Сообщение от
Monstera
1. Во-первых, по моему, цитировать Пушкина в поддержку или в осуждение режиссерских находок вполне бесполезно - это ни разу не Пушкин, ни под каким видом (это не упрек - просто факт). В первую очередь потому, что не пушкинское время - время не очень локализовано, где-то в пределах последних ста лет, но не пушкинское однозначно. Психология героев может быть вневременной, но конфликты, предрассудки и условности пушкинского общества к этой постановке не имеют отношения.
2. С другой стороны, общество, представленное на сцене, мне лично знакомо даже меньше, чем пушкинское :-). Тут кто-то писал (не нашла ссылки), что эта постановка "про нас, про каждого, сидящего в зале" - это определенно не так. Хотя я подозреваю, что такая среда существует, и даже догадываюсь, где именно - поэтому смотрела на происходящее с большим этнографическим интересом.
3. Главное, что бросается в глаза - демонстративная публичность личных высказываний.
3.1. Первый пример - маменька Ларина ударяется в воспоминания, обращаясь к гостям - и, что характерно, одновременно с пением своих дочерей. Одно дело, как в оригинальной опере, когда девушки поют где-то в доме, а две женщины болтают на улице - и совсем другая ситуация, когда девушки поют для гостей, а хозяйка начинает говорить, находясь в том же помещении. Эта мадам Ларина - не просто "волевая и властная", но ведет себя исключительно по-хамски как по отношению к гостям, так и по отношению к собственным дочерям. Кстати, и "рюмашечку водки" она достает и наливает лично и только себе, никому больше не предлагая. Татьяна еще, вроде бы, после этой сцены чувствует себя оплеванной, но гости реагируют как "так и надо", то есть выглядят (и, видимо, являются) не столько гостями, сколько прихлебателями.
3.2. Режет глаз также поведение в этой сцене няни, которая поддакивает хозяйке, отнюдь не садясь вместе со всеми за стол.
3.3. Любопытное впечатление производит истерика Ольги во время арии "Я не способна к грусти томной" - выглядит это как публичное выражение недовольства тем, что "ее ребенком все зовут" - после чего мамина реплика "Ну, ты, моя вострушка" звучит как попытка призвать дочь к порядку и вернуть к отведенной ей роли. А вот Татьяна из роли как раз не выходит - она делится впечатлениями о прочитанной книге тоже публично, на радость гостям. ("Ах, я вся такая чувствительная" (с) :-) )
3.4. Но вся эта "провинциальная театральность" бледнеет перед столичными нравами. Первое, что делает Онегин, когда ему, наконец, удается приткнуться к столу (после того, как его признал здешний "хозяин") - это публично исповедуется. "Убив на поединке друга, Дожив без цели, без трудов, До двадцати шести годов"... В оригинальной опере эта ария дает повод признать в Онегине хоть где-то в глубине порядочного человека, имеющего остатки совести - но, произнесенная публично, почти в виде тоста, она производит прямо противоположное впечатление. Учитывая, к тому же, что Ленский, судя по всему, погиб не в поединке, а в результате несчастного случая, мы видим, что Онегин кокетливо приписывает себе несуществующую вину и бравирует очевидно несуществующим раскаянием.
3.5. Ровно так же признание Гремина в любви и уважении к Татьяне целиком и полностью обесценивается публичным произнесением. Забавно при этом, что всех этих "лукавых, малодушных, Шальных. балованных детей, Злодеев и смешных и скучных" и т.п. он откровенно адресует окружающим его гостям, снисходительно похлопывая их по плечам - а те в ответ угодливо хихикают. То есть, тоже не гости, а "холопья добровольные". Задним числом эта картинка обесценивает также и всеобщее восхищение Татьяной - гости подобострастно подыгрывают хозяину, играющему в преклонение перед женой.
4. Но самый шедевр - это, конечно, финал :-). Знаете, я, возможно, могла бы поверить, что Татьяна обращает свои откровения о встрече с Онегиным к мужу в исходной опере - где Гремин ее по-настоящему любит и ценит, и где сама Татьяна - женщина кристалльной честности и порядочности. Но в этой насквозь лживой и лицемерной обстановке? Ладно, предположим. Обращает - кается, жалуется или советуется. Муж ободряюще похлопывает ее по плечу и прячется в соседней комнате. Именно прячется, а не уходит - судя по тому, что появляется в самый критический момент и не выражает никакого удивления. Впечатление такое, что он ей говорит, мол, поговори с ним, не бойся, я буду рядом - и в самом деле подслушивает разговор. И Татьяна об этом знает! Этот факт целиком и полностью обесценивает все ее поведение в финальной сцене - всю ее искренность, и стойкость, и порядочность. Она тоже "работает на публику", в лице своего мужа - решение дать Онегину отставку принято заранее, и все остальное - просто театр.
5. Кто же такая черняковская Татьяна? В первом акте ее еще можно, с натяжкой, посчитать мечтательницей "не от мира сего", но на ларинском балу - уж извините. Она ведет себя просто домашней дурочкой, забившись в угол в обнимку с онегинским подарком и не сводя с Онегина глаз. Кроме всего прочего, она еще и демонстративно нечесаная все первые два акта - в том числе и на собственном дне рождения. Если это не патология, значит, сознательная игра "в дурочку" - но в любом случае этот образ полностью исключает какое-либо чувство собственного достоинства. Ее реакция, в последнем акте, на "признание" Гремина - благосклонная улыбка - тоже с настоящим достоинством не совместима. А уж финал под присмотром и по указке мужа!... В целом она производит впечатление инфантильного и бесхребетного существа, несамостоятельного до полной потери индивидуальности и находящегося под влиянием любой более сильной личности, которая того пожелает. На первый взгляд, письмо этому противоречит - но только на первый взгляд.
6. Время-то не пушкинское! Это для пушкинской Татьяны письмо было Поступком - а для девицы веком или двумя позже, которая проходит Пушкина в школе, "письмо Татьяны" - это штамп, примитивный и банальный шаблон поведения при малейшем призраке "влюбленности". И это как раз подчеркивается поведением прислуги - именно прислуги, которая, в отличии от гостей, как во все времена, никакого пиетета к хозяевам не испытывает. Они не возмущаются и не осуждают Татьяну (как было бы в позапрошлом веке) - они смеются. Здешняя Татьяна - кто угодно, но не личность.
7. Общее впечатление: зрелище, действительно, эффектное и любопытное, смотреть интересно, есть о чем подумать и поговорить. Но к роману Пушкина и, на мой взгляд, к опере Чайковского оно не имеет отношения - здесь не только другое время, но другие герои и другие идеи. Поэтому, мне кажется, спектакль напрасно назван "Евгений Онегин" - что неявно приписывает авторам исходного "Онегина" отсутствующие там идеи режиссера. Думаю, что даже Чайковский бы обиделся - а уж Пушкин точно схватился бы за пистолет (если не за автомат, предложенный Вишневской :-) ). Но стоило назвать действо, например, "оперный спектакль Д.Чернякова "Застолье", или "Тусовка", по мотивам...) - и недовольных бы не осталось. Хотя, может быть, именно этого по рекламным соображениям и хотели избежать.
