Помогите музыканту! Состояние души "SOS"

[Дина Д. Майер]

Ниже вы прочтете несколько выдержек из последних писем и биографию одной необыкновенной и в то же время в некотором роде типичной для нашего времени, судьбе…..

Это все о заслуженном артисте России Евгении Евгеньевиче Федорове, который родился в 1931 году в Ленинграде, встречался и выступал на одной сцене с мегазвездами мировой культуры, более сорока лет проработал в Новосибирском симфоническом оркестре, работу в оркестре сочетал с сольной исполнительской деятельностью. С 1884 по 2007 годы - профессор Новосибирской консерватории. Автор множества научных статей о духовой музыке, методических пособий.
Ему рукоплескали полные залы многих концертных площадок мира……
http://www.oboe.by.ru/file5.mp3
http://www.oboe.by.ru/file1.mp3

Последние полгода для меня стало неожиданностью прекращение переписки с ним….но как выяснилось это было время, когда по воле дочери он вынужден был переехать из собственной квартиры в дом для престарелых……

Ему одиноко….если у вас выпадет свободное время в эти рождественские, новогодние дни, пожалуйста, напишите ему несколько строк…может быть открытку….что нам стоит..просто поздравить с праздником...пожелать что-нибудь хорошее...

сотворите маленькое чудо - это так просто, если нелениво...

Кто знает….. возможно, однажды и вы будете рады такому « глотку свежего воздуха с воли»…

Его личный сайт к которому у него, конечно, нет и уже не будет, вероятно, доступа
http://www.oboe.by.ru/

Почтовый адрес пансионата

Россия, Амурская обл. 675000 г. Благовещенск,
ул. Чайковского д. 307 комната 109
Пансионат для престарелых
Евгению Евгеньевичу Федорову

Евгений Евгеньевич не знает о том, что я пишу о нем на форуме, поэтому некоторые особо личные и печальные моменты из его писем я опущу….

«Поздравляю вас с праздником. У меня праздника нет ни на календаре, ни в душе… соседи матерятся и поносят друг друга на чем свет стоит… у меня на коже болячка, нужен детский крем, а его нет, хорошо лишь на улице, но сегодня холодно. Очень трудно выкатить коляску через порог. Жизнь в пансионате для престарелых осточертела до предела…»

«Дорогая…, плейер я еще не получил, но постоянно думаю о нем. Хорошей музыки не слышу. Уши забиты разной дрянью. Лучше вообще ничего не слышать, чем довольствоваться пошлыми звуками. Тишина прекрасна, но ее так мало!........исчезла музыкальная энциклопедия в 6 томах, исчезли мои заметки……хочется погулять в лесу, но это не получится….Хочется в последний раз на улицу Бродского в Большой зал Ленинградской филармонии….Ленинградцы не знают, как они счастливы..»

«Пришлите пожалуйста недорогой будильник, почтовые конверты и если можно, ручные часы попроще… еще авторучку бы…»

«Ко мне почти никто не ходит, только иногда посещает И. С., он поэт, я ему доверяю…»

«Вчера хоронили Беллу А. Когда я учился в музыкальной школе.. я часто общался с ней в Комарово, она снимала там маленькую хибару, пару раз был у нее в гостях…читала мне свои стихи про селедку..там она почему – то жила одна… в самой чаще леса..»

«..Директор НАСО, Новосибирского акад. симф. Оркестра,…неожиданно для меня сделал подарок, выслал 10 тыс. рублей, в Новосибирске меня уважают и любят, ….»

«Осень морщинит листья,
Ветер морщинит воду,
Старость морщинит кожу…»

«Скоро придет зима, а я не готов к холодам.. на душе грустно. Будьте счастливы. Ваш верный друг..»

[Дина Д. Майер]

Публикация
БЛАГОВЕЩЕНСК № 3 (941), 18 – 24 января 2008
Общество: люди нашего города

Дуэт для гобоя и судьбы

Журналистская работа иногда делает подарки – встречи с удивительными людьми. Услышав, что замечательный музыкант, переживший в детстве страшные блокадные ленинградские годы, стал недавно благовещением, мы поспешили познакомиться с Евгением Евгеньевичем Фёдоровым.
Наше досье
Евгений Фёдоров родился в 1931 году в Ленинграде. Окончил Ленин­градскую консерваторию по клас­су гобоя. Около 50 лет работал в Новосибирском филармоническом оркестре, был концертмейстером группы гобоев, совмещая работу в оркестре с сольной исполнительс­кой деятельностью, много гастро­лировал, часто записывался на грампластинки фирмой «Мелодия». 34 года преподавал в Новосибирс­кой консерватории им.Глинки, стал профессором.
Заслуженный артист России, автор учебного по­собия и ряда статей по методике обучения игре на духовых музы­кальных инструментах, по исто­рии гобоя и психологии исполни­тельского мастерства. Популяриза­тор английского рожка, автор пе­реложений для этого инструмента.
В последние годы увлёкся японс­кой классической поэзией, стал пи­сать стихи в стиле хокку, издал не­сколько книг.
С 2007 года живёт в Благовещенске.
Блокадное детство

Балтийские чайки
Имеют особенный тембр.
Забыть невозможно.
(Е. Фёдоров.)

Каюсь, это я настояла, что­бы Евгений Евгеньевич рас­сказал о своем блокадном дет­стве. Галантный собеседник вдруг откровенно расплакался – простите меня, маэстро, что разбередила душу...
Он жил до января 1942 года на набережной Фонтанки. Во двор время от времени въез­жал грузовик, и высоким го­лосом (как сейчас кричат во дворе «Ма-ла-ко!!!») женщи­на кричала: «Умершие есть?» Из окон отвечали: «Сейчас вынесем». Ребятишкам запре­щали в одиночку появляться на улицах – ходили слухи о лю­доедах... Но мальчишки ста­рались поучаствовать в оборо­не города: маленький Женька таскал песок на крышу и страшно завидовал соседско­му подростку, которому уда­лось лично погасить фашист­скую бомбу-зажигалку.
Сначала умерла мама, потом – бабушка. В январе 42-го мальчишка остался один в хо­лодной квартире. Отрешённо наблюдал из окна, как какие-то люди деловито погрузили последнего родного человека в кузов трёхтонки и увезли...
Потом вышел на улицу и по­брёл, сам не зная куда. Он бы упал и замёрз, этот ослабевший от голода мальчик. Его оста­новила какая-то женщина, за­вела к себе домой, к буржуй­ке, чем-то накормила. А на следующий день отвела в дет­ский дом. После войны Евге­ний Евгеньевич хотел найти свою спасительницу – увы, не нашёл. На всю жизнь запомнил её, до сих пор не может гово­рить об этом без слёз благо­дарности.
Он сменил несколько детдо­мов. Самые отчаянные маль­чишки после открытия «доро­ги жизни» любыми хитростя­ми старались избежать эваку­ации из Ленинграда. Узнав, что их детдом собираются выво­зить, сбегали, прибивались к другому. Они не хотели поки­дать героический город, меч­тали стать «сынами полка» и участвовать в защите Ленинг­рада.
– Наверное, нас больше всего привлекали моряки, стоявшие на Неве, – вспоми­нает Евгений Евгеньевич. – Они над нами шефствовали.
Помню, в самое трудное вре­мя достали где-то несколь­ко мешков морковки, принес­ли нам, и нас целыми днями ею, в разных видах, подкарм­ливали. Нас тогда это и спасло...
А я до сих пор обо­жаю морковку.
В детдоме работали очень хорошие люди. Даже среди ужасов блокады голодным де­тям старались привить навыки хорошего тона, вспоминает Ев­гений Евгеньевич. Тихая вос­питательница Анна Степанов­на следила, чтобы дети акку­ратно причёсывались, не чав­кали во время еды – это в го­лодном-то городе! А ещё вос­питательница учила тактично отворачиваться друг от друга во время «процедуры» уничто­жения вшей...
Путь к музыке

Лживы слова.
Верить лишь музыке можно.
Ей доверяйте.
(Е. Фёдоров.)

– Каждый по-своему прохо­дит школу воспитания музыкаль­ности, – говорит Евгений Фёдоров. – Моими первыми «учите­лями» были фашистские само­лёты...
Мальчишки-блокадники с первых звуков различали: наш самолёт гудит в небе или летит бомбить город фашист. Не­рвный рёв «мессера», вооружён­ного пулемётами, нельзя было спутать с тревожным гулом «юн-керса» с бомбами наготове. Страшнее и омерзительнее дру­гих выли пикирующие «юнкерсы-87». Они, как пишет в своих мемуарах Фёдоров, «набрасыва­лись на город с душераздираю­щим крещендо».
Ещё до снятия блокады в Ле­нинграде возобновил работу Дворец пионеров, а в ней – му­зыкальная студия. Детдомовс­ких ребятишек привели на кон­церт, где Женя услышал нежный и печальный голос виолончели. Уже на следующий день сам при­шёл записываться в кружок ви­олончелистов. Когда он шёл на занятия, в детдоме ему выдава­ли единственный приличный костюмчик.
24 января 1943 года блока­да была прорвана – это было счастье! Евгений Евгеньевич помнит, как с Исаакиевского собора палили в честь побе­ды города зенитки, как обни­мались бледные, обмотанные тряпьём люди на обледенев­ших улицах. И звонко, жизне­утверждающе тренькали трам­ваи – жизнь возвращалась в Ленинград!
В 45-м вернулась из эвакуации музыкальная школа-деся­тилетка, и Женя пошёл на при­ёмные экзамены. В класс вио­лончели набор закончился, ему предложили валторну или го­бой. Звучание самого слова «го­бой» ему показалось привлека­тельным, и он выбрал этот ин­струмент. На всю жизнь!..
Пос­ле школы поступил в Ленинг­радскую консерваторию, учёбу совмещал с работой – играл в кинотеатрах, в оркестре театра эстрады. А закончив консерва­торию, сразу же получил при­глашение поехать в Новосибирск – там создавался симфонический оркестр.
Творчество

Тембр и цвет
В музыке неотделимы.
Слушаю краски.
(Е. Фёдоров.)

Первый концерт только что родившегося симфонического оркестра прошёл в Новосибир­ске 14 октября 1956 года. Дири­жировал художественный руко­водитель Арнольд Кац, а в пер­вом отделении с молодыми му­зыкантами сыграл всемирно из­вестный пианист Эмиль Гилельс. В зале – так называемые «отцы» области, начальник уп­равления культуры Егор Кузь­мич Лигачёв. Дебют прошёл ус­пешно.
– Мы работали самозабвен­но, не щадя своего здоровья, и каждому из нас казалось, что на свете нет ничего важ­нее нашего оркестра, – вспо­минает Евгений Евгеньевич.
– Часто повторяли друг другу перефразированные пушкинс­кие строки: «Мой друг, орке­стру посвятим души прекрас­ные порывы!»
Уже через год оркестр с ус­пехом выступил в Большом зале консерватории в Москве – это была первая большая победа молодого коллектива.
Вскоре Фёдоров стал соли­стом, исполнял произведения для гобоя с оркестром. В 60-е годы фирма «Мелодия» впер­вые записала его игру на грам­пластинку. Было много запом­нившихся на всю жизнь кон­цертов.
Но одним из самых важных Евгений Евгеньевич считает выступление в рижс­ком Домском соборе. Играли концерт Генделя.
– Играть надо было стоя вы­соко над залом, на небольшой площадке рядом с органом, – вспоминает Фёдоров. – Мне казалось, что своды и колон­ны вибрируют вместе с моим инструментом, а короли, изображённые на витражах, при­дирчиво прислушиваются к каждому звуку...
Я испытывал чувство творческого подъё­ма...
К своему инструменту у Ев­гения Евгеньевича отношение трепетное: он может рассказы­вать о нём бесконечно, причём так, что интересно будет даже абсолютно глухим к музыке людям. История гобоя восхо­дит к Древней Греции...
Впро­чем, я и не буду пытаться пе­ресказать «песнь» гобою в ис­полнении Фёдорова. Просто послушаю его игру – мне маэс­тро подарил авторский ком­пакт-диск.
– Мне повезло, – говорит Ев­гений Евгеньевич, – судьба по­дарила встречи с удивительно талантливыми людьми. Ещё в детстве не раз встречал на лес­ных тропинках в Комарово Анну Ахматову – правда, тогда я ещё не понимал величие её вклада в литературу.
Драматурга-сказоч­ника Евгения Шварца я по соб­ственной инициативе пригласил на встречу в нашу школу.
А од­нажды, катаясь за городом на велосипеде, чуть не сбил с ног Дмитрия Шостаковича... Он смущённо сказал мне: «Извини­те».
А потом были встречи с Да­видом Ойстрахом, Святославом Рихтером – они музицировали вместе с новосибирским оркес­тром. Встречался и общался с М.Л. Ростроповичем.
В последние годы Евгений Фёдоров стал писать стихи. Трехстишия, как он сам их на­зывает – «в тональности японс­ких хокку». Их высоко оценили профессионалы. Но не это глав­ное – они очень точно и тонко помогают передать мироощуще­ние автора.
Соло для одиночества

Сижу в тишине.
Как громко молчит телефон
Зуммер беззвучья!

Известнейший в Сибири му­зыкант, профессор консервато­рии, Фёдоров, приехав в Благо­вещенск, оказался в непривычном для себя вакууме. Сменить мес­то жительства заставила бо­лезнь. Музыканта подвели ноги, он почти не может самостоя­тельно передвигаться. А в Бла­говещенске живёт единственный родной ему человек – дочь, вот она и позвала отца сюда. Дочь живёт достаточно далеко, рабо­тает. Евгений Евгеньевич в сво­ей однокомнатной квартирке чаще всего коротает время в оди­ночестве. Ему очень хочется об­щения с коллегами, есть о чём рассказать студентам. Он моло­жав, галантен, изумительно ин­тересный собеседник. Вот толь­ко это инвалидное кресло на ко­лёсиках никак не хочет «скакать» по ступенькам и «мчаться» по об­леденевшим тротуарам. Хорошо, что с ним всегда музыка, поэзия.
Когда Фёдорова провожали из Новосибирска, департамент культуры снабдил его неким «рекомендательным» письмом к благовещенской культурной об­щественности: «... Надеемся, что творческий потенциал Е.Е.Фёдорова найдёт достойное воплощение в вашем прекрас­ном городе Благовещенске».
Я тоже надеюсь, хоть Евге­ний Евгеньевич почти с тоской в голосе говорит: «Как жаль, что в Благовещенске нет ни одного гобоиста! Так хочется пообщаться...»

Любовь АЛЕКСЕЕВА.

[Елена 57]

http://www.rg.ru/2008/03/13/reg-priamurje/fedorov.html По этой ссылке статья о профессоре Федорове с комментарием А.Самарина, министра культуры и архивного дела правительства Амурской области от 2008 года....Министр сожалеет,что человек с таким талантом оказался не у дел и обещает трудоустройство в местном училище....А вместо этого- дом престарелых....Читать все это больно и обидно,обидно за прекрасного человека и МУЗЫКАНТА,всей своей жизнью заслужившего совсем другую судьбу на склоне лет. Неужели те,кто может реально помочь, так черствы и глухи???

[Дина Д. Майер]

[url].. Неужели те,кто может реально помочь, так черствы и глухи???

Спасибо вам за поддержку
Да только, ...а кто еще может РЕАЛЬНО помочь, если не мы сами?.... увы, у Бога нет других рук кроме наших...
а так...формально...нарушений закона там вроде бы и нет.... да вот только старости такой ни себе, ни другому не пожелаешь.. Евгений Евгеньевич мужественный человек...справляется как может....но одинокость и забытость.... это страшно в любом возрасте... особенно от близких людей....или от коллег, с кем съел не один пуд соли, наверняка...
проблема. скорее, в равнодушных человеческих сердцах... хотя у них, наверняка есть свои объяснения-оправдания....

Поэтому я и обратилась к читателям форума с просьбой послать открытку к Новому Году или Рождеству с добрыми словами .... такие маленькие чудеса по силам любому из нас и необременительны.... но сила в них скрыта могучая..

[KrotovLeva]

«Осень морщинит листья,
Ветер морщинит воду,
Старость морщинит кожу…» интересно

[Дина Д. Майер]

нашла в инете адрес пансионата

http://szn.amurobl.ru/pages/ucherejd....php?uch_id=21

Лицо директора на фото вполне располагает, однако он наверняка даже и не подозревает, какой замечательный человек и музыкант поселился в подопечном ему доме....

[Игорь С.]

По просьбе Евгения Евгеньевича изготовил ему новые визитные карточки, с новым, страшным адресом - "дом престарелых".
Сейчас, в канун Нового года, еду к нему в пансионат поддержать, чем смог...
Он просит откликнуться неравнодушных людей для оказания помощи
в переиздании книги его блокадных воспоминаний "Ветер судьбы".

[Игорь С.]

А это "страшное" стихотворение написал мой друг и земляк,
Александр Курако

Дом за стеной

Александр Курако
Есть город счастья и фиесты,
Нарядный, будто бы невеста.
Манят рекламой магазины,
Сверкают чистотой витрины,
Огнем неоновым сияют.
И люди праздные гуляют
По мостовым неторопливо,
Едят пирожные, пьют пиво
Под музыку в кафе - палатках.
Детей катают на лошадках,
Им шоколадки покупают,
Попкорн, воздушные шары.
Фонтаны струи вверх вздымают
Под смех беспечной детворы.
На улицах всегда движенье,
Под тихий шелест мягких шин
Потоки дорогих машин
Несутся в разных направленьях.

Нарядный город – как невеста,
Как будто здесь и есть то место,
Где позабыты все ненастья,
Как будто это город счастья!

Увы, но это всё не так.
Не всё так радостно, отрадно.
Не всё так выглядит парадно,
Не всё купается в цветах.

И в этом городе огромном
Есть тихий уголок, укромный.
Здесь будто чувствуя вину,
Вокруг кирпичную стену,
Как неприступную ограду
Воздвигли вкруг большого сада.

В саду заброшенном, пустом
Стоит безмолвно старый дом
С давно некрашеным фасадом.
Надёжно скрыт он за оградой
От любопытных, праздных взоров -
Дом престарелых, дом позора.

Позор бессовестных детей,
Тех, что отцов и матерей
Бросали здесь без состраданья,
И говорили в оправданье,
Мол, с нами вместе жить так тесно,
А здесь Вам будет интересно.
И веселее будет жить
И будет с кем поговорить…

Хоть все прекрасно понимали:
Спать жестко – как ты не стели,
Всё ж старики в ответ кивали,
Скрывая слёзы, как могли.
Не смея быть для них обузой,
В их жизни став ненужным грузом,
С покорностью здесь находили
Приют последний пред могилой…

Таков удел – на склоне дней
Для самых близких, для детей,
Ненужным стать здесь за забором.
Закон волков – закон отбора,
Где только сильный выживает.
Кто стар и слаб - тот погибает.

Дом престарелых, дом печали.
Внутри один казенный цвет,
Скупая мебель цвета стали,
Весёлых красок в доме нет.

Везде унылая картина -
Весь в желтых пятнах потолок,
В углах густая паутина,
На стенах сырость и грибок.
И медленно по коридорам

Бесцельно бродят старики,
И стариковским разговором
Себя спасают от тоски.

У них порой бывали споры,
И даже вспыхивали ссоры,
Когда стучали в домино
Иль пили втихаря вино,
Купив у сторожа бутылку
Или найдя её в посылке.

В том доме жил один старик
Особняком. И не привык
Он к спорам, играм в домино
И к посиделкам за вином.
Не вёл ни с кем он разговоры,
Ни с кем не затевал он ссоры.
Лишь у окна все дни сидел
И вдаль задумчиво глядел.

И изредка в его глазах
Блеснет росинкою слеза
И упадет вниз одиноко.
Он кашлянёт, затем глуб;ко
В который раз вздохнёт старик.
И вздох его, как чайки крик
Тоски невыносимой полон,
И схож он со смертельным стоном.

На близость смерти уповал
И к Господу старик взывал:

« О, Бог! Назад возьми терпенье,
С которым я терплю мученья.
Пошли мне лучше слабоумье,
Чтобы избавить от раздумий
О том, как тяжка и горька
Судьба больного старика…
К чему теперь мне ясный ум?
Чтоб мучиться от тяжких дум?

Чтоб я надеяться не мог,
Что день придёт, и мой сынок
Опомнится, придёт за мной,
Чтобы забрать меня домой.
Там с внуками смогу играть
И сказки на ночь им читать…
Я долго ждал, что он придет
И скажет просто: «Здравствуй, батя…»,
Что он к груди меня прижмёт,
Как мне нужны его объятья!
Чтоб ощутить вновь сердца стук
И крепость сильных его рук.
О! Если б это пережить!
Я смог бы всё тогда забыть.
Забыть, как долго сына ждал,
От одиночества страдал,
Когда в отчаянье, без сил
У Бога смерти я просил…
Мне смерть бы стала избавленьем,
Ведь как забыть, предать забвенью
Столь много лет из жизни той,
Когда мы все одной семьёй
В отцовском доме дружно жили
И вместе радости делили?..
Но разве мог тогда я знать,
Что сможет сын меня предать?
Всем сердцем я его любил,
Младенцем на руках носил…
Я делал для него что мог,
Чтоб рос счастливым мой сынок –
Моя надежда и отрада…
И вот я получил награду,
Как ношу тяжкую на плечи.
И всё ж, надеждой близкой встречи,
Я всё же ждал и всё же жил.
Но вдруг письмо я получил…»

Старик опять перечитал
Письмо, где сын ему писал:

«Прости, отец, что с днём рожденья
Я с опозданьем поздравляю.
Чего прислать тебе - не знаю,
Быть может, баночку варенья?
Через полгода, может быть,
Тебя приеду навестить.
Пока вот некогда - работа,
И прочие дела, заботы.
Крепись и нас не забывай.
Ну, в общем, всё.
Пока. Бывай».

Так больно вдруг на сердце стало,
Как будто дюжина кинжалов
Вонзилась в старческую грудь –
Нет сил, ни крикнуть, ни вздохнуть.

Не в силах вынести страданий,
Старик в постель прилег устало.
Из слабых рук письмо упало,
И он затрясся от рыданий.

Он тихо плакал и стонал,
Во сне он бредил и метался,
Кого-то часто громко звал,
И вот, под утро
он скончался.

В саду заброшенном, пустом
Стоит за каменной оградой,
Сокрыт от посторонних взглядов,
Безмолвный, мрачный серый дом.

Он как безмолвное пророчество –
Печальный, мрачный и унылый.
Испившим чашу одиночества
Приют последний пред могилой.



© Copyright: Александр Курако, 2009
Свидетельство о публикации №1908195217

http://www.stihi.ru/2009/08/19/5217