Миша Рахлевский: «Мы стараемся привнести что-то своё»

[Ася Магдалена]

Миша Рахлевский – москвич. Когда-то это звучало странно – в 1976-м Миша переехал в США, где основал Новый Американский Камерный Оркестр – NACO, с которым в качестве художественного руководителя и солиста дал сотни концертов в США и Европе. Казалось бы, он и сам начал забывать о том, что москвич – всё оказалось всерьёз и надолго. В 1980-х Миша Рахлевский был приглашен создать камерный оркестр испанского города Гранада – длительный проект, при котором Новый Американский Камерный Оркестр работал в Гранаде, а Рахлевский тем временем создавал собственный оркестр для города.

Всё изменилось весной 1991 года, когда швейцарская звукозаписывающая компания Claves предложила Мише Рахлевскому сделать ряд записей – он решил осуществить этот проект с музыкантами из России. Посетив Россию, Миша Рахлевский погрузился в водоворот столичной музыкальной жизни, столь богатой талантами и традициями – так родился Камерный Оркестр Kremlin. Успех записей и концертов привели, к тому, что Миша принял решение сделать оркестр постоянным, а сам практически переехал обратно в Москву. И, несмотря на то, что его оркестр много гастролирует, теперь Миша Рахлевский снова чувствует себя москвичом.

Камерный Оркестр «Kremlin», который с 1998 года функционирует под патронажем Правительства Москвы, давно стал полноправным участником музыкальной жизни столицы. Учитывая значимость коллектива, я, как главный редактор издания о классической музыке, лично познакомился с Мишей Рахлевским ещё несколько месяцев назад. Наше издание регулярно сообщает о концертах коллектива, всегда необычных – их отличает особая дружелюбная камерная атмосфера, интересные интерпретации, и конечно – высочайший профессионализм. В Новогодний вечер по старому стилю Камерный Оркестр «Kremlin» выступает на главной концертной сцене столицы – Большом зале Московской консерватории. Поэтому закономерно, что сегодня, за неделю до ответственного концерта мы публикуем развёрнутое интервью с художественным руководителем Камерного оркестра «Kremlin» Мишей Рахлевским.

Евгений Бойко: Сейчас время праздников, поэтому в серьёзные размышления о классической музыке, музыкальной педагогике углубляться не станем…

Миша Рахлевский: Нет, в этот раз, думаю, – нет.

Евгений Бойко: Мы встречаемся за считанные часы до Нового года, побеседуем о ваших концертах. Два ближайших – 31 декабря, в Концертном зале Академии Гнесиных, и в Старый Новый год – 13 января, в Большом зале Московской консерватории.

Миша Рахлевский: 31-го у нас уже аншлаг. В Большом зале мест побольше.

Евгений Бойко: У вас ведь есть опыт выступлений в этом зале?

Миша Рахлевский: Да, концертов сорок мы там дали за эти годы.

Евгений Бойко: Программа будет рождественская?

Миша Рахлевский: Она наполовину новогодняя, но начинается вполне серьёзно. Мы нигде её не объявляли, но вам я могу сказать. В первом отделении будет квартет Дебюсси в оркестровой версии. Я его называю симфониеттой, хотя у Дебюсси такого произведения не было. И две его фортепианные пьесы – знаменитая «Девушка с волосами цвета льна» и «Cakewalk» в переложении англичанина Ли Армстронга. Второе отделение открываем «Молитвой Тореадора» Турина – это испанский композитор – Джоаким Турина. И потом идут четыре пьесы с гитарным трио из Португалии – «Интермеццо» Гранадоса и три пьесы Альбениса. Остальные сюрпризы держу за пазухой, но финал будет очень весёлый – новогодний. У нас необычный концерт, очень необычный!

Евгений Бойко: Вы много гастролируете в США. Традиция рождественских концертов как в практике вашего коллектива появилась оттуда? Какие там традиции рождественских исполнений?

Миша Рахлевский: Даже не знаю… В Америке шпарят «Щелкунчика» день и ночь. День и ночь! Какие-то местные балеты выписывают себе заглавную пару настоящих танцоров, остальное своими силами ставят. В больших городах получше, конечно. И это – вся Америка! И почему-то, совершенно неправильно исторически, ставят «Мессию» Генделя. Ораторию, которая написана не для Рождества, а для пасхального сезона.

Евгений Бойко: В интернете в новогодние дни половина новостей о классической музыке с заголовком «Nutcracker».

Миша Рахлевский: Да-да! Это как горячие пирожки продаётся, причём не только детям. Музыка действительно замечательная – никуда не деться. Чудная сказка, иногда её красиво ставят. Замечательная музыка! А на Генделя идут, потому что на слуху. Как там «Аллилуйя» врежет хор, так они чувствуют, что за год грехи отмолили, прямо на месте, сразу. И можно в следующий год входить. Но Гендель это писал для пасхального времени, не для Рождества.

В Европе, конечно, самая сильная традиция – это Венская филармония, концерт 1 января в 11 часов. То, что транслируется.

Евгений Бойко: В России он идёт по телеканалу «Культура».

Миша Рахлевский: А он идёт по всему миру. Каждый год это примерно одно и то же, – это всегда очень большие дирижёры, всегда здорово это делают. Просто так не пускают никого, там всё правильно. Сам оркестр – настолько вкусно они это играют! Но это – их музыка, это больше, чем для нас Чайковский. Чайковского здорово играют везде, а вот венскую музыку… Что-то есть, что ни у кого больше не получается. Я говорю не про дирижёров даже, я говорю про музыкантов, про оркестр. Крошечные детальки – они такие там вкусные! Конечно, они играют всё это с закрытыми глазами – это всё в руках, в голове, в сердце.

Евгений Бойко: Ну, это объяснимо. У нас ведь профессиональной музыкальной культуре 150 лет – Русское музыкальное общество создано именно тогда, юбилей в этом году праздновался. Кстати, неярко как-то праздновался. В Европе же оркестр, которому 150 лет – не редкость. И несмотря на то, что состав меняется, культура звука остаётся.

Миша Рахлевский: Конечно, есть какая-то «надышанность».

Евгений Бойко: Москва в этом плане не отстаёт, кстати. Мы в редакции сделали обзор по концертам в новогодний вечер – это самый читаемый материал. Собирали информацию и по стоимости билетов, подготовили выпуск к 20 декабря, но почти все билеты к тому времени были уже проданы.

Миша Рахлевский: А в Москве уже давно есть традиция идти на концерты 31 числа. И она совершенно замечательная.

Евгений Бойко: Какие у вас дальнейшие планы, после концерта в Большом зале. Снова на гастроли?

Миша Рахлевский: В феврале едем на гастроли в США, на месяц. Там серия концертов, около семнадцати, через день примерно.

Евгений Бойко: Это каждый раз новые города?

Миша Рахлевский: У нас есть много городов, куда мы возвращаемся. Есть города, куда мы возвращаемся каждый сезон. Таких немного, но есть. Есть места, куда мы возвращаемся раз в три-четыре года. Так как мы в Америке наиграли уже… Я боюсь сказать, сколько, но очень много концертов, больше пятисот точно. Мы провели там в общей сложности почти три года. Городов – чуть меньше трёхсот. В каких-то по разу, в каких-то – по два-три.

Евгений Бойко: Сам ходите там на концерты?

Миша Рахлевский: Некогда! Там не получается…

Евгений Бойко: Западные коллективы здесь слушаете, когда они в Россию приезжают?

Миша Рахлевский: Чаще – да. Но сейчас так здорово стало! Конечно, чтобы всерьёз послушать – нужно идти в зал, на концерт с хорошей программой. А чтобы присмотреться, кто чем дышит – есть записи, Youtube. Сразу понятно.

Евгений Бойко: Отслеживаете новых композиторов, новую музыку?

Миша Рахлевский: Конечно, мы даже конкурс устраивали. 182 сочинения получили. Из них 24 сыграли в Карнеги-Холле. Это было в 2006-м, в юбилейный год Моцарта. Так что мы свою лепту вносим, вносим.

Евгений Бойко: В современной академической музыке какие произведения предпочитаете? В русле классических традиций – что-то тональное, мелодическое?

Миша Рахлевский: Не обязательно. Меня привлекает музыка, которая мне что-то говорит, с помощью которой я что-то могу сказать сам себе, оркестру и публике. Если музыка содержательна, пусть она написана самым современным языком, если там есть, что играть, есть что с ней делать, чтобы донести… Потому что на такую музыку времени уходит очень много. Если в ней ничего этого нет, тогда лучше её не играть, чем исполнять просто так. Это как во всём. Сейчас появились художники – представляют в галереях не совсем то, что мы понимаем под живописной техникой письма, а скорее идею. Это замечательно, иногда эти идеи очень интересны! Когда вместо картины, к примеру – коллаж, в котором использованы старые автомобильные детали. Это другой жанр, но может быть интересно, здорово, это «цепляет».

Точно так же я не бью тревоги по поводу того, что в академической музыке засилье crossover, когда продаётся огромное количество дисков, когда Ванесса Мэй собирает стадионы. Замечательно! Ничего общего мы с ними не имеем. Есть попса, есть рок, есть блюз, есть китайские акробаты, есть Ванесса Мэй.

Евгений Бойко: Считается, что кроссовер и ньюэйдж помогает привлекать в залы новую публику…

Миша Рахлевский: Нет, ну что Вы! Точно нет. Я не знаю, отбивает ли она у кого-то что-то – может быть даже так. Но вот эти разговоры о том, что вы услышали скверный духовой оркестр, который на торговой площади скверно играет увертюру Моцарта, и что после этого вы побежите в оперу слушать Моцарта – это не работает. Это профанация чистой воды. Когда, как Ванесса, к музыке Вивальди добавляют барабаны… Там всё есть, в этой музыке, там барабаны не нужны. Когда добавляют барабаны – делают лёгкую музыку пошлой. Но для кого-то это хорошо, появляется драйв. Классике никак ‘не помогает, конечно. Это – воровство. Кому-то это удобно, и они приписывают себе, что несуществующие социальные задачи решают этим. Классической музыке этим не надо помогать.

Ей нужно помогать тем, чтобы дети слушали классическую музыку. Чтобы в школах, учебных заведениях, университетах были классы по академической музыке, истории искусств. Чтобы воспитывать нерв внутри, который реагирует на эмоции выше пояса. И тогда этот человек, который натренирован читать хорошую литературу, выберет симфонический концерт, а не Ванессу Мэй. Если он вырос на том, что требует трёхсекундного внимания, типа комиксов, и никогда в жизни ни прочитал ни параграфа настоящего писателя, он такой концерт воспринять не сможет. У него период времени, на который он способен сконцентрироваться, сжат да предела. Если картинка не поменялась через три секунды – для него уже что-то неправильно. А если человека в детстве сводили в Третьяковку несколько раз, сводили на балетный детский спектакль, дали почитать сказочки Пушкина – целиком сказочку, самому, вслух… Тогда вырастают люди, для которых академическая музыка и другие формы искусства что-то говорят. И таких всегда будет меньше, чем других. Так уж мир устроен.

Все мы хотим, чтобы в залах было больше народу – это позволяет нам делать лучше то, что мы делаем. В таком роде искусства, когда обмен идёт из зала. Очень важно, когда из зала идёт правильная энергетика – от людей, которые слышали очень хорошие исполнения, которые меряют тебя тем ощущениям, которые были у них на лучших концертах. Тогда откуда-то берутся дополнительные силы.

Евгений Бойко: Как вы её чувствуете, эту энергетику? Ведь в зале тишина.

Миша Рахлевский: Это вечная тема, и ответа пока нет.

Евгений Бойко: Кожей спины?

Миша Рахлевский: Да, кожей спины. Но у меня есть внутреннее убеждение, что когда-нибудь научатся измерять это. Ведь что-то происходит, в каждый момент люди слушают иначе, чем пять минут назад, когда в музыке произошла драма, кульминация, или наоборот – успокоение. И вот они сидят и слушают – по-другому, хотя тишина вроде бы такая же. Это происходит в музыке, в театре. Есть актёры, которые могут держать зал, держать паузу.

Евгений Бойко: Это уже вопрос драматургии произведения, как вы его выстраиваете. Управление вниманием.

Миша Рахлевский: Не только. Конечно, есть режиссёр, драматургия, но если в актёре этого нет – он зал не удержит, как бы его правильно там не поставили. Вот американские проповедники – вне зависимости от того, что проповедуют, этим владеют. Их харизматичность, умение держать зал… Выступление, которое объединяет. В музыке такое тоже возможно.

Евгений Бойко: В музыке несколько другие цели. Она позволяет не столько объединяться тем, кто в зале, сколько обогащать каждого из них. Она ведь обращена не к толпе, а к личности.

Миша Рахлевский: Да, конечно, хотя музыка тоже разная. Если это финал 9-й симфонии Бетховена – это одно, а если квартет Бетховена, то это другое.

Евгений Бойко: В зале могут быть сотни и даже тысячи людей, в определённый момент звучания в душе каждого может быть эмоциональный взрыв, и это происходит мгновенно у всех. Если даже внешне при этом остаются спокойными – в этом всплеске и есть суть эмоционального воздействия.

Миша Рахлевский: Для меня ценность концерта заключается именно в этом. Мы играем очень качественно, но если бы дело заключалось только в этом критерии! Вот сыграли – и не было ни одной фальшивой ноты – приятно, но не более. Это не то, ради чего я и мои коллеги этим занимаемся. А вот сыграть так, чтобы публика была наша, чтобы они… как бы играли вместе с нами, чтобы впитывали каждую ноту, и чтобы мы в результате этого импульса от публики играли лучше, чем можем сыграть на репетициях! На репетициях подпитки этой нет, и нет нужды в преодолении чего-то. Ведь на концерте может быть несколько сот человек, и не может быть, что одна интерпретация затягивает всех сразу. Особенно, если это люди с музыкальным багажом, слышали эту музыку раньше – у каждого есть картинка, как это должно идти. Побыстрее – помедленнее, погромче – потише, подраматичнее – поспокойнее. И когда начинаешь играть, если делаешь что-то с музыкой, наверняка есть несогласные.

У каждого есть своя позиция. Она может быть академичной, следующей каждой букве композитора, без попыток перепрочтения. Она может быть менее строгой в этом плане, дающей больше места для пропускания этой музыки через себя. Чтобы играть её… не как свою собственную, конечно – мы всё-таки знаем, кого мы играем и что мы играем. Я причисляю себя ко второй школе. Я знаю, что нехорошо играть вот этого композитора вот в таком-то стиле. Нельзя в симфонии Моцарта делать глиссандо, как мы бы его делали у Шумана или Сарасате – но это уже в крови, это не может там появиться. Мы стараемся привнести что-то своё, чтобы этой интерпретацией убедить – вначале, дирижёру, – себя. Потом весь оркестр, что бывает очень непросто. Конечно, мне никто не скажет: «Миш, не надо так играть», но внутреннее сопротивление какое-то есть. Когда хороший музыкант – у каждого есть какая-то идея, она должна быть. А раз так, то кому-то должно здорово не нравится то, что я делаю.

Евгений Бойко: Есть такие и в зале, – многие приходят со своим представлением об этой музыке.

Миша Рахлевский: Обязательно. Для исполнителя это здорово, когда играешь на публику, которая у тебя не сразу с руки ест, а которая немножко скептически сначала слушает, немножко даже снобистски – «Вот, мы послушали тех и тех… Ну, что вы там покажете»? У нас ведь молодёжи много. Такое в Америке бывает. Средний возраст в коллективе у нас приличный, – чуть меньше тридцати, но это в зачёт людей, которым за сорок, которые со мной по 18 лет. А так молодёжь очень видна, им от 21 года. И когда нас видят на афишах, говорят – «Ну… детский оркестр. Молодёжный». Но когда мы начинаем играть – всё встаёт на свои места.

Но скептицизм я люблю – меня это начинает злить, в том плане, что мне ещё больше хочется утвердить оркестр.

Евгений Бойко: Как на вас западная музыкальная критика реагирует? Про российскую не спрашиваю – можно сказать, что её почти нет.

Миша Рахлевский: На западе, к сожалению, очень сильно сокращается количество людей, которых нанимают писать об академической музыке. В газетах убирают эту позицию. Столпы остались – «The New York Times», «The Washington Post». Последние рецензии роскошные – там и там. В «The New York Times» каждый раз, когда мы получали рецензию, всегда писали хорошо. Сейчас они упоминают, что оркестру много лет. В общем, мы там не новички.

Рецензии хорошие, но их стало гораздо меньше. Печально! Нам рецензии помогают себя продвигать, и кроме того, они конечно, помогают готовить публику. Кто-то пришёл на концерт, ему, скажем, понравилось. Читает прессу – рецензенту не понравилось. Если человек адекватный, уверенный в своём мнении – он попытается понять, почему. Может согласиться с мнением, или нет, если у него приоритеты другие. Или наоборот, когда критик распишет феноменальный концерт…

Евгений Бойко: Когда так расписывают, ценность рецензии небольшая.

Миша Рахлевский: Да, это явно. Но на западе заказного гораздо меньше. Гораздо!

Евгений Бойко: Дело даже не в заказном характере. Просто у нас СМИ перепечатывают релизы, которые рассылают музыкальные коллективы и организаторы мероприятий. Чаще всего они непрофессионально написаны, просто сами себя там нахваливают. А издания ставят это целиком, иногда без правки. Профессиональных рецензентов – единицы, даже нам их не хватает. Но и этого мало публикуют, конечно…

Миша Рахлевский: А у нас мало пишут, потому что вытесняет попса. Можно плакать по этому поводу, можно делать всё что угодно – она от этого нас не перестанет вытеснять. А для нас выход – делать то, что мы делаем, стараться делать это максимально хорошо.

Евгений Бойко: Ну и без изменения системы образования ничего не изменится.

Миша Рахлевский: Да, это в первую очередь важно. Но только если наверху понимают, что это здоровье нации, интеллектуальных багаж страны. Это люди, которые мыслят.

Евгений Бойко: Да, немного странно, что там всерьёз думают, скажем, о футболе, а не о культуре. Спорт – это замечательно, но в здоровом теле должен быть здоровый дух. Первично не тело, всё-таки.

Миша Рахлевский: Некоторые относятся к культуре лояльно, а некоторые, в силу того, что когда они были маленькие – их не сводили на эти самые концерты. Когда подрастали, тоже проскочили. Рядом не было человека, который сказал бы – пошли, давай послушаем. И для них это осталось чьё-то. Не своё.

Евгений Бойко: Для меня показательно, что императорская ложа почти всегда пустует – что в Большом театре, что в Большом зале консерватории. Как приятно было бы видеть там первых лиц! Думаю, и страна постепенно стала бы другой… Ну вот, мы всё-таки не избежали серьёзных вопросов в новогоднее праздничное время. От них не уйти, как не старайся. Ну что же, спасибо за интервью.

Миша Рахлевский: С удовольствием! Приходите на наши концерты. Приходите 13-го января в Большой зал – там Дебюсси, там хоть и новогодняя программа, но всё всерьёз. Мы уже обыграли концерт пару раз, ещё доучим, и это будет хорошо.

Евгений Бойко: Спасибо, обязательно придём. Успешных выступлений!

Classica.FM
Москва, 29 декабря 2009.