходике, то ли пешком туда надо идти. Я все никак туда не попадала. А тут я понимаю, что мне надо поехать на дачу Рихтера. Я беру маму. Машина у меня не очень предназначена для сельских русских дорог. Но еду. В какой-то момент вижу указатель — «дача Рихтера 2,5 км». И указатель в поле. Дальше какая-то проселочная дорога вывела меня на пляж к реке Оке, там были отдыхающие люди. Мама говорит: «Может, пойти спросить?» Я отвечаю: «Боюсь, им фамилия Рихтер ничего не скажет». Я читала, что на даче у него не было света, что он брал воду из ручья. Так что для начала надо найти ручей. Нашла. И нашла эту дачу в лесу. Там написано только, что она охраняется государством. Ни часов работы, ни как туда попасть. Я ее обошла, села на крылечко и сказала: «Святослав Теофилович, мы выходим в производство, мы сделали 50 дисков». И мне стало легко. Я поняла, что мы все делаем правильно. Пусть сочтут меня сумасшедшей, это было такое благословение. Я прислала своим в офис фотографию этой дачи. Позвонила, сказала — запускаемся.

И пошло легко. Скоро поняли, что успех. За Рихтера дрались английские, немецкие дистрибьюторы — вживую, на складе в Мюнхене! Когда мы только анонсировали Рихтера, западные говорили: «Ну, молодцы». Но не было искры в глазах. Когда мы озвучили цену — тоже скепсис был. А цена там значительно выше, чем в России. Здесь можно было купить 50 дисков за 10 000 рублей, там оптовая цена — 159 евро, это значит, что в магазинах Франции, Германии, Италии бокс стоит 400 евро. В Лондоне — 400—500 фунтов. Но когда прилетела первая партия и они открыли эти коробки, то начался такой ажиотаж, к которому, честно, мы были не готовы. Дальше нам звонил главный босс этого «Наксоса», предлагал денег, чтобы мы срочно ему выслали такое-то количество Рихтера. А мы говорим: «Полтора месяца производства в Туле». Наш тульский мужик выше головы не прыгнет. И мы поэтому решили допечатать второй тираж. Но поскольку мы заявляли, что это ограниченная серия, limited edition, то подумали, что было бы правильно для новой партии изменить цвет. Так что сделали еще одну тысячу, белую. Все, больше допечаток не будет.

Сейчас готовится комплект к столетию Гилельса. Тоже 50 дисков. Уже написаны тексты. Если вступление к Рихтеру у нас писали Ашкенази и Башкиров, то здесь это Афанасьев, как ученик, и Кисин, как поклонник. Ну то есть продолжается эта история: лагерь Рихтера — лагерь Гилельса. Мне, конечно, любопытно с точки зрения продаж. Лично я больше делаю ставку на американский рынок. Я думаю, за счет него тоже две тысячи продастся.

— А в России сколько оставляете?

— 500—600. В принципе, сколько нужно. Если у нас тысячу коробок люди здесь купят, значит, за границу уедет меньше. Наши для нас ближе и важнее. Кто-то покупает для себя, кто-то в подарок, а для кто-то это вложение денег. Потому что уже сейчас коробка Рихтера на «Амазоне» стоит полторы тысячи долларов. Через пять лет будет стоить 5000 долларов. Ну потому что — что такое 2000 штук на мир? Естественно, у каждой коробки есть свой номер, это коллекционная вещь. Мне кажется, правильно таким образом отмечать юбилеи таких титанов. Тем более у нас есть материал.

— Вы кладете в эти огромные коробки все, что есть, или по какому-то принципу отбираете музыкальный материал?

— Основная история — что в коробке Рихтера было 30 процентов неизданного, что в коробке Гилельса тоже так будет. Просто взять и собрать в красивую коробку все, что мы уже издавали, — нет. Мы же все-таки не коробки продаем.

— Коробка Рихтера прекрасна еще всякими документальными артефактами, которые прилагаются к дискам: набор фотографий, аккуратнейшим рихтеровским почерком выведенные названия исполняемых произведений и даты концертов, на которых они были записаны, — он же все дотошно фиксировал. А у Гилельса что-то такое есть?

— Ничего не было, но мы знали, что у него в коридоре есть два шкафа. Отправили к его внуку Кириллу гонца. Нашли пять пар концертной обуви Гилельса! Но ее не используешь. Зато нашли фрагменты программок, открытки, еще что-то. Все это мы у Кирилла изъяли, обещали вернуть, отсканировали, будем делать какую-то коллажную историю. Кирилл помогал, он заинтересован. Не все наследники заинтересованы, но Кирилл тоже с трепетом ждет коробку. Мы согласовывали с ним программы, были у нас споры, что ставить, что не ставить, и обоснования у него иногда были немузыкальные — например, что в конце жизни Эмиль Григорьевич с таким-то человеком был не в очень хороших отношениях. На это мы говорили: «Кирилл, мы вне межличностных отношений, нам важно максимально грамотно представить Эмиля Григорьевича». Ну, Кирилл — вменяемый человек, он нас слушал.

— А с какими наследниками проблемы? С прокофьевскими?

— Да, с прокофьевскими бывает сложно. Они же все время то в одном авторском обществе, то в другом, у них меняются адвокаты. Года три назад у нас с ними были проблемы, но сейчас все было хорошо. С Шостаковичем у нас нет проблем, хотя Ирина Антоновна (третья жена композитора. — Ред.) и дети (от первого брака. — Ред.) — в разных авторских обществах. Ну что делать. Конечно, Чайковского издавать значительно легче.

— А что с DVD? В вашем каталоге они есть, но не очень много. В частности, две из постановок Дмитрия Чернякова в Большом — «Евгений Онегин» и «Воццек». Остальные пропали?

— Мы очень горды, что Большой избрал нас партнером. У него контракт с французской компанией Bel Air, которая великолепно снимает, транслирует и издает оперные и балетные постановки. Но французы никак не могли пробиться на русский рынок. Потому что когда узнали, сколько им будет стоить завезти сюда продукт, то поняли, что, во-первых, они погибнут все, столкнувшись с нашим документооборотом, во-вторых, цена у этого диска будет очень высокая. Но и Большому театру, и компании Bel Air хотелось, естественно, чтобы этот продукт был в России, и по доступной цене. Нас познакомили, мы нашли общий язык с французами и подписали контракт. То есть мы в данном случае — издатели и дистрибьюторы. Чернякова издаем то, что было снято. Следующим будет «Руслан». Диски есть в магазине Большого театра.

— Хорошо, перейдем к винилу…

— Винил — сложная история. Когда-то, еще на OpenSpace, Денис Бояринов нам помог, провел опрос — «что бы вы хотели видеть на виниле». Не ограничивали — классика, эстрада. К нашему большому удивлению, номером один стала группа «Ария» с альбомом «Герой асфальта». За три дня у нас улетел весь тираж в 500 копий. К нам приезжали такие, знаете, мужчины на мотоциклах! Мы таких у себя на академическом лейбле никогда еще не видали! Безусловно, мы делали и классику: Гилельс, Рихтер, Баршай, Коган, Соколов. С классикой нам легче было с точки зрения продаж, потому что ее мы сразу частично оставляли на Западе. В отличие от «Юноны и Авось» и «Бременских музыкантов» — это все целиком привозили сюда.

— Что значит «привозили»?

— Мы печатаем винил в Германии. Здесь у нас не осталось производства. Для классики — точно. При этом мы очень хороши для винила. Его же можно произвести только с аналоговой ленты, ни с какой цифры ты нормальное качество звука не сделаешь. А кто сейчас пишет на аналоговый звук? Все же перешли на цифру. А «Мелодия» сидит гордая, у нас 238 тысяч коробочек с лентами — можно выбирать. Так что мы винил издавали, продавали. Сначала не очень понимали, как нам не разбить пластинки, когда отправляли их в российские регионы по почте. Коробки из-под пиццы нам в помощь! Их можно, оказывается, отдельно купить, внутрь — пленочку с пупырышками, и все доезжает, ничего не бьется! В регионах много винил слушают: Екатеринбург, Новосибирск, Пермь.

Но сейчас из-за курса евро мы чуть-чуть приостановили выпуск. Для российского потребителя этот продукт очень сейчас дорогой. Если раньше пластинка стоила 1500—1700 рублей, то теперь она будет стоить 4000. Но, я думаю, чуть позже все равно к этому вернемся. Винил — это то, что приятно брать в руки, вот эти 180 грамм, вещь, это другой способ восприятия музыки. Наверное, он ближе к концертному. У нас же какая сейчас музыка? Фоновая. А винил не дает музыку нивелировать. И дело даже не в звуке. С винилом ты должен хотя бы найти для музыки время — открыть коробочку, поставить пластинку, сесть, настроиться.

— Курентзис — тоже гурман по части винила. Вы не хотели бы с ним поработать? Или это уже территория Sony?

— Мы бы и рады. Но Sony, я думаю, предложила ему хорошие финансовые условия. Мы не в состоянии никого перекупить, у нас нет такой задачи. Но люди сами к нам приходят. Тот же Большой. Я больше чем уверена, что если бы он отдал «Детей Розенталя» на Deutsche Grammophon или Sony, те бы, конечно, забрали. Но, наверное, у него есть какая-то внутренняя такая история — остаться на «Мелодии». Ну, я так себе это вижу.

Сейчас мы замахнулись на сложный проект — решили записать 24 прелюдии и фуги Всеволода Задерацкого. Шесть молодых пианистов их играют: Лукас Генюшас, Андрей Гугнин, Юрий Фаворин, Никита Мндоянц, Андрей Ярошинский и Ксения Башмет. Должны летом записать в консерватории и к осени издадим.

И еще замахнулись на нового Шостаковича с Александром Сладковским и его оркестром Республики Татарстан. Поскольку у нас есть только архивный. А мы хотим по новой записать все симфонии и концерты Шостаковича, где будут солировать лауреаты последнего конкурса Чайковского. Логистически все очень интересно. Оркестр и дирижер в Казани, солисты московские, со звукорежиссером мы договорились с гергиевским, он свой отпуск с нами проводит в Казани, привозит свое оборудование из Санкт-Петербурга. Хотя очень непросто работать со звукорежиссером Гергиева. Маэстро — он же не спит, не ест. И думает, что остальные так же. Он может в любой момент позвонить своему звукорежиссеру и сказать — «пишем». И будут писать, пока Гергиев не скажет «стоп». Но нам очень интересен этот проект с Шостаковичем. Нравится с молодыми солистами работать, нравится, как они к этому относятся. Выходит диск — получаешь удовольствие.

(источник - здесь)

Цитата:

---

Сообщение от Читатель

— А с какими наследниками проблемы? С прокофьевскими?

— Да, с прокофьевскими бывает сложно. Они же все время то в одном авторском обществе, то в другом, у них меняются адвокаты.

---

Мягко говоря, ответ не соответствует реальности. Ничего сложного — в разных странах управлением правами занимаются разные издатели — Boosey and Hawkes, Sikorski, Ricordi и т.д. Это совсем не то же самое, что “ Они же все время то в одном авторском обществе, то в другом”!
Адвокат — один и тот же, уже скоро 50 лет будет.
Досадно, что лишний раз вносится путаница.

Цитата:

---

Сообщение от sprkf_jr

Мягко говоря, ответ не соответствует реальности. Ничего сложного — в разных странах управлением правами занимаются разные издатели — Boosey and Hawkes, Sikorski, Ricordi и т.д. Это совсем не то же самое, что “ Они же все время то в одном авторском обществе, то в другом”!
Адвокат — один и тот же, уже скоро 50 лет будет.
Досадно, что лишний раз вносится путаница.

---

Уважаемый sprkf_jr, мне представляется, что ваш справедливый упрек в адрес 1-го зам.ген. директора все-таки не столь существенен. Насколько я понимаю, с тех пор как Мелодия с вами имела какие-то проблемы прошло около трех лет и какие-то детали Карина Абрамян могла подзабыть и изложить неточно. Главное, что по её же словам: "Года три назад у нас с ними были проблемы, но сейчас все было хорошо".

Главное, что они издали на компакт-дисках такие замечательные альбомы как все симфонии Пркофьева с Рождественским, в свое время получившим очень авторитетную в то время (конец 1960-х) премию Гран при дю диск от Французской Академии грамзаписи - см. здесь. Я не раз писал на разных музыкальных форумах (в том числе и на этом - см. здесь), что надо бы переиздать эти записи, выходившие до этого только на грампластинках. Обратите внимание на год размещения моего сообщения по данной ссылке - 2005!

Возможно они даже прислушались к моему совету (см. тут): при этом переиздании обязательно использовать в оформлении альбома значок-медальку этой премии. А может они и сами до этого додумались - это неважно. Я даже предлагал им вообще начать выпускать серию записей, награжденных в свое время разными граммофонными наградами и премиями - а таковых у Мелодии должно быть не так уж мало.

Важно, уважаемый sprkf_jr, что совсем недавно они переиздали записи музыки всех балетов Прокофьева - см. здесь. Вот это важно. Насколько я понимаю суть дела, это важно - и для вас - наследников, и для нас - простых филофонистов и слушателей.

Уважаемый Читатель! Конечно, упрёк “не столь существенен”! Это даже не упрёк, а уточнение. Кроме того, мне просто не хотелось бы, чтобы в наследниках всегда видели злыдней и т.п., Такое, увы, довольно часто бывает. Мне так же хотелось сказать, что “проблемы” бывают не всегда и не исключительно по вине наследников. Вот, собственно, и всё.

Не так давно: 22 сентября 2016 г. в газете "Музыкальный Клондайк" появилась статья Ирины Шымчак, содержащая новое интервью с первым заместителем ген.директора фирмы "Мелодия" Кариной Абрамян. Оно названо: "У кого-то было лето, а у кого-то есть Гилельс". Предлагаю вам фрагменты из этого интервью. На мой взгляд, это интересно:
http://muzklondike.ru/u/image2016/Gl...a/IMG_0117.JPG
О фирме «Мелодия» в последнее время говорят много, и поводы – достойные. То «Мелодия» выпустила роскошный, уже ставший раритетом, бокс с 50-ю дисками Рихтера к его 100-летию со дня рождения, то «Мелодия» записывает цикл симфоний Шостаковича с Симфоническим оркестром Республики Татарстан, Александром Сладковским и лауреатами XV конкурса им. П.И.Чайковского, то слышим, что готовится к выпуску очередной раритет – бокс с 50-ю дисками теперь уже Гилельса, тоже к 100-летию… Вот мы и решили узнать все подробности у Карины Абрамян, первого заместителя генерального директора фирмы «Мелодия», «мотора», души и вдохновителя большинства проектов. Карина радушно пригласила меня в офис «Мелодии» на Карамышевской набережной («Приезжайте, мы как раз Гилельса собираем!»). Убедившись воочию, что работа кипит, и весь коридор уже заставлен ящиками с готовой для отгрузки продукцией, я задала первый вопрос – о том, как все начиналось.

-В последние годы музыкальная общественность нашей страны (и не только) впечатлена той деятельностью, которую фирма «Мелодия» развила и продолжает энергично развивать. Но был такой период, когда о «Мелодии» практически забыли…

-Да, лет 10 тому назад.

-Потом, как-то постепенно, стали появляться интереснейшие проекты, все больше и больше…

-И все круче и круче.

-Когда начались эти положительные сдвиги, Вы помните этот момент?

-Да, я пришла в «Мелодию» в 2004 году, раньше, чем Андрей Борисович (Кричевский, генеральный директор фирмы «Мелодия» – прим.авт.), и пришла в компанию, которая ничего не делала с точки зрения производства. Не было своего адекватного редакторского департамента, не было своих дизайнеров, и «Мелодия» превратилась в горстку людей, которые занимались продажей лицензий на Запад и в той же России.

У меня тогда сын был помладше, и, помню, я покупала ему детские сказки, выпущенные компанией «Твик-Лирек» (была тогда такая). Эта компания брала лицензию у фирмы «Мелодия» и выпускала продукцию для детей. И тогда мы решили, что надо возвращать историю «Мелодии», надо производить, что-то выпускать под собственным лейблом, выходить на Запад. Но на это нужны время, база, силы, для этого, прежде всего, нужно понимать, какие изменения произошли на рынке за время бездействия компании. «Мелодия» с 1992 года почти ничего не производила. Спустя десятилетия объективно сложно вернуться и сразу понять, что необходимо рынку.

-И с чего Вы начали?

-Я пришла на должность PR-директора, но когда продукта нет, что пиарить? Продвигать можно, когда есть продукт, причем качественный. И я стала объяснять тогдашнему руководству компании, что в первый раз я смогу продать любой продукт в хорошей упаковке, но у меня получится сделать это только один раз, потому что люди откроют, посмотрят, послушают и второй раз уже не купят. Я сама росла на этих детских пластинках, и мне было очень обидно, что некие компании выпускают наши записи в плохом качестве: неоригинальный дизайн, звук низкого качества и так далее, а сама «Мелодия» ничего не делает. Поскольку у меня первое образование педагогическое, в виде общественной нагрузки я решила заниматься детскими проектами. В 2004 году именно детские диски в хорошем, качественном исполнении на физических носителях пользовались спросом. Мы взяли детского редактора, который с нами работает до сих пор (это Наталья Пшеничная, у нее тоже педагогическое образование), и стали делать диски, добавляя к стандартной упаковке раскраски, загадки, кроссворды, чтобы детям было интересно. А уже, наверно, после 2007 года, у нас ведь, как вы знаете, инициатива наказуема, я стала заниматься и другими направлениями. Я не стремилась заниматься редакционной политикой, но так сложились обстоятельства, «Мелодии» тогда было трудно, ведь и условия до прихода Кричевского были сложные, и зарплаты минимальные: кто-то приходил, кто-то уходил. А я как-то прониклась уже духом «Мелодии».

Мы понимали, что на правильном пути: лейбл можно и нужно возродить, для этого есть и возможности, и силы, и роскошный архив. Поскольку я в первую очередь PR-директор, для меня было важно, чтобы я могла с гордостью представить наши диски журналистам. А если дисков нет, их надо произвести. Поэтому я поняла: если я хочу выполнить свою миссию PR-директора, значит, мне нужно произвести продукт. И сейчас у меня с этим никаких проблем нет. Мы издаем такие диски, что нам за них не стыдно, мы гордимся нашей командой. И нам не будет стыдно перед следующими поколениями, которые увидят, как фирма «Мелодия» работала в этот период.

Я считаю, что в тех условиях, в которых мы работаем, мы делаем по максимуму. В «этих» – я имею в виду, что наша форма собственности – это «ФГУП “Фирма Мелодия”», и это накладывает определенные обязательства и ставит нас в определенные рамки. Но при этом нам очень повезло с генеральным директором. Безусловно, насколько это возможно в наше неспокойное время, у нас есть стратегическое планирование, но мы стараемся жить по принципу «здесь и сейчас» – мы делаем важные, значимые проекты, не дожидаясь благоприятных условий. При Кричевском мы можем себе это позволить. А какое нас ждет будущее – светлое или не очень, науке это неизвестно. Были же попытки приватизировать нас таким образом, что весь наш архив оказался бы на полках Росархива, где никто не занимался бы реставрацией и выпуском продукции, это было бы просто хранение. Отдать нашу историческую фонотеку в общий архив – значит похоронить ее.

-А в каких условиях у вас хранится архив?

-У «Мелодии» нет специальных условий, которые должны быть у архива. Хорошо, что никуда не выкинули, что чисто и светло, потому что архив неоднократно перевозили. Государство нас не замечает.

-Но это же национальные ценности. Уникальнейшие. Не дай бог что случится…

-Вот поэтому все и цифруется. Когда Андрей Борисович пришел в 2011 году, было оцифровано максимум процентов десять. А сейчас мы уже перевалили за шестьдесят, даже ближе к семидесяти в этом году. И нам останется хвостик в тридцать процентов. Но аналог надо сохранять, потому что весь винил делается с аналоговых записей. В идеале весь архив будет оцифрован, при этом аналог никто не отменял. Он должен быть. Он у нас реставрируется, и когда звукорежиссеры бережно цифруют, они, естественно, работают с пленкой, чтобы она «дышала». Ее сначала раскладывают на стол (нельзя сразу ставить на штудер), она должна отлежаться. Потом, ей это идет на пользу, когда ее перематывают. Для пленки это – как зарядка в середине рабочего дня.

-Оборудование, на котором пленку прослушивают, у вас осталось еще с советских времен?

-Наши штудеры – наследство от прошлого. Их уже не производят, они действительно на вес золота. Оцифровка архива и сохранение этого культурного пласта – важная часть нашей работы, мы ведь самый большой аудиоархив в России. При этом лейбл есть, и лейбл очень узнаваемый. «Мелодию» и на Западе помнят, знают и ценят до сих пор.

-Да, логотип узнаваемый и очень характерный. С ним выросло не одно поколение меломанов. Имя автора сохранилось?

-Есть. Это был интересный художник, Андрей Денисович Крюков, и у нас сейчас возглавляет художественный отдел, кстати, тоже Крюков, но Ильдар (улыбается). Однофамилец, правда.

<....>

У каждого проекта есть свой менеджер, мы определяемся, где записываем, с каким звукорежиссером. Мы знаем, что у исполнителей есть свои звукорежиссеры, с которыми они предпочитают работать. Допустим, Лукас Генюшас записывается с Марией Соболевой, это его звукорежиссер, они слышат друг друга. Хибла Герзмава записывается с Русланой Орешкиной из Московской консерватории. А, допустим, проект «24 прелюдии и фуги Всеволода Задерацкого», который мы уже записали и который будет доступен осенью, мы готовили с Михаилом Спасским. Мы знаем, что у наших молодых пианистов именно Спасский пользуется доверием. И каждый раз согласовываем графики, заключаем контракт с Московской консерваторией или Академией хорового искусства имени В.С.Попова (это Мария Соболева). Идет запись, мы ждем, в среднем месяц, пока нам сдадут мастер, за это время подписываем все документы, также готовим тексты в буклет. У каждого артиста свое мнение: кто-то говорит, «сами пишите тексты», кто-то, как Юрий Фаворин – «я сам напишу». Иногда мы проводим фотосъемку артистов, а у кого-то уже есть фотографии, которые мы можем использовать. Кажется, что алгоритм предельно ясен, но каждый проект индивидуален. Буквально в любом проекте может быть сложная история с авторскими правами, или в архиве обнаружится маленький брак со звуком, и тогда необходимо время на ремастеринг или даже реставрацию, и процесс создания будет растянут по времени.

<....>

-А тираж как определяется?

-У нас всегда тысячный тираж. Первоначально. Сейчас в основном печатаем только классику, и порядка 600-700 дисков сразу уезжает за границу. У нас большая дистрибьюторская сеть, а необходимо, чтобы каждый, даже маленький, дистрибьютор получил (500 дисков – это минимум, который надо отправить с первого тиража). Но каждый проект обсуждаемый. Вот сейчас мы поняли, что за юбилеем Гилельса немного забыли, что в этом году также был юбилей у Иегуди Менухина. Тоже 100 лет.

<....>

-И где можно приобрести вашу продукцию?

-На сайте «Мелодии» в нашем интернет-магазине или в офисе на Карамышевской набережной. Есть дистрибьюторы по России. Вот с продажами в магазинах все несколько хуже – это экономически невыгодно, музыкальные магазины закрываются. Современный рынок уходит в цифру. Но при этом мы говорим: да, «Мелодия» развивается и в цифре, и на физических носителях (есть ценители, которые любят физические носители и слушают на дисках), и делает винил. Часто это бывает винил под заказ, например, винил очень ценится в Корее, в Японии, и бывает так, что мы получаем спецзаказ с конкретной программой. Вот, например, корейцы обожают Даниила Шафрана, поэтому выпускаем для них записи Шафрана и отправляем в Корею.

-Но, кроме качественного содержания, ваша продукция отличается роскошной упаковкой – ее действительно приятно брать в руки, приятно открывать и приятно на нее смотреть. Одно сплошное тактильное и эстетическое наслаждение. Как вы этого добиваетесь?

-Да, я неоднократно говорила в интервью, что для меня важна упаковка. Я считаю, что в эру цифровых продаж и цифровых технологий, если люди готовы покупать физический носитель, он должен выглядеть как подарок, для коллекции, для библиотеки. Как есть книжки в тонком переплете и мягкой обложке, которые люди берут с собой в отпуск, а есть книги, которые покупаешь на всю жизнь. У нас интересная история с изданием дисков Иегуди Менухина – поскольку все имеющиеся у нас записи с 1945 по 1962 год, мы подумали, что здорово было бы сделать крафтовый вариант. Тогда ведь не существовало глянцевой бумаги, и мы сделали такую стилизацию.

-Все-таки бокс с Менухиным решили выпустить?

-Шесть дисков, все записи, когда он в Советский Союз приезжал.

<....>

-Это лето вы посвятили Гилельсу. Вижу, что сборка боксов идет полным ходом. Действительно ли тираж издания – ровно 2016 штук?

-Да, ровно 2016.

-Вы же говорили, что у вас тираж всегда по тысяче? Как так получилось?

-Плановый тираж – это тысяча. А есть limited edition. С Рихтером первоначально напечатали тысячу. Я безумно боялась, что мы ее не продадим, потому что она дорогая, но она продалась в рекордно короткий срок. Наш немецкий дистрибьютор Naxos просил дополнительный тираж, они готовы были сделать предоплату. А у нас только месяц уходит на производство… И с Гилельсом мы пошли другим путем. Приготовили презентацию, отправили ее дистрибьюторам, сразу же получили предзаказы, и сейчас уже больше полутора тысяч собрали. На тот момент весь тираж мы еще не напечатали, но уже понимали, что из двух тысяч у нас предзаказано полторы, и продать 500 копий не составит никакого труда. И дальше – поскольку юбилейный год 2016-й, возникла такая идея с тиражом. Коллективным разумом, где-то на летучке, на планерке так решили (улыбается). Правда, юристам, которые очищали авторские права, пришлось менять тираж во всех документах, потому что на очистку прав подавалось 2 тысячи, а тут – 2016. И у нас каждая коробка – номерная. Колотушкой на каждой коробке выстукивается номер. Номер видно сразу же, и покупатель сможет выбрать коробку по своим нумерологическим пристрастиям.

-Для российских меломанов оставите что-то?

-Конечно, первые 500 точно останутся в России.

-Какая цена бокса планируется?

-Думаю, что он будет дороже, чем бокс Рихтера. Во-первых, за это время увеличились расходы на производство, плюс мы покупали у коллекционеров большее количество фонограмм. Там же порядка 30 процентов – неизданного. Гилельс в свое время записывался на «Мелодии» меньше, чем Рихтер, после 80-х годов в основном на «Дойче Граммофон». Отсмотрев весь материал, мы поняли, что надо искать и что-то добавлять, потому что эта коробка интересна только, когда там есть уникальные записи – и так же было с Рихтером (там было 30 % неизданных записей). Если бы мы просто положили в красивый бокс то, что у всех есть и всем давно известно, такого ошеломительного успеха не было бы. Мы же не полиграфией торгуем. Поэтому мы докупали права, и естественно, все это повысило себестоимость проекта. Цена бокса будет в России – 13 тысяч рублей. В любом случае, это значительно дешевле, чем на Западе. Например, бокс Рихтера стоил порядка 300–400 евро в Европе, около 400 фунтов в Англии и 500 долларов в Америке.

-И его сразу же буквально смели.

-Им еще и не хватило. При этом наши потребители покупали за 10 тысяч рублей. И мы абсолютно уверены, что это – коллекционное издание. Уже сейчас мне показывали ссылки, когда на e-bay бокс Рихтера стоит полторы тысячи долларов. Уже сейчас. Я думаю, лет через пять он будет стоить все пять. Вот такая коллекционная история. Но ведь и сто лет, дата такая красивая!


(полностью текст этого интервью можно прочитать по ссылке: http://www.muzklondike.ru/announc/193)

Сволочь ваша "мелодия"
дрянь и козла!
поймаюв - живого места не оставлю.

Масштабные проекты, посвященные Рихтеру и Гилельсу, должны быть без вариантов.
Однако в закромах "Мелодии" столько непереизданных оперных наименований... Одно-два названия в год ситуации не меняют.
"Иван Сусанин" 1961 года с Петровым, Фирсовой и Гресем
"Хованщина" Эрмлера
"Иван Сусанин" с Ведерниковым, Ковалевой, Левко и Шапиным
"Мазепа" Мансурова
"Мадам Баттерфлай" с Биешу и Атлантовым
"Мадам Баттерфлай" с Чкония и Дедиком
"Норма" с Биешу, Нам и Григоряном
"Американцы" с Сергиенко, Нам, Кузнецовым и Селезневым
"Добрыня Никитич" со Щербаковым и Селезневым
"Каменный гость" с Вишневской и Масленниковым
"Дон Карлос" Найденова
"Борис Годунов" Эрмлера (запись Федосеева выпущена на дисках Philips)

Интересно было бы также понимать судьбу записей под управлением Федосеева. Права на них полностью проданы на Запад или за "Мелодией" хоть что-то осталось?

А вдруг еще что-то неизвестное есть в архивах? Вынырнула же из небытия та же "Боярыня Вера Шелога", о которой в виниловую эпоху не было ни слуху, ни духу...

Цитата:

---

Сообщение от duchka

Сволочь ваша "мелодия"
дрянь и козла!
поймаюв - живого места не оставлю.

---

Что это с вами, duchka? И чем вам не угодила "Мелодия"?