"Лебединое озеро" переезжает в Михайловский театр

[femmina]

Невское классическое
// "Лебединое озеро" переезжает в Михайловский театр

Журнал «Weekend» № 35 (131) от 11.09.2009



1 из 9 Майя Плисецкая — Одиллия, Николай Фадеечев — принц Зигфрид («Лебединое озеро» конца 1950-х годов на сцене Большого театра). Под балкончиком с герольдами, за сидящими невестами, стоят «венецианки» — с этой позиции спустя почти двадцать лет и была сфотографирована Майя Плисецкая .Фото: Музей ГАБТ






рассказывает Татьяна Кузнецова
Если бы существовала историческая справедливость, то премьера "Лебединого озера" Горского-Мессерера должна была состояться в Большом. И не сейчас, а лет 14 назад, когда Юрий Григорович перестал быть главным балетмейстером театра. Потому что именно по его милости главная историческая ценность Большого в конце 1970-х тихо и бесславно выпала из репертуара театра. И теперь уже третье поколение московских артистов понятия не имеет о спектакле, составлявшем гордость Большого и принесшем ему мировую славу.

Балетмейстер Горский поставил свое "Лебединое озеро" в 1901 -м. В 1937 году, уже после его смерти, педагог Большого Евгения Долинская отреставрировала первые три акта спектакля, а балетмейстер Асаф Мессерер сочинил совершенно новый четвертый. В 1956-м Мессерер почистил свою редакцию, а художник Симон Вирсаладзе, тогда еще не зараженный аскетизмом 1960-х, создал костюмы и декорации, поражающие сценическим великолепием. В таком виде московское "Лебединое озеро" вместе с впервые выехавшей за границу труппой Большого театра не просто покорило западный мир, но стало эталоном большого классического балета на долгие десятилетия.

Этот балет, на котором три четверти века воспитывались все поколения артистов Большого, скончался в конце 1970-х: Юрий Григорович, поставивший в 1969 году собственную версию "Лебединого озера", сослал старинный спектакль в "сарай", как называли артисты гигантскую, глухую, бесприютную сцену Кремлевского дворца съездов, где он и зачах без ухода и присмотра. Ну и что, скажете вы. Было одно "Лебединое", появилось другое. Главное, что спектакль, с которым принято ассоциировать само понятие "балет", остался в афише Большого.

На самом деле это означало крах того, что составляло особенность московского балета: его системы актерской игры, его методов режиссуры, его знаменитой школы характерного танца. Наконец, исчезновение уникальной хореографии. Ведь это только непосвященному зрителю кажется, что все "Лебединые озера" одинаковы: везде бегает табунчик кордебалета в белых пачках, мелко перебирает пуантами четверка "маленьких лебедей", балерина, одетая в белое, томно поднимает ноги и склоняет голову на грудь партнеру, а одетая в черное — демонически стреляет глазками и шпарит 32 фуэте. Формально это так: без хрестоматийных картинок могут выжить лишь авангардные авторские "Лебединые озера". Но все-таки балет — это прежде всего хореография. А с 1895 года еще никто не смог придумать ничего гениальнее, чем балетмейстеры Мариинского театра Мариус Петипа и Лев Иванов, сочинители первого удачного "Лебединого" (неудачная премьера состоялась на 18 лет раньше, в Москве, еще при жизни Чайковского и провалилась именно по милости бездарного хореографа).

На равных соперничать с великими петербуржцами смог лишь другой петербуржец — тот самый Александр Горский, командированный в конце XIX века из столицы в Москву для укрепления репертуара Большого постановками Мариинского театра. Столичный посланец повел себя непозволительно самоуправно. Вместо того чтобы со всем тщанием и смирением переносить балеты Петипа на московскую сцену, он принялся их переделывать: сохранял либретто и музыку, но режиссировал по-своему, к тому же ставил собственные танцы. Сначала таким образом он разделался с "Дон Кихотом" — и настолько успешно, что его версию в директивном порядке перенесли на сцену Мариинского театра. А год спустя, в 1901-м, Горский препарировал и "Лебединое", оставив от петербургской версии рожки да ножки: лишь па-де-де Одиллии и Зигфрида да партию Одетты в "белом" акте. Причем его хореография ничуть не уступала хореографии петербургских корифеев, а по мнению москвичей, и вовсе превосходила.

В Большом возликовали: собственного гения у них не было с незапамятных времен. В петербургской Дирекции тоже вздохнули с облегчением и закрепили за командированным пост главного балетмейстера Большого театра, в каковом качестве Горский и прослужил до самой своей смерти, последовавшей в 1924 году. Главный балетмейстер Большого был человеком беспокойным и творческим: свое "Лебединое" он бесконечно улучшал, ставя все новые танцы. А в 1920 году под влиянием Немировича-Данченко решился на капитальную переделку: разделил между двумя балеринами партию Одетты-Одиллии, заставив оппоненток сойтись в драматическом поединке на озере, а также впервые в истории завершил балет хеппи-эндом, оставив в живых любовников и погубив Злого Гения. Версия эта не пришлась ко двору, Большой быстро вернулся к старой редакции.

Однако идея счастливого финала показалась продуктивной, но реализовалась позже, в жизнеутверждающем 1937 году: тогда балетмейстер Мессерер переставил весь финал "Лебединого", завершив его ожесточенным поединком, в ходе которого принц отрывал у Злого Гения крыло, и тот погибал на авансцене в страшных мучениях. Добро самым недвусмысленным образом побеждало зло. Этот вариант "Лебединого" стал в Москве каноническим. На него водили всех статусных иностранцев: от Мао Цзэдуна до Джавахарлала Неру. Почищенный и украшенный в 1956-м, спектакль так и шел без всяких изменений. И прошел без малого 1000 раз.
Я участвовала в нем где-то на второй половине девятой сотни: собственно, в 1975-м с этого "Лебединого" и началась моя взрослая жизнь в балете. Ученики старших классов хореографического училища танцевали в "старом" (как именовали его в театре) "Лебедином" в третьем акте — два танца на королевском балу. За опальным "Лебединым" никто из начальства не следил, артисты работали в согласии со своей совестью — кто с энтузиазмом, кто в полноги, а ведущие балерины были преимущественно предпенсионного возраста. Но, несмотря на подчеркнутое небрежение руководства, этот балет вызывал восхищение — как ссыльный старый вельможа, обедневший, но не утративший породы и горького величия.

Впрочем, когда танцевала Майя Плисецкая, старое "Лебединое" преображалось: она наэлектризовывала всех вплоть до последнего придворного из числа артистов миманса. Прима творила на сцене все что хотела, превращая классическую рутину в захватывающий аттракцион. Могла сказать партнеру прямо во время "белого" адажио: "Поддержку делать не будем". И пока он растерянно хватал воздух ртом, преспокойно прислонялась к нему спиной и вела за собой по диагонали через всю сцену, раскинув руки-крылья как бы в лирическом трансе. И это восхитительное шествие оказывалось гораздо содержательнее, чем растопыренные ноги других балерин, взгроможденных на верхнюю поддержку. В свои 50 лет Плисецкая была куда изящнее и точнее в танце, чем 20 лет назад — в заснятом на пленку "Лебедином" 1957 года. Каждую ее позу хотелось зафиксировать навсегда, что я, пренебрегая всеми театральными законами, и делала с помощью фотоаппарата "Смена": то вылезала на четвереньках из-за кулис, пристраиваясь между лебедей во время "белого" акта, то вскидывала заранее спрятанный под бутафорским диваном фотик прямо на сцене — из-за спин сидящих на балу невест.

Вот этот удивительный балет с такой богатой историей и должен возродиться на сцене Михайловского театра: впервые за 100 с лишним лет, со времен "Дон Кихота" Горского, московский спектакль переселяется в Петербург. Ставит "Лебединое озеро" Михаил Мессерер, главный балетмейстер Михайловского театра и племянник Асафа Мессерера, автора раритетного спектакля. Сам он танцевал в Большом в 1970-е, когда "Лебединое" уже подверглось опале, но, будучи невероятно дотошным, выучил текст всего балета и вел с дядей бесконечные разговоры, расспрашивая его о деталях и подробностях разных редакций. Детали презанятные — вроде двойного содбаска, который Асаф Мессерер прыгнул в вариации Зигфрида еще в 20-е годы — впервые в истории: Горский решил поощрить виртуозность своего ученика и сочинил ему вариацию, которую впоследствии не смог исполнить ни один из московских принцев. А нынешний петербургский — Марат Шемиунов — обязан.

Замечательные характерные танцы Горского артистам Михайловского театра показала лучший педагог Москвы Алла Богуславская, имевшая в Большом репутацию непревзойденной исполнительницы мазурок. Эскизов Вирсаладзе к "Лебединому" Горского-Мессерера петербуржцы в Большом театре не допросились. Художник Вячеслав Окунев восстанавливал внешний облик спектакля по фильму 1957 года, благо в нем ясно видны декорации и персонажи дефилируют, точно по подиуму. А коронную роль Майи Плисецкой на премьере исполнит прима-балерина театра Екатерина Борченко; можно не сомневаться, что никаких вольностей и отсебятин эта выпускница Академии Вагановой себе не позволит. А тем москвичам, кому захочется увидеть воочию один из главных исторических спектаклей своего Большого театра, отныне придется ездить в Санкт-Петербург.

Санкт-Петербург, Михайловский театр, 15, 16, 19 и 21 сентября, 19.00

[Андрей C.]

очередное дежавю... ну, ладно, посмотрим, я то хорошо помню старый спектакль и отпишусь о своих впечатлениях, но не в сентябре

[femmina]

Пачки в новой упаковке
// "Лебединое озеро" в Михайловском театре
Газета «Коммерсантъ» № 172 (4227) от 17.09.2009



1 из 6 Беспокойный мир лебедей стал главным открытием возрожденного "Лебединого озера". Фото: Виктор Васильев/Коммерсантъ





Премьера балет
В Михайловском театре состоялась премьера "Лебединого озера". Старомосковскую редакцию балета в Петербург перенес главный балетмейстер труппы Михаил Мессерер. На спектакле ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА испытала приступ ностальгии.

Это "Лебединое озеро" без малого 80 лет не сходило со сцены Большого театра, вобрав в себя все характерные черты московского стиля, взращенные на превосходной хореографии Александра Горского. Петербуржец, перебравшийся в Москву на рубеже XIX и XX веков и ставший главным балетмейстером Большого, осмелился соперничать с великими старшими современниками из Мариинского театра — Львом Ивановым и Мариусом Петипа, переделывая на свой лад их известнейшие балеты. В 1901 году он добрался до "Лебединого озера", оставив от хореографии оригинала лишь партию Одетты в "белом акте" и па-де-де Одиллии и принца. Удавшаяся версия балетмейстера Горского прочно прописалась на московской сцене. Впрочем, ее постоянно совершенствовали: сначала сам автор, а после его смерти — педагоги-репетиторы Большого. В 1937 году Асаф Мессерер, первый танцовщик театра и начинающий хореограф, заново поставил четвертый акт балета, впервые в истории завершив его счастливым финалом.

В 1956 году, перед первой поездкой Большого на капиталистический Запад, "Лебединое озеро" почистили капитально: балетмейстер Мессерер обновил редакцию, художник Вирсаладзе одел балет в роскошные декорации и костюмы. В таком виде "Лебединое озеро" покорило Лондон, став на долгие десятилетия эталоном русского классического спектакля. Со сцены Большого оно исчезло во второй половине 1970-х, вытесненное версией Юрия Григоровича, которую сегодня большинство зрителей принимает за каноническую классику.

На сцену Михайловского театра спектакль 1956 года перенес Михаил Мессерер, бывший солист Большого и племянник автора исторической редакции. Для восстановления сюиты характерных танцев из Москвы была выписана Алла Богуславская, танцевавшая этот балет еще во времена первых лондонских гастролей Большого. Художник Вячеслав Окунев со всей тщательностью воспроизвел сценографию и костюмы Вирсаладзе.



Об этом на телеканалах

[ весь архив видео ]

Естественно, до великолепия старого московского спектакля "Лебединое озеро" в Михайловском не дотянуло, причем по совершенно объективным обстоятельствам. Тут гораздо меньше сцена, в нее не полностью вписались декорации Вирсаладзе: пострадала эффектная сцена бала. Здесь малочисленнее и слабее труппа; не такие яркие и опытные солисты, особенно характерные — впрочем, по этому показателю современный Большой тоже уступает Большому сорокалетней давности.

Как во многих российских театрах, в Михайловском трудновато с мужчинами. Адекватными выглядели лишь "испанцы" (Александр Омар и Андрей Касьяненко). Пухленький шут (Денис Толмачев), не обременяя себя актерством, удовлетворился приличным большим пируэтом; "классики" же — Артем Пыхачов в па-де-труа и особенно Марат Шемиунов в роли Зигфрида — оказались довольно беспомощными: их картонные персонажи годились исключительно для поддержки дам.

Главная дама — Екатерина Борченко — воображения не пленила: ни ее Одетта, ни Одиллия не вылетели за рамки актерских штампов. В "белых" актах артистка страдала, сводя бровки домиком, на балу — изображала коварство, стреляя глазками по сторонам. В обеих труднейших вариациях молодая балерина допустила серьезные оплошности. Однако недостатки она вполне искупила в дуэтах — чистыми линиями и красивыми позами, а заодно порадовала эффектно замедленным фуэте с выведенной в сторону и зафиксированной ногой. Этот балеринский трюк едва не запорол любитель быстрых темпов Петер Феранец, но госпожа Борченко дирижера не послушалась. Как, впрочем, и многие артисты, частенько расходившиеся с музыкой.

Главным героем премьеры стал женский кордебалет, а главным открытием — "лебединые" сцены. Подвижный, нервный, ассиметричный рисунок композиций Горского-Мессерера представлял поразительный контраст с привычными шеренгами суровых женщин в пачках, выстроившихся как на плацу с "гусем" над головой (придуманной Агриппиной Вагановой позой с почти распрямленным локтем и отвернутой, как лебединый клюв, кистью). У Горского-Мессерера во время адажио Одетты ее подружки не застывают истуканами, как члены правительства на программной речи премьера, а вникают в подробности судьбоносного романа с типично женским любопытством: перебирают ножками в па-де-бурре, вздыхают арабесками, стыдливо отворачиваются, спрятав голову под нежно округленной рукой. Такая активность кордебалета придала сценам на "озере" обаятельную живость и теплоту, и можно только гадать, каких усилий стоила постановщику эта женская непосредственность.

Собственно, и весь балет — стройный, логичный, динамичный — выглядит не по возрасту жизнерадостным и юным. Ничего лишнего, ничего избыточного или претенциозного: мастерская режиссура непринужденно выводит действие к оптимистичному финалу; и умилительно архаичные корчи Злого Гения на авансцене лишь добавляют долю иронии бесхитростной победе добра над злом. Замечательные танцы Горского не теряют своего сказочного великолепия даже в несовершенном исполнении — ученическая скованность солистов кажется вполне преодолимым препятствием. Ведь главное сделано: замечательный московский балет реинкарнирован, а уж воспитать его и довести до ума — дело приемных родителей.

[femmina]

21 Сентября 2009 г.
Взмахнули ретрокрыльями
В Петербурге воссоздано старомосковское «Лебединое озеро»
МАЙЯ КРЫЛОВА, Санкт-Петербург

Мессерер воссоздал балет на стыке модерна и советского реализма. Фото: ИТАР-ТАСС. ШАМУКОВ РУСЛАН

Петербургский Михайловский театр показал премьеру – балет «Лебединое озеро». Одну из многочисленных редакций нетленного опуса воссоздал педагог и хореограф Михаил Мессерер. Это первая его работа в качестве главного балетмейстера Михайловского театра. Новый спектакль явно предназначен быть «визитной карточкой» труппы.

У премьеры богатая родословная. Базовое «Лебединое озеро» в XIX веке сделали два петербургских гения – Мариус Петипа, создатель демонической Одиллии и знаменитого «черного па-де-де», и Лев Иванов, сочинивший танцы кроткой Одетты и прославленный «белый лебединый акт». В Москве хореограф Большого театра Александр Горский по-своему (и не один раз) ставил «Лебединое», сохраняя многие фрагменты старого спектакля. В прошлом веке Асаф Мессерер, хореограф и танцовщик ГАБТа, отредактировал уже опус Горского и пересочинил последний акт спектакля, переведя действие из пантомимного в танцевальное. В таком виде балет шел много лет, потом исчез с афиши и вот теперь в Петербурге восстановлен племянником Асафа Михаилом, называющим это наследие «хорошим ретро».

Замечательно, что внятный и красочный спектакль Мессерера–Горского не успел затеряться в истории. Живы люди, которые принимали в прежней постановке участие, и есть фильм-балет, по которому многое удалось реконструировать в сценографии и костюмах Симона Вирсаладзе. Но работалось постановщику нелегко, хотя труппа приняла балет на ура. Михаил Мессерер был обречен на враждебность со стороны многих питерских балетоманов, которых отличает неприязнь к московскому балету в любых его проявлениях, слепая от чрезмерной страсти и глухая к аргументам. Хотя, казалось бы, чем плохо иметь в афише новую для города редакцию «Лебединого»? Тем более что Горский и сам по рождению петербуржец, а привычный «лебединый» спектакль Мариинского театра никто не отменял.

Воспроизведенный Мессерером балет – забавное сочетание наследия эпохи модерна и советского подхода к реализму действия. Декоративная, колеблющаяся, как вода в озере, асинхронность лебединых построений – и стайка бутафорских лебедей, «плывущая» на заднике. Налицо счастливый конец, в котором доброжелатели видят необходимое нашему времени восполнение нехватки добра, а противники указывают на чрезмерную буквальность (Принц в пылу борьбы отрывает Злому гению крыло, и после членовредительства, корчась в муках, негодяй отдает концы, высвобождая девушкам-лебедям путь к свободе). Старые мастера русского балета владели умением органично «выращивать» пластику из контрастов тяжелого с легким. И в этом спектакле герои танцуют то на каблуках, то на пуантах, аристократы носят меховые кафтаны и бархатные береты с перьями, фланируя рядом с порхающими танцовщицами, а Принц, сидя на скамье в дворцовом парке, медленно, палец за пальцем, снимает перчатки.

Перед труппой стояла сложная задача: воспроизвести старомосковский балет и старомосковские традиции исполнения – с его драматической эмоциональностью, иными (плавным полукругом осеняющими головы) положениями рук-«крыльев» в женском кордебалете и более «горячими», чем принято в Питере, акцентами характерных танцев, от тарантеллы и испанского до чардаша и мазурки. Лучше всех смотрелся кордебалет, как следует отрепетировавший свою масштабную прихотливость. На фоне масс досадно тревожила корявость лебединых «троек» и «четверок» (смешно, но двадцать четыре лебедя танцевали слаженнее, чем четыре). Увлек темпераментом и вращениями Шут (Денис Толмачев), качественно прыгали – под взмахи своих черных крыльев – мрачно раскрашенные Злые гении обоих составов (Владимир Цал и Михаил Венщиков). Но главному балетмейстеру предстоит серьезная работа по укреплению кадрового состава. Особенно тяжко в Михайловском театре с принцами. Марат Шемиунов имеет приятную внешность, высокий рост и внимание к партнерше. Но в «Лебедином» герою нужно станцевать пару-тройку сложных вариаций, а с ними было туго. Выступивший во втором составе именитый гость – Гийом Коте, анонсированный как премьер Национального балета Канады, тоже своим принцем не впечатлил. Мягко говоря.

К счастью, прима-балерина Михайловского театра Екатерина Борченко (Одетта-Одиллия) умеет крутить красивые «парусные» фуэте и толково показать разницу между черным и белым в характерах своих героинь. И это – главное. При всех исполнительских огрехах балет про лебедей состоится, если в наличии главный Лебедь. Здесь он был.

http://www.newizv.ru/news/2009-09-21/114676/