-
09.09.2009, 14:06 #1
Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
Борис Николаевич Лятошинский ( 1895-1968 ) - один из атлантов, подпирающих твердь официального сонма украинских классиков. И, пожалуй, один из немногих его представителей, достойный подобной репутации в Украине - и заслуживающий куда большей известности за её пределами.
можно послушать его симфонии, - 2-й квартет и фортепианный цикл "Отражения".
Я не буду повторять перечисления превосходных степеней, традиционные для украинских текстов о Лятошинском (хоть сам считаю его замечательным мастером); здесь я хочу обратить внимание на один момент, который мне представляется уникальным не только в отечественной, но и в мировой музыкальной панораме.
Охарактеризую его двумя тезисами, на первый взгляд противоположными.
1. Язык Лятошинского самобытен. Человек, знакомый с его творчеством, достаточно легко идентифицирует его "на слух". Кроме всего прочего, Л. - один из очень немногих традиционалистов своего времени, свободных от влияния могучей тени Шостаковича. Л. приобрел, развил и сохранил умение писать экспрессивно и трагично без использования дважды-пониженного лада.
2. Язык Лятошинского - явление вторичное по отношению к первичному - языку Скрябина.
Противоречие налицо; однако Лятошинский находит и воплощает синтез, который я и считаю уникальным.
Язык Лятошинского, в силу изначальной (осмысленной и осознанной) вторичности - диалогичен. Свое "Я", воплощенное в языке, Лятошинский музыкально определяет как "Я-в-маске-Скрябина". Иными словами, Лятошинский самоопределяется апофатически - от противного: "Я = не-Скрябин". Скрябин, а точнее - "скрябинизм", выступает мерилом самоопределения, условием идентичности (уникальности) "Я" Лятошинского.
"Скрябинизм" - целая область в музыке, и даже - не только в музыке, но и в комплексной культуре начала века, ставшая знаком некоего типа мироощущения, некоего комплекса ценностей. Обширная "постскрябинская" традиция (Крейн, Фейнберг, Косенко, Ревуцкий, etc.) была своего рода эстетической "кастой": Скрябин - не просто крупный художник, чьи индивидуальные открытия оказали влияние на развитие музыки; Скрябин - последний "великий романтик". "Скрябинизм" - знак самоидентификации с эстетикой и мироощущением, которое было в то время вовлечено в конфликт "смены исторических декораций".
"Скрябинизм" не дал, кроме Скрябина, крупных имен, однако был существенным явлением - инерцией последнего крупного романтического толчка, - и свидетельствовал о том, что значение этого толчка превосходит значение отдельно взятого индивидуального стиля. "Скрябинизм" - прощание с целой Вселенной - Вселенной непосредственного самовыражения.
Хочу отметить здесь два важных момента, имеющих отношение к Лятошинскому. Во-первых, "скрябинизм" не был консервативным явлением (как не был им и стиль самого Скрябина, особенно позднего), и органично вписывался в панораму европейского "модерна". Во-вторых, что самое существенное, язык самого Скрябина не является системой первого порядка: это - синтез-квинтессенция всей романтической интонационности как таковой. Язык Скрябина - мета-язык романтической традиции. (Я не занимался этим вопросом специально, но мне представляются такие "составные" скрябинской мета-интонационности: Шопен, Лист, Вагнер, Чайковский). Поэтому в язык Скрябина заложено зерно диалога, зерно кристаллизации используемой традиции в китч.
Это зерно дало возможность скрябинскому мета-языку функционировать далее в качестве историко-опознавательного знака целой традиции (= целой культурной эпохи, мировоззрения, etc.). И если "скрябинисты" - Фейнберг и Ко - были эпигонами, бесповоротно заменившими собственное "лицо" маской Скрябина, то Лятошинский выходит в диалоге со Скрябиным на новый - мета-уровень.
Произведения Лятошинского, в отличие от "скрябинистов", никак нельзя принять за ненаписанные опусы Скрябина. Однако Лятошинский в своей музыке полностью сохраняет скрябинский мелос как систему. При конструировании собственной горизонтали он пользуется готовыми скрябинскими "клише". При этом:
1) Исчезают все прочие параметры скрябинского стиля: гармония, фактура, время. Вертикаль Лятошинского преимущественно атональна (вне связи с "прометеевским" ладом); фактура сугубо конструктивно-полифонична, без скрябинской колористики; жестко организованное время не имеет ничего общего со скрябинским спонтанным становлением.
2) В мелосе отчетливо различаются "скрябинизмы" (условно - 85%) и славянская (украинская, но и не только) архаика. Они образуют две различные и достаточно разграниченные образно-стилевые сферы.
3) В структурном отношении Лятошинский - демонстративный традиционалист, мастерски владеющий всем арсеналом "симфонизма" - классико-романтической традиции действенного тематического преобразования. В этом отношении Л. значительно традиционнее даже Скрябина с его "томлением" и "медитациями", открывающими выход за рамки поступательности.
Итак, суммируем: по всем параметрам, кроме мелоса и структуры, стиль Лятошинского, что называется, антиромантичен. В нем сочетаются противоположные начала: скрябинский мелос, архаический славянский мелос, авангардные вертикаль и время, "симфоническая" драматургия. Мелос, представляющий собой квинтэссенцию романтической интонационности, в антиромантическом обрамлении.
Из перечисленных элементов два являются китчем - скрябинский мелос и "симфоническая" драматургия.
Такой парадоксальный сплав изначально, сам в себе содержит историческую семантику: китч не может не быть исторической (а следовательно - культурной, мировоззренческой, ценностной) характеристикой. "Скрябинизм" у Лятошинского - знак культурного мира, который взрывается, разрушается противоположным ему, несовместимым с ним стилевым контекстом.
Отношения Лятошинского со "скрябинизмом" сложны: Лятошинский и верит в него, как в языковый эквивалент "музыкальной правды", и бунтует против него, не желая томиться в окостенении "пустого знака". Романтизм, выцветший в пустой знак - "герой" Лятошинского, данный в современных условиях. Собственный язык Лятошинского определяется не сам от себя, а от невозможности определить "Я" вне романтической инерции, которая, однако, является уже "Не-Я".
Диалог со "скрябинизмом" у Лятошинского - диалог человека со своей маской, ставшей для него ценностью более значимой, чем собственное лицо - которое, однако, не исчезло, а стало альтер эго, бунтующим против маски. Маска Лятошинского - мертвый скелет языка-символа традиции, которая представляется ему более живой, продуктивной и ценной, чем живое "лицо". Вечный конфликт одного и другого определяет постоянное "высокое напряжение" эмоционального поля музыки Лятошинского.
Уникальность Лятошинского - в обретении собственной индивидуальности через диалог с чужой, развернутый на уровне основного творческого принципа. Конфликт музыки Лятошинского - конфликт "смены декораций" в культуре XX века.Show must go on!
Re: Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
Для меня Лятошинский - автор прежде всего хоровых сочинений. Среди которых такие замечательные как "Тече вода в сине море" и "За байраком байрак" на слова Шевченко. Все остальное в его творчестве не трогает.
Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии...
Re: Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
Лятошинский - прежде всего симфонист. (И в смысле "автор симфоний", и в смысле "композитор, работающий в рамках симфонического метода").
Остальное, при разном качестве выполнения - на периферии его творчества.
"Хоровизм" - своеобразное клеймо украинской музыки, идущее от полустихийного дилетантского музицирования 19-го в. (из которого заимствован наш гимн - правда, один из лучших его образцов). И бесконечные хоровые опусы на тему "судьбы народной" были проклятьем, которого не избежал ни один украинский автор. Конечно, работы Лятошинского, Леонтовича, Сильвестрова и др. выделяются из этой унылой массы, но в большинстве случаев они представляют не индивидуальность автора (исключая Леонтовича), а неизбежную дань традиции.
А адажио 3й симфонии?Все остальное в его творчестве не трогает.
Show must go on!
Re: Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
Последний раз редактировалось lerit; 10.09.2009 в 10:29.
Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии...
Re: Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
А что за хор исполняет? Не имени ли Лятошинского? Мне все же кажется, что эти произведения более интимны, камерны, лиричны (!), чем они здесь звучат, формальное исполнение..
ЗЫ. Решительно не согласен с исполнением!
Последний раз редактировалось lerit; 10.09.2009 в 14:11.
Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии...
Re: Борис Лятошинский: тень Скрябина и её бунт
Все равно спасибо!Но вот я послушал, сопоставил хоровые и симфонию... И еще раз убедился, что Лятошинский - не симфонист, а миниатюрист, с наибольшей силой проявивший себя в небольших хоровых сочинениях. Симфония же малоинтересна, старомодна, сегодня не слушается, одни какие-то общие места...
Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии...
Похожие темы
-
Бунт в филармонии: музыканты против директора
от anatoliyratushnyi в разделе Оркестровое делоОтветов: 7Последнее сообщение: 05.10.2010, 00:49 -
Ищу ноты для хора - Б. Лятошинский
от shushu213 в разделе Поиск нот для вокалистовОтветов: 0Последнее сообщение: 29.10.2009, 03:19 -
Борис Лятошинский
от Finezza в разделе Аудио- и видеозаписиОтветов: 7Последнее сообщение: 05.10.2007, 23:29 -
1-Я Соната Скрябина в редакции самого Скрябина)
от Capriccioso в разделе Фортепианная музыкаОтветов: 0Последнее сообщение: 07.08.2007, 22:50 -
Бунт в оркестре
от Vivace в разделе Оркестровое делоОтветов: 621Последнее сообщение: 22.10.2006, 22:55





Ответить с цитированием



Социальные закладки