Солженицынская премия: читать всем!

[Мавра]

Читали ль вы?

РЕЧЬ АКАДЕМИКА АНДРЕЯ АНАТОЛЬЕВИЧА ЗАЛИЗНЯКА
при вручении ему Солженицынской премии


Я благодарю Александра Исаевича Солженицына и всё солженицынское жюри за великую честь, которой меня удостоили.

В тоже время не могу не признаться, что эта награда вызывает у меня не только одни приятные чувства, но и небольшое смущение.

А после того, что я сегодня наслушался – я несколько подавлен.

В моей жизни получилось так, что моя самая долговременная дружеская компания сложилась в школе, и с тех пор, те, кто еще жив, дружески встречаются несколько раз в год уже больше полувека.

И вот теперь мне ясно, насколько едины мы были в своем внутреннем убеждении, настолько для нас очевидном, что мы сами его не формулировали и не обсуждали,
что высокие чины и почести - это нечто несовместимое с нашими юношескими идеалами, нашим самоуваждением и уважением друг к другу.

Разумеется, эпоха была виновата в том, что у нас сложилось ясное сознании – вознесённые к официальной славе все - или почти все - получили её кривыми путями и не по заслугам.

Мы понимали так:
если лауреат Сталинской премии то, почти наверное, угодливая бездарность;
если академик, то нужны какие-то совершенно исключительные свидетельства, чтобы поверить, что - не дутая величина и не проходимец.

В нас это сидело крепко и, в сущности, сидит до сих пор.

Поэтому никакие звания и почести не могут нам приносить того беспримесного счастья, о которых щебечут в таких случаях нынешние средства массовой информации.

И если нам их все таки по каким-то причинам дают, нам их носить неловко.
- Устарело! – говорят нам. - Теперь уже все по другому, теперь уже есть возможность награждать достойных.
Хотелось бы верить…

И есть уже, конечно, немало случаев, когда это несомненно так…
Но…!

Чтобы уже отжил и исчез сам фундаментальный принцип - свидетельств еще маловато!

И, между тем, наше восприятие российского мира не было пессимистическим, мы ощущали так
– наряду с насквозь фальшивой официальной иерархией существует подпольный гамбургский счет.

Существуют гонимые художники, которые, конечно, лучше официальных.

Существует в самиздате настоящая литература, которая, конечно, выше публикуемой.

Существуют не получающие никакого официального признания замечательные ученые.

И для того, чтобы что-то заслужить по гамбургскому счету, нужен только истинный талант - угодливость и пронырство не требуется.

Разумеется, материальные успехи определялись официальной иерархией, а не подпольной, но мы же в соответствии с духом эпохи смотрели свысока на материальную строну жизни.

Западная формула:
– Если ты умный, почему же ты бедный, – была для нас очевидным свидетельством убогости такого типа мышления.

Ныне нам приходится расставаться с этим советским идеализмом.

Для молодого поколения большой проблемы тут нет, западная формула уже не кажется им убогой.
Но наше поколение уже полностью не перестроить.

Теперь несколько слов о моей, упоминавшейся здесь книге про «Слово о полку Игореве»
Мне иногда говорят про нее, что это патриотическое сочинение.
В устах одних это похвала, в устах других - насмешка.

И те и другие называют меня сторонником, защитником подлинности «Слова о полку Игореве».
Я это решительно отрицаю!

Полагаю, что во мне есть некоторый патриотизм, но, скорее всего, такого рода, который тем, кто много говорит о патриотизме, не очень понравилось бы.

Мой опыт привел меня к убеждению, что если книга по такому горячему вопросу как происхождение «Слова о полку Игореве» пишется из патриотических побуждений, то её выводы на настоящих весах уже по одной этой причине весят меньше, чем хотелось бы.

Ведь у нас не математика.
Все аргументы не абсолютны.

Так что, если у исследователя имеется сильный глубинный стимул тянуть в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко эту тягу реализовывает.

А именно, позволяет находить все новые и новые аргументы в нужную пользу, незаметно для себя самого раздувать значимости этих аргументов и минимизировать значимость аргументов в противоположную сторону.

В деле о «Слове о полку Игореве», к сожалению, львиная доля аргументации имеющейся пронизана именно такими стремлениями.

Тем, у кого на знамени – патриотизм, нужно, чтобы произведение было подлинным, тем, кто убежден безусловно во всегдашней российской отсталости, нужно, чтобы «Слово о полку Игореве» было поддельным.

И то, что в результате получается разговор глухих, в значительной мере определяется этим.

Скажу то, чему мои оппоненты, равно как и часть соглашающихся, скорее всего, не поверят, но это все же не основание для того, чтобы этого не произносить вслух - действительным мотивом побудившим меня ввязаться в это трудное и запутанное дело было отнюдь не патриотизм.
У меня нет чувства, что я был бы как-то особенно доволен, что «Слово о полку Игореве» написано в 12 веке, или огорчен оттого, что в 18.

Если я и был чем-то недоволен и огорчен, то совсем другим – ощущением слабости и второсортности нашей лингвистической науки, если она за столько времени не может поставить обоснованный диагноз лежащему перед нами тексту.

У лингвистов, казалось мне, имеется гораздо больше возможностей, чем у других гуманитариев, опираться на объективные факты, настолько измерены и классифицированы характеристики текстов.

И неужели же текст не имеет совсем никаких объективных свойств, которые позволили бы отличить древность от её имитации?

Попытка раскопать истину от груды противоречивых суждений в вопросе о «Слове о полку Игореве» была также в значительной мере связана с более общими размышлениями о соотношении истины и предположений в гуманитарных науках.

Размышлениями, порожденными в частности моим участие в критическом обсуждении так называемой «Новой хронологии» Фоменко, провозглашающей поддельность едва ли не всех источников, на которые опирается знание всемирной истории.

Вот примерная картина того, как началась эта работа над «Словом о полку Игореве».

Теперь немножко - о другом.

Все мы понимаем, что в стране происходит великое моральное брожение.

Близ нас на Волоколамском шоссе, где годами нависали над людьми гигантские лозунги «Слава КПСС» и «Победа коммунизма неизбежна», недавно на рекламном щите можно было видеть исполненное столь же громадными буквами «Все можно купить».

Столь прицельного залпа по традиционным для России моральным ценностям я не встречал даже в самых циничных рекламах.
Вот Сцилла и Харибда между которыми приходится искать себе дорогу нынешнему российскому человеку.

Моральных этических интеллектуальных проблем здесь целый клубок, но по характеру моих занятий мне из них ближе всего тот аспект, пусть не самый драматичный, но все же весьма существенный, который касается отношения к знанию.

Вместе с яростно внушаемой нынешней рекламой агрессивно-гедонистической идеи - возьми от жизни все – у множества людей, прежде всего молодежи, произошел такой, уже заметный, сдвиг в отношении к знанию и к истине.

Не хочу, однако, обобщать поспешно и чрезмерно.

Всю жизнь, начиная с 25-летнего возраста, с одним, не очень большим перерывом, я в той или иной мере имел дело со студентами.
И это общение всегда было окрашено большим удовлетворением.

Наблюдая сейчас за работой тех многочисленных лингвистов, которых я в разное время видел перед собой на студенческой скамье, я чувствую, что их отношение к науке и способ действия в науке мне нравится.

И студенты, с которыми я имею дело, теперь, по моим ощущению, относятся к своему делу с ничуть не меньшей отдачей и энтузиазмом, чем прежние; но за пределами этой, близкой мне сферы, я, к сожалению, ощущаю распространение взглядов и реакции, которые означают снижение в общественном сознании ценности науки вообще и гуманитарных наук в частности.

Разумеется, в отношении гуманитарных наук губительную роль играла установка советской власти - применение этих наук на службе политической пропаганды.

Результат – неверие и насмешка.

Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные власть предержащими, или невозможно, или очень сложно.

Психологической основой неверия и насмешки служит мстительное удовлетворение в отношении всех лжецов и не только, которые так долго навязывали нам свою идеологию.

Надо ли говорить, сколь мало в этой ситуации люди склонны проверять современные «сенсации» логикой и здравым смыслом?

Мне хотелось бы высказаться здесь в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно.

Первое:

Истина существует и целью науки является её поиск!

Второе:

В любом обсуждаемом вопросе профессионал - если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов - в нормальном случае более прав, чем дилетант.

Им противостоят положения гораздо более модные:

Истины не существует, существует лишь множество мнений, или, говоря языком постмодернизма – множество текстов.
По любому вопросу ничье мнение не весит более, чем мнение кого-то иного.

Девочка-пятикласница имеет мнение, что Дарвин не прав, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт, как серьезный вызов биологической науке.

Это поветрие характерно не только для России, но и для западного мира, но в России оно заметно усилено ситуацией постсоветского идеологического вакуума.

Источники этих ныне модных положений ясны - действительно существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима.

Действительно бывают случаи, когда непрофессионал оказывается прав, а все профессионалы заблуждаются.

Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие исключения, каковыми они в действительности являются, а как всеобщие и обычные.

И огромной силой стимула их к принятию и уверованию служит их психологическая выгодность.

Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по этому поводу те, кто посвятил этому долгие годы.

Психологическая выгодность здесь не только для пишущих, но также и для значительной части читающих.

Это освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности, в один ход ставит их выше тех, кто долго корпел над освоением традиционной премудрости, и которые - как они теперь с удовлетворением узнают – ничего не стоят.

От признания того, что не существует истины в неком глубоком философском вопросе, совершается переход к тому, что не существует истины ни в чем, скажем в том, что в 1914 году началась первая мировая война…
И вот мы уже читаем, например, что никогда не было Ивана Грозного, или что Батый – это Иван Калита.

И что много страшнее – скорбно большое количество людей воспринимает подобные новости охотно.

А нынешние средства массовой информации, увы, оказываются первыми союзниками в распространении подобной дилетантской чепухи.

Потому что они говорят и пишут в первую очередь то, что должно производить впечатление на массового зрителя и слушателя и импонировать ему.

Следовательно, самое броское и сенсационное – отнюдь не самое серьезное и надежное.

Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится.

По видимому, те, кто осознает ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства, и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудом положении плывущих против течения.
Но есть надежда на то, что всегда будут находиться те, кто, все таки, будет это делать.

В заключение еще раз поблагодарю Александра Исаевича!


16 мая 2007 года, Дом Русского Зарубежья на Таганке

Это потрясает.

Более подробно - http://frau-anderson.livejournal.com/109305.html

[regards]

"Это потрясает"...

Эти идеи в том, что касается Слова, известны давно, но мне кажется, что Вас потрясли не они.

Открыто сказано то, что много раз говорилось на форуме, вызывая описанное в выступлении Зализняка pepsi-отношение.

Не в состоянии согласиться с его критикой Фоменко, позволю себе предположить, что эта его речь важна как попытка сохранить романтическое отношение к известным ценностям.

Вполне безнадёжная, впрочем.

[Амфибия]

Мне понравилась речь. Но мне не кажется, что она способна что-либо изменить в нынешнем мире.
Ув. Regards, хотелось бы узнать Ваше отношение к теориям Фоменко. Я понимаю, что Форум - это не научный диспут, но хоть в общих чертах...

[Михаил Навин]

Ух. Боюсь всегда так было. И отказываться от броских приемов - не выход.
Вспомните Бетховена, Вагнера, Достоевского в конце концов. Дело-то не в профессионализме - скорее - в умении создать то, что будет казаться новым, а значит прекрасным в течении непоределенно долгого времени, достичь полноты бытия, которая связана не с техникой, а с осознанием. А осознание может происходить и из протеста и из непротивления. Просто последние с осознанием не всегда совместимо.

[Вольдемар]

А чего в речи-то этой хорошего, вы объясните, пожалуйста, не весьма умному господину. Речь, как речь... я бы сказал, посредственная даже. Фразёрство и ничего более.

[Simkin]

Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по этому поводу те, кто посвятил этому долгие годы.

Абсолютно с этим согласен: интернет должен быть только для ответственных. К сожалению, безответственности в интернете способствует наличие огромного числа всяческих форумов. Вот и на этом форуме дилетанты охаивали художника 21-ого века не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по этому поводу те, кто посвятил этому долгие годы.

[Wagnerian]

Мне понравилась речь. Но мне не кажется, что она способна что-либо изменить в нынешнем мире.

И мне (увы) ...

[SSK]

Комментировать не буду - политика на форуме запрещена.
Хотелось бы высказаться только про одну фразу:

если лауреат Сталинской премии то, почти наверное, угодливая бездарность;

Полный список музыкантов-лауреатов Сталинской премии:
1941
Гаджибеков, Узеир Абдул Гусейн оглы, композитор — за оперу «Кёр-оглы» (1937).
Дунаевский, Исаак Осипович, композитор — за музыку к кинофильмам «Цирк» (1936), «Волга-Волга» (1938).
Мясковский, Николай Яковлевич
Покрасс, Дмитрий Яковлевич, композитор — за музыку к фильмам «Мы из Кронштадта» (1936) и «Если завтра война» (1938).
Рейзен, Марк Осипович, певец.
Самосуд, Самуил Абрамович, дирижёр — за постановку оперы «Иван Сусанин» М. И. Глинки (1939).
Хачатурян, Арам Ильич, композитор.
Шапорин, Юрий Александрович
Шостакович, Дмитрий Дмитриевич, композитор.
Шпиллер, Наталья Дмитриевна, певица — за выдающиеся досижения в области вокального искусства.
1942
Нэлепп, Георгий Михайлович, певец.
Хренников, Тихон Николаевич, композитор — за музыку к кинофильму «Свинарка и пастух».
Шостакович, Дмитрий Дмитриевич, композитор.
1943
Асафьев, Борис Владимирович, музыковед, композитор — за многолетние выдающиеся достижения в области искусства и литературы (второй степени).
Ашрафи, Мухтар Ашрафович — за «Героическую симфонию» (1942).
Хачатурян, Арам Ильич — за балет «Гаяне» (1942).
Ойстрах, Давид Фёдорович, скрипач.
Прокофьев, Сергей Сергеевич, композитор.
Шпиллер, Наталья Дмитриевна, певица.
1946
Блантер, Матвей Исаакович, композитор.
Гилельс, Эмиль Григорьевич, пианист.
Глиэр, Рейнгольд Морицевич, композитор.
Кабалевский, Дмитрий Борисович, композитор.
Мравинский, Евгений Александрович, дирижёр.
Мурадели, Вано Ильич, композитор.
Мясковский, Николай Яковлевич
Прокофьев, Сергей Сергеевич, композитор.
Свиридов, Георгий Васильевич — за трио для скрипки, виолончели и фортепиано (1945).
Фейнберг, Самуил Евгеньевич, композитор, пианист
Хачатурян, Арам Ильич, композитор.
Хренников, Тихон Николаевич, композитор — за музыку к кинофильму «В шесть часов вечера после войны».
Цыганов, Дмитрий Михайлович, скрипач.
Шапорин, Юрий Александрович, композитор — за ораторию.
1947
Гольденвейзер, Александр Борисович, пианист, композитор
Прокофьев, Сергей Сергеевич, композитор.
Самосуд, Самуил Абрамович, дирижёр — за постановку оперы «Войну и мир» С. С. Прокофьева (1946).
1948
Брусиловский, Евгений Григорьевич, композитор.
Гедике, Александр Фёдорович, органист, пианист, композитор.
Глиэр, Рейнгольд Морицевич, композитор.
Мокроусов, Борис Андреевич, композитор — за песни «Заветный камень», «Одинокая гармонь», «Песня о родной земле» и песню «Хороши весной в саду цветочки».
1949
Гинзбург, Григорий Романович, пианист.
Нэлепп, Георгий Михайлович, певец.
1950
Глиэр, Рейнгольд Морицевич, композитор.
Нэлепп, Георгий Михайлович, певец.
Рихтер, Святослав Теофилович, музыкант.
Швядас, Йонас, композитор.
Шостакович, Дмитрий Дмитриевич, композитор — за музыку к фильму «Падение Берлина».
Шпиллер, Наталья Дмитриевна, певица.
1951
Бернес, Марк Наумович
Дунаевский, Исаак Осипович, композитор.
Мурадели, Вано Ильич, композитор.
Прокофьев, Сергей Сергеевич, композитор.
Ростропович, Мстислав Леопольдович, музыкант и дирижёр.
Хачатурян, Арам Ильич, композитор.
Юдаков, Соломон Александрович, композитор.
1952
Дварионас, Балис, композитор — за музыку к кинофильму «Советская Литва».
Рахлин, Натан Григорьевич, дирижёр.
Самосуд, Самуил Абрамович — за постановку оперы «Семья Тараса» Кабалевского (1947, 2-я редакция 1951).
Хренников, Тихон Николаевич, композитор — за музыку к кинофильму «Донецкие шахтёры».
Шостакович, Дмитрий Дмитриевич, композитор.

Ну, и сколько здесь "угодливых бездарностей"? Трое? Четверо? Может, ни одного? Боюсь, автору следует несколько пересмотреть свои взгляды.

[Амфибия]

Уважаемый Georg, спасибо за совет,- почему-то здесь мне не пришло в голову посмотреть старые темы.

[Читатель]

Комментировать не буду - политика на форуме запрещена.
Хотелось бы высказаться только про одну фразу:
Полный список музыкантов-лауреатов Сталинской премии:
...................
Ну, и сколько здесь "угодливых бездарностей"? Трое? Четверо? Может, ни одного? Боюсь, автору следует несколько пересмотреть свои взгляды.

Были и бездарности, но их действительно было не так уж много.
В порядке информации:

Сталинская премия была учреждена в конце 1939 года в год 60-летие "вождя всех времен и народов". В принятом по этому случаю постановлении, сообщалось: "В ознаменование шестидесятилетия товарища Иосифа Виссарионовича Сталина Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет: учредить 16 премий имени Сталина (в размере 100 тысяч рублей каждая), присуждаемых ежегодно деятелям науки и искусства за выдающиеся работы". Далее следовало перечисление областей науки и искусства, среди которых были названы: философские, экономические, историко-филологические науки, музыка, живопись, скульптура, архитектура, театральное искусство, кинематография.

Интересно, что литература в этом списке не числилась. В 1940 г. было принято отдельное постановление по присуждению премий в области литературы: премия имени Сталина учреждалась для писателей, поэтов, драматургов и литературных критиков.

Структура Сталинских премий была иерархична и предполагала три степени: премия первой степени составляла 100 тысяч рублей; второй - 50 тысяч рублей; третьей - 25 тысяч рублей (Сталинские премии третьей степени стали вручаться с 1948 года). По тем временам это были огромные суммы.

Для того чтобы стал понятен масштаб денежного выражения Сталинских премий, приведем некоторые факты и цифры. В феврале 1936 года месячный оклад Сталина составлял 1200 рублей, средняя зарплата на производстве в СССР тогда была примерно в пять раз меньше. К концу войны Сталин получал две тысячи рублей в месяц, а в конце 1947 года его зарплата была пятикратно увеличена и составила 10 тысяч рублей, отличаясь от средней по стране в девять раз. Лауреат Сталинской премии 1949 года, создатель автоматов АК и АКМ Михаил Калашников, получив 150 тысяч премиальных, приобрел за 16 тысяч машину "Победа". Один из лауреатов Сталинской премии, характеризуя ее покупательную способность, говорил, что на следующий день после получения премии, он сменил машину и жену. Сталинская премия первой степени составляла примерно сто месячных зарплат среднего работника.

Сталин лично контролировал присуждение премий его имени по литературе, при этом проявляя максимальную осведомленность - он любил читать и помнил прочитанное во всех подробностях. Но подготовка предварительных списков возможных лауреатов была возложена на два созданных в 1940 году комитета: Комитет по Сталинским премиям в области науки, военных знаний и изобретательства и Комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусства. Последний возглавил Вл.И.Немирович-Данченко, его заместителями стали Р.М.Глиэр, М.А.Шолохов и А.П.Довженко. Всего в этот комитет вошли сорок человек....

Первые Сталинские премии охватывали произведения, созданные с 1935-го по 1941 год. В последующие годы литературные премии присуждались за произведения соответствующего прошлого года. Председатель комитета разослал в творческие организации письма с предложением выдвигать кандидатов на новую общегосударственную премию. Первое заседание Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства состоялось в сентябре 1940 года, на нем было зачитано постановление президиума Союза советских писателей о выдвижении кандидатуры по прозе - 4-й книги романа М.А.Шолохова "Тихий Дон". Последовало обсуждение. Достаточно почитать стенограммы заседаний, чтобы понять, сколь долгими, подробными, напряженными были эти обсуждения. Выступления одних деятелей культуры напоминали доносы, других - хвалебные оды. Всего комитет, выполняя высокую задачу, возложенную на него Правительством СССР, провел 22 секционных и 11 пленарных заседаний. Лауреаты были определены. Первую Сталинскую премию по разделу "Художественная литература" и "Драматургия" получили шесть литераторов: М.Шолохов за роман "Тихий Дон", А.Толстой за роман "Петр I", С.Сергеев-Ценский за роман "Севастопольская страда", К.Тренев за пьесу "Любовь Яровая", А.Корнейчук за пьесы "Платон Кречет" и "Богдан Хмельницкий", Н.Погодин за пьесу "Человек с ружьем".

Среди лауреатов Сталинской премии можно найти как действительно выдающихся деятелей искусства (например, В.Каверин, В.Некрасов, М.Лозинский или А.Твардовский). Но были и такие, чьи имена теперь известны только специалистам - С.Бабаевский, Н.Бирюков, В.Попов или совершенно забытый А.Суров. Семен Бабаевский, автор романа "Кавалер Золотой Звезды", написанного в конце 40-х годов, получал Сталинскую премию три раза подряд за каждую вышедшую часть романа в отдельности - случай беспрецедентный.

Сталинскую премию могли присудить одному человеку несколько раз подряд. Например, Константин Симонов получил шесть Сталинских премий, причем большую часть - за пьесы. Книга стихов Симонова "С тобой и без тебя" (1942 год) имела огромный успех, но не понравилась Сталину, сказавшему, что ее надо издавать тиражом два экземпляра: один - для Симонова, другой - для Валентины Серовой, которой посвящались стихи сборника. Симонов все же получил Сталинскую премию за стихи, причем первой степени, но за книгу "Друзья и враги". Четырежды лауреатом Сталинской премии был Самуил Маршак (три - второй, одна - первой степени).

К 70-летию Сталина премии его имени вышли на мировой уровень - учреждаются Международные Сталинские премии "За укрепление мира между народами", составлявшие 100 тысяч рублей. Эту премию могли присудить "гражданам любой страны мира, независимо от их политических, религиозных и расовых различий, за выдающиеся заслуги в деле борьбы против поджигателей войны и за укрепление мира". Среди награжденных были писатели: немцы Анна Зегерс и Иоганнес Бехер, чилиец Пабло Неруда, бразилец Жоржи Амаду, поляк Леон Кручковский, американец Говард Фаст и другие. Среди советских писателей эту премию получил Илья Эренбург, который до этого уже два раза получал внутреннюю Сталинскую премию.

(Источник - здесь).