Шедевр и шлягер... Аннигиляция?

[NeDo]

Шедевр и шлягер. К проблеме аннигиляции.
Статья Валерия Сырова - ссылку на нее я нашла на соседней композиторской ветке по пост-постмодернизму - так или иначе затрагивает те болезненные точки, которые не раз становились очагами раздоров и споров на форуме: искусство в условиях рынка, "высокое" и "низкое" искусство, проблемы выживания композитора, академического искусства в условиях рынка... Статья написана хладнокровно...На мой взгляд это - ее плюс... Много дельного... Давайте обсудим... Желающие! Высказывайтесь!


Шлягер и шедевр. К проблеме аннигиляции понятий

Мое сообщение продолжает тему, которая была поднята мной на прошлой «диалоговой» конференции. Речь тогда шла о новой жизни шедевра в изменяющемся мире. Сегодня хотелось бы к этой теме вернуться и развить ее в несколько ином ракурсе, который позволит взглянуть на привычные явления в новом свете.

В наши дни конфронтация массовой и элитарной культур сменяется их активной интеграцией. И было бы интересно проследить ее на примере явлений, которые когда-то эту конфронтацию олицетворяли – шедевр и шлягер. И действительно, трудно найти понятия более далекие друг от друга, нежели классический шедевр и популярный шлягер. С одной стороны, олицетворение вершин искусства, непреходящих духовных ценностей, знак высокой художественной пробы, с другой, низинный пласт культуры, ориентация на сиюминутный успех, изменчивость моды, коммерция. Но так ли уж глубока и непроходима пропасть, как это кажется на первый взгляд? Начнем с определений.

Как известно, слово «шедевр» чаще всего фигурирует в оценках европейской классики, в устах критика или любителя музыки означает высшее достижение композиторского гения (гений, талант, откровение, шедевр – все они рядоположны по смыслу). Шедевр - произведение исключительных достоинств, которое выдержало испытание временем. Иногда шедевром именуют главное творение мастера, дело всей его жизни. В обиходном языке шедевр это не только художественное, но и всякое творение человека: будь это восхитительный ребенок или красивый дом, автомобиль или цветочная композиция.

Если шедевр как аксиологема сформировался в энергетическом поле «высокого» европейского искусства, то «шлягер» - в условиях массовых коммуникаций, общества массового потребления, он связан с эстетикой массовой культуры. Впрочем, об эстетике здесь можно говорить лишь условно, ведь эстетическое в шлягере заслоняется обиходным, художественное – прикладным, а личностное – массовым. Шлягер порожден стихией рынка, шоу-бизнеса, проникает в самые потаенные уголки человеческого быта и социума, шедевр же, как художественный феномен живет в рамках академической сцены, концертного зала или оперного театра, подразумевая особый круг ценителей и слушателей.

О многом говорит и этимология. Слово «Chef-d’oeuvre» французского происхождения, но получившее эквиваленты в других языках - «masterpiece», «five-star work», «art treasures», «numero uno» и др. Все они означают высокую ценность произведения искусства, а также суждение об этой ценности. «Опус», «сочинение», «творение» из того же понятийного ряда, что и «шедевр». Говорят «опусная музыка», имея в виду музыку европейской традиции, в которой шедевр становится ключевым понятием.

«Schlager» с немецкого означает ходкий товар, гвоздь сезона. К шлягеру близки по смыслу англоязычные «хит» и «бестселлер». При всей своей внешней простоте шлягер неоднороден. С одной стороны, это обыкновенная популярная мелодия, с другой стороны, это не просто популярная, но такая мелодия, которая стала объектом повышенного покупательского спроса. И в этом смысле шлягер (как и китч) отражает глубинные коммуникативные особенности массовой культуры.

Если классический шедевр материализуется в художественном произведении («art work»), то шлягером может стать любой жанр или форма: модная песенка, рок-альбом, видео-клип, спектакль, культовый фильм, роман-бестселлер, скандальная телепередача. Шлягером порой становится и его создатель - «Мистер шлягер», «Доктор шлягер», «Король шлягера». Популярный артист, не сходящий с экрана, это также настоящий шлягер, он повышает коммерческий рейтинг канала. Шлягером в последнее время называют любой хорошо раскупаемый товар. Все это грозит сделать понятие чрезмерно широким, размывает его изначальный смысл, а он, этот смысл связан, прежде всего, с музыкальной природой шлягера.

Сравним «динамику» шедевра и шлягера. Первая складывается из субъективных, личностных и, порой, пристрастных суждений и оценок, которые в течение длительного времени кристаллизуются в суждения, обретающие силу некоего закона. Тем не менее, не существует общезначимого и мирового шедевра: каждая национальная культура выдвигает свои эталоны ценности. В случае со шлягером обстоит иначе: мировой шлягер возможен, он существует благодаря системе трансконтинентальных коммуникаций (Интервидение, Интернет, спутниковая связь), а динамика его отражается в статистике продаж, в «объективных» таблицах и списках популярности (цифры тиража).

Продолжая убеждаться в глубокой антиномичности шлягера и шедевра, попробуем взглянуть на них с другой стороны. При всем своем различии оба есть порождение европейской культурной традиции с ее «двумирностью», разделением «серьезного» и «легкого», «верха» и «низа», «духа» и «плоти», «божественного» и «дьявольского». То есть, той самой традиции, которая привела европейскую культуру к расколу на высокую и низкую, духовную и профанную, элитарную и массовую. То, что раскол этот специфичен именно для европейской культуры, не вызывает сомнений, хотя для азиатских и африканских музыкальных традиций разделение сакрального и профанного очевидно.

И шедевр, и шлягер мифологичны, функционируют в мифологическом пространстве европейской мысли, отражая ее каждый по-своему. О мифологичности массовой культуры сказано и написано достаточно много, и шлягер демонстрирует ее во всей полноте. Но ведь представления о шедевре также во многом несут на себе отпечаток коллективного бессознательного. Шедевром часто считают то, что принято считать. И вот шедевр становится неким штампом, иконой, фетишем.

Одновременно, среди так называемых потребителей массовой музыки, есть и те, кто не утратил критической способности различать и дифференцировать, в частности, способности расслышать свежую интонацию в потоке интонаций тривиальных. Гораздо хуже другое - односторонняя ориентация либо на «высокую» классику, либо на музыку развлечений. Эта «центричность» есть неполнота восприятия жизни, если не сказать ущербность. Она проявляется в позиции академического профессионала, который молчаливо игнорирует так называемую легкую музыку, либо подвергает эту музыку уничтожающей критике, как это делает с патологической ненавистью Адорно. Центричность также - и в неприятии сложных форм музыки обывателем, скользящим по поверхности и утратившим элементарную способность проникать в музыкальный смысл или констатировать его отсутствие. Установка на «шедевр» или на «шлягер» разделяет два слушательских лагеря и одновременно делает их очень похожими в их непримиримости.

Нужно заметить, что в последнее время обнаружилась явственная тенденция - формирование нового слушателя, которому не ведома антиномия «шедевр – шлягер» и который посещает с равным интересом филармонические концерты и джазовые джемы, слушает этно-музыку и бардов. Этот тип по преимуществу представляют молодые люди, которые знакомы с Интернетом, с детства знакомы с разной музыкой и спокойно воспринимают ее различные формы в единстве. Они благополучно минуют «Сциллу и Харибду» двух культур - миф, которым еще продолжает жить старшее поколение и который привел европейскую культуру к такому плачевному итогу. Представители этой новой слушательской прослойки есть и среди профессионалов, и среди обыкновенных меломанов (преимущественно в кругах интеллигенции). Немало их и в нашей консерватории.

Если музыкальный шедевр это интонационный продукт, отшлифованный слуховой практикой десятков поколений, то в шлягере присутствует своя селекция. Оба имеют высшие «номинации» в своих областях - «абсолютный шедевр» и «золотой шлягер». И шедевр, и шлягер сближают высокая оценка большого числа людей. Правда, оценка эта формируется по-разному. В первом случае идет длительное на протяжении десятков и сотен лет усвоение и передача традиции через многие поколения, во втором же, счет идет на годы, месяцы и даже недели (недельный радио хит-парад), оценка при этом более стихийна, и, как бы сказал К.Юнг, коллективно-бессознательна. Но и в том и другом случае она эволюционирует - активнее в массовой музыке и менее активно в музыке классической.

Вот почему шлягер и шедевр невозможно понять чисто синхронически, оба на протяжении своей жизни они непрерывно видоизменяются, и это их также сближает. Например, известны стадии бытования шлягера: 1) рождение свежей мелодической идеи, которая пока еще не обращает на себя внимания широкого слушателя, 2) стадия распространения, мелодия привлекает к себе большую аудиторию, ее с удовольствием слушают и распевают, тираж ее растет, 3) стадия стабилизации, максимального распространения, это предел, за которым привлекательная мелодия перерождается в назойливый мотив, 4) шлягер «остывает», его интонации и ритмы полностью утрачивают свежесть, оставляя после себя лишь «шлаки» (пользуемся удачным словом А.Ивашкина). Эволюция в оценках классического шедевра также стадиальна, поначалу будущий шедевр выглядит «сумасшедшей идеей», потом говорят - «в этом что-то есть», далее следует - «самое замечательное, что только может быть» и, наконец, шедевр становится почетным экспонатом в зале музейной славы, освобождая жизненное пространство для новых шедевров. Во втором случае перестройка в ценностных установках не столь стремительна, хотя историко-культурные потрясения на стыках эпох ломают сложившуюся иерархию ценностей. Свои эталоны для века Просвещения, свои - для романтической эпохи или для ХХ века, который особенно дерзко перекраивает карты культурных коммуникаций и устанавливает свои художественные маршруты. Аналогичные смены приоритетов происходят и в массовой музыке. Шлягеры 20-х, 30-х, 40-х, 50-х, 60-х, 70-х годов – что это, как ни смена поколений и соответствующих музыкальных мод. Вот почему так сильно отличаются фокстроты 30-х от твистов 60-х, а танго 20-х от мелодий диско-музыки 70-80-х!

Пока речь идет лишь о типологических сходствах и пора обратиться к непосредственным контактам.

Прежде всего, отметим, что шлягер и шедевр в музыке достаточно рано предстают в слиянном, синкретичном виде. Впервые это наблюдается в XIX веке - эпоху демократизации музыкальной жизни, в частности оперы. Популярные оперные арии, мелодии увертюр распеваются, подобно современным песенным шлягерам, а многие мелодии Россини и Верди становятся для своего времени своеобразными шедеврами-шлягерами (например, «Песенка Герцога» из «Риголетто»). ХХ век обогатил музыку своими шедеврами-шлягерами: «Болеро» Равеля и «Блюзовую рапсодию» Гершвина, «Танец с саблями» Хачатуряна и «Торжественную увертюру» Шостаковича, музыку к пушкинской «Метели» Свиридова и «Ревизскую сказку» Шнитке и многое другое. Наряду с шедеврами-шлягерами появились и шлягеры-шедевры - те образцы массовой музыки, которые пережили свою изначальную шлягерность и сегодня продолжают бытовать по законам классического шедевра (вальсы И.Штрауса, мелодии старых танго, джазовые произведения Дюка Эллингтона, альбомы «Beatles» и др.). То есть, достаточно рано шлягер и шедевр соединяются в одном «лице». Но интересно и другое.

Несомненно, шлягер есть торжество массового вкуса, на определенной стадии – его отстоя, но многие шлягеры изначально обнаруживают творческий импульс, свежую интонационную находку. Без этой находки шлягер не может увлечь, вызвать массовый спрос. При этом - и мы подходим к самому главному - он черпает материал в разных областях музыки, в том числе и в классике, а это мелодические и гармонические обороты, инструментарий, формы. Мы уже не удивляемся, когда в песенных или танцевальных мелодиях встречаются вивальдиевские «золотые секвенции», баховские контрапункты или шопеновские сексты. Все это уже давно стало общим местом в легкожанровых шлягерах и достаточно глубоко ассимилировалось массовым слухом. Шедевр же, наоборот, при всей своей жанровой и стилевой чистоте, обнаруживает на генетическом, «клеточно-молекулярном» уровне «рудименты» бытовой и обиходной музыки. Рождение европейской классики из стихии песенно-танцевальной музыки, благорасположенность великих классиков к музыке быта, многочисленные песенные и танцевальные жанры в классических шедеврах – все это подтверждает сказанное. То есть, генетическая память шедевра свертывает в себе информацию бытового, легкожанрового или фольклорного происхождения, конвертируя ее в художественно-преподносимую форму. Интересно, что сегодня данный процесс разворачивается на 180 градусов, и мы наблюдаем «инверсирование», при котором классический шедевр освобождается от «прокрустова ложа» концертного ритуала и возвращается к доконцертным формам свободного музицирования. Это возвращение в быт, как к чему-то давно забытому и желанному.

При этом возможны разные формы инверсирования. Например, тот или иной хрестоматийный образец текстуально сохраняется, он лишь попадает в иные условия восприятия, когда его слушают попутно, рассеянно, фрагментарно, как бы между дел. Существует и другой путь «де-артизации»– использование шедевра в рекламных клипах, заставках радио и телевизионных станций, вплоть до позывных в мобильных телефонах (пусть аудитория включит все свои мобильники, и мы увидим, что 90% настроены на классические позывные). Если в первом случае классический материал не изменяется, а лишь смещается точка зрения (слышания), то во втором происходит преобразование материала, адаптация к стандарту шлягера. Особенно ярко это проявляется в многочисленных переработках и переложениях классических хитов в джазовых, роковых, дискотечных ритмах. Музыка старых мастеров – Вивальди, Баха, Моцарта, Бетховена – особенно востребована. Классика здесь обретает совершенно новую жизнь и новое звучание. В каких-то случаях она превращается в звуковой объект окружающей среды, а в иных - становится знаком качества, символом надежности и подлинности в нашей неподлинной жизни, наполненной симулякрами. Эту мифологию шедевра активно использует реклама, нередко прибегающая к классическим мотивам как к торговому брэнду.

Итак, взаимодействие шлягера и шедевра идет двумя путями. С одной стороны, это движение от легкожанрового шлягера к шедевру. Артизация массовой музыки, некоторых жанров песенного творчества, джаза, рока дала такие формы, как «третье направление» в песне, модерн-джаз, арт-рок, «doom-metal», прогрессив-метал и т.д. С другой стороны, как мы уже выяснили, классический шедевр перерождается в популярный шлягер. Возникает нейтрализация некогда полярных понятий, и вот уже невозможно различить шлягеризованный шедевр и артизованный шлягер. Например, что есть дуэт Фредди Меркюри и Монсеррат Кабалье, многочисленные альянсы рок-групп с симфоническим оркестром? Куда отнести квартет «Кронос», который играет блюзы Мадди Уотерса или рок-композиции Джимми Хендрикса, записи Николая Носкова со струнными, альянс Виктора Пелевина с рок-группой «Ва-банк» (альбом «Нижняя тундра»), провокационное творчество Сергея Курёхина и многое другое?

Все это во-многом перекликается с постмодерном. Вообще в размывание граней между массовым и элитарным, между шлягером и шедевром постмодерн сыграл ведущую роль. Как известно, он по карнавальному смешал высокое и низкое, серьезное и комическое, рефлексивное и игровое, патетическое и ироническое, да и сами категории «автор», «произведение», «творческий процесс» теряют здесь свою автономию, находясь в диффузно-подвешенном состоянии. Постмодерн существует как бы «по ту сторону добра и зла», привычных для европейца культурных антиномий. В ситуации, когда полярные мифологемы сходятся, и происходит артизация шлягера и шлягеризация шедевра. Их взаимоуничтожение, аннигиляция выбрасывает избыток энергии в окружающую среду, как и бывает при физической аннигиляции. В результате появляется некая серединная культура («middle culture», «третий пласт»), в которой шлягер порой приобретает неожиданную весомость и концептуальность (факт жизни!), а шедевр становится мимолетной «страничкой дневника», событием жизненной хроники. Мы находимся на начальной стадии формирования этой новой интегральной культуры, где будет преодолен барьер между элитарным и массовым, где интеллектуализм европейской традиции объединяется с пластикой телесного ритма и где человек на пути к одухотворению вновь обретает целостность и полноту бытия. В любом случае уже то, что происходит на наших глазах достаточно, чтобы убедиться в серьезности и фундаментальности этого процесса.

[SSK]

Написано красиво и вроде даже правильно, но лично у меня вызывает отторжение.
Я бы сформулировал проще. Современное "информационное" общество - общество потребителей; и музыка все больше и больше становится исключительно развлечением и удовольствием. Классическая музыка в рок-обработке - это как адаптированный пересказ романа. Книжка "100 шедевров в кратком пересказе".
Нравится - не нравится, а вектор развития современной культуры именно таков. С точки зрения "среднего" человека, собравшиеся здесь ценители, скажем, Скрипичного концерта Брамса ничем не отличаются от фанатов песни "Бетономешалка" группы "Кувалда".

[Walter Boot Legge]

Первое впечатление. Статья построена на "исторической антиномии" шедевр-шлягер, которая "диалектически" (наконец-то ) преодолевается в наше "постмодернисткое" время . Революция, о которой все время говорили большевики.....
При этом сразу бросается в глаза социологичность понятия шлягер и "антисоциологичность" понятия шедевр (а по сути - недостаточная определенность понятия). Несмотря на эту ИМХО внеположность, понятия активно "взаимодействуют" и противопоставляются автором.
Процесс взаимопроникновения жанров безусловно имел и имеет место быть. Но связь с "социологией музыки" не представляется столь очевидной. Автор, как мне показалось, практически проходит мимо target groups, рассматривая "процесс" вообще.
Автор эрудирован. Статья слабая.
Хотелось бы подробнее остановиться, но пока нет времени.

[NeDo]

Статья и сильна, и слаба своими броскими, запоминающимися, рекламно-цепляющими противопоставлениями и формулировками... Их хочется тут же употребить... Например, последнюю постановку Чернякова в Большом можно считать, наверное, попыткой объединения в одном продукте шлягера и шедевра, или попыткой сделать из шедевра шлягер...

[NeDo]

Мы находимся на начальной стадии формирования этой новой интегральной культуры, где будет преодолен барьер между элитарным и массовым, где интеллектуализм европейской традиции объединяется с пластикой телесного ритма и где человек на пути к одухотворению вновь обретает целостность и полноту бытия. В любом случае уже то, что происходит на наших глазах достаточно, чтобы убедиться в серьезности и фундаментальности этого процесса.


Автор - оптимист, однако... Только не вполне понятно, на чем основывается его оптимизм? Мы, блин, " вновь обретаем полноту и целостность бытия" в ближайшем времени... Это когда? На десятой ФАБРИКЕ, или на ДВУХСОТОЙ Московской осени или Конкурсе Чайковкого?
Лично у меня возникают почему-то аналогии материально-экономические... Быть может, для кого-то неожиданные...
Голодные дети с чудовищно раздутыми животами, с одной стороны, и "золотые унитазы", с другой. Ясно, что ресурсы как-то надо перекачивать и перераспределять... Но как?
кто-то говорит, что массы нас не должны волновать... Высокое искусство само-по себе. Вот сами по себе мы и оказались там, где сидим... Вам хорошо? Мне - нет...