Мария Александрова

[femmina]

Балерина Мария Александрова

«У нас на культуру тратят в три раза меньше, чем на пиво»

Майя КРЫЛОВА
13 Ноября 2010 г.

Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА

Прима-балерина Большого театра Мария Александрова готовится предъявить зрителям несколько личных танцевальных проектов, причем сенсационных. Вскоре она намерена посягнуть на мужской репертуар в образе Петрушки из одноименного балета и станцевать Чарли Чаплина. Об этих планах и о том, что такое творческий поиск, Мария АЛЕКСАНДРОВА рассказала корреспонденту «НИ».

– Вы активно заняты в репертуаре Большого театра, но в последнее время выстраиваете собственную карьеру. Мало работы?
– Есть желание делать что-то другое, новое, что-то пробовать. Хочется, чтобы в профессии все время было интересно. Цель творческого человека – поиск. Как некий идеал, который недостижим в полном объеме, но к которому стоит стремиться.

– Вы собираетесь станцевать балет «Петрушка». Там есть партия кукольной балерины, но вы посягаете на мужской образ и хотите перевоплотиться в главного героя.
– Это серьезная драматическая роль, в ней много подтекстов. И образ соответствует моему состоянию: мы все марионетки в чьих-то руках, кто-то больше, кто-то меньше, в жизни присутствует фатализм, и лишь чистый порыв может нас от чего-то спасти. Тема чрезвычайно актуальная. В то же время Петрушка – сказочный персонаж, очень русский, не бездумный, а трагический. И это не мужской образ. Я по сюжету должна стать куклой, а кукла – существо бесполое.

– С вашей подачи начался конкурс на написание музыки к балету о Чарли Чаплине, роль которого вы собираетесь исполнить. Раньше, когда вас спрашивали, кого бы вы хотели станцевать, вы говорили о Медее, Настасье Филипповне, Анне Карениной. И вдруг Чаплин...
– Перечисленные героини – все сильные личности. Но и я не слабого десятка. Ни для кого не секрет, что в жизни я намного субтильнее, чем на сцене. Это природа, данность. Но мечты со временем трансформируются: сильная личность это может делать. Чаплин – персонаж, который понятен каждому на этой планете. Все знают его фильмы, его образ. Мне вообще нравятся комические партии, они мне хорошо удаются. После балета «Светлый ручей» меня в театре прозвали «Мультфильм – Диснейчик». Интересна и эпоха рождения кино. Представляете, в первых немых фильмах на людей надвигался поезд, и они реально разбегались. То, что они видели, было невозможно вообразить!

– В «Жизели» вы танцуете повелительницу злых призраков Мирту, но говорили, что хотите попробовать исполнить ее антипода – саму Жизель. Вы отрицаете понятие амплуа?
– В классическом балете все женские образы – сильные. Возьмите, например, Лебедя в «Лебедином озере»: как жить с проклятием и вынести все это, понимая, что внутри ты совсем другая, чем внешне? Жизель прощает предательство, а слабый человек этого никогда не сможет сделать. И она восстает против произвола смерти в лице Мирты, то есть как бы против «начальника». Даже Аврора в «Спящей красавице»: если послушать музыку ее первого выхода, там ведь сочетание минора и мажора. Юное создание с очень непростой судьбой.

– Вы сами продвигаете свои проекты. Это потому, что в России в отличие от других стран нет системы театральных агентов?
– Раньше эту функцию у нас выполняло государство. А потом как-то не сложилось. И не факт, что лично мне это вообще нужно, в том числе и в продвижении на Западе. Я мастер, который может туда приехать в любой момент. Если я этого реально захочу.

– А вы не хотите?
– Спектакли везде идут одни и те же. Меняются варианты хореографии, музыки, но образы повторяются. Жизнь циклична: я могу поехать и станцевать «Ромео и Джульетту» хореографа Макмиллана, но Джульетта в любой хореографии остается Джульеттой, будь то балет Лавровского или спектакль Раду Поклитару. Вне классики хорошие балеты, которые знают все, имеют двадцатилетнюю или тридцатилетнюю историю, это дела давно минувших дней. Я же хочу танцевать совсем новое. И я избалована спектаклями Большого театра. Это очень хороший продукт. Бывает ситуация, что приезжаешь после Большого в другой театр – и на многие вещи закрываешь глаза. Уровень западных трупп не так высок. А просто кичиться тем, что куда-то поехал и что-то станцевал… Мы в Париже с Мишей Барышниковым говорили про танцовщиков Парижской оперы. У них потрясающая техника стоп, но они лишены той подачи рук, поворотов корпуса, что есть в нашем балете. Для нас такая манера кажется застывшей.

Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА


– То есть личная мировая слава вас не волнует?
– Я совершенно спокойно без этого живу.

– И вам, как балерине, не нужно мелькать в телевизоре?
– Мир сейчас специфичный, и зритель – тоже. В нашей стране люди на культуру тратят в три раза меньше, чем на пиво. Если идеи ничего не стоят, то, конечно, больше половины населения будут выпивать. Игнорировать телевидение или глянец в наше время неразумно. Информация сегодня распространяется не по «сарафанному» радио, а по радио и ТВ. К этому нужно относиться как к данности. Я в телевизоре появляюсь ровно столько, сколько нужно. Таковы правила игры, их нужно принимать. Но иногда можно по-своему переделать.

– Есть правила другой игры. Век балерины короток, а в театре традиционно существует жесткая иерархия. Народные артисты часто не пускают вперед младших, по принципу «они еще успеют». Вы поддерживаете такой подход?
– Золотой середины нет нигде, и говорить на эту тему бесполезно. У меня появилось желание что-то сделать – я делаю. Хороший артист – всегда начинающий. Артисту нужно знать мнение публики о нем? Некоторые говорят, что танцуют не для публики, а для себя. Я танцую только для себя. И занимаюсь своей профессией потому, что сама этого захотела. Было ужасно интересно что-то раскопать в балете. До сих пор раскапываю.

– Если эти рассуждения довести до конца, то получается, что вам публика вообще не нужна, вы можете танцевать в пустом зале…
– Я это и делаю каждый день в балетном классе. Конечно, публика вносит некий элемент волнения. Но у меня каждая репетиция, как спектакль. Сама знаю, где я испугалась на сцене, а где – нет, когда себя преодолела, а когда – наоборот, было ли открытие чего-то нового или этого не произошло. Мне нравится танцевать спектакль, а не участвовать в гала-концертах – там показываешь лишь часть целого, выдернутую из контекста. По той же причине не люблю одноактные и бессюжетные балеты. Спектакли с «эпохой» и жанром дают возможность во все это поиграть, окунуться в другой мир. В таком спектакле артист окружен другими артистами, которые вместе с ним рассказывают какую-то историю. Можно сказать, что я танцую для артистов. Этим были сражены мои коллеги во Франции, говоря, что в ходе действия не ожидали такой живой реакции на них.

– Что вам интереснее танцевать – положительную героиню или стерву? И что дается легче?
– Известно, что отрицательные персонажи всегда выглядят интереснее. В них вроде бы больше жизни и зло может быть красивым. На самом деле хороший герой – это сильный герой. Быть идеальным в неидеальном мире – огромная трудность, большая душевная и духовная работа. Этому образу нужно соответствовать. Поэтому большая проблема современного театра, в частности драматического, в том, что лирический герой как таковой отсутствует напрочь.

– Понятно, что, работая над балетной партией, вы по-своему ее трактуете. А может ли роль, наоборот, повлиять на вас, что-то в душе изменить?
– Никакую партию я от себя не отстраняю по принципу «вот это роль, а я сама не такая». Например, недавно станцевала Графиню в «Пиковой даме». Я отдаю себе отчет, что я не графиня и не старуха. Но могу через балет почувствовать себя ею. И задать себе конкретные вопросы. Например, почему одни жадно всего желают, а другие, с жизненным опытом, уже не хотят, зная, к чему это приведет. Каждая моя работа в принципе – отражение какой-то личной душевной части. И любая роль начинается с большого ковыряния в себе. Мы живем в такое время, когда все уже изобретено, когда есть ощущение, что даже космос покорен. Нет желания что-то отдать, прежде чем получить. Люди утеряли чувство удивления, при этом много отчаяния, и это еще не самая темная ночь перед рассветом. Я же всегда хочу идти вперед, мне интересно себя шевелить. Движение – это жизнь. Ошибки тоже нужны, это опыт, мы обязаны их совершать. Мы же люди, и не в ангелов играем. Но при этом человек уникален: он может создавать нереальные вещи. Отсюда и искусство.

– В контексте этого стремления вперед вам наверняка интересно попробовать себя в драматическом театре или в кино…
– Интересно. И задумки были. Но пока на это нет времени. Но я не исключаю драматический театр из будущего с того момента, как Сергей Юрский во время телепередачи с моим участием позвонил прямо в эфир и предложил мне поработать вместе. А кино… Это отдельная история, если этим всерьез заниматься, нужно надолго отложить балетную профессию.

– Вы как-то сравнили артистов балета с эльфами. И одновременно говорили о жесткости, которая неизбежна в характере балерины, потому что профессия сильно влияет. Получается, что балетные, если употребить термин из фэнтези, это злые эльфы…
– Сильные физические нагрузки, бесконечное преодоление себя через «не могу» – такое не может не откладывать отпечаток. И если вы хотите кусаться – вы будете кусаться.

– Может ли человек, который не умеет расталкивать людей локтями, сделать в театре карьеру?
– У меня же получилось. Я никогда не отнимала у коллег спектакли, ради меня балерин никогда не снимали с постановок.

– Майя Михайловна Плисецкая любит рассказывать анекдот: после крушения океанского лайнера не утонула лишь пассажирка-балерина, потому что была глупа как пробка. Как вы считаете, нужен ли ум танцовщице или танцовщику?
– Ум часто понимается по-разному. Есть интеллектуалы, эрудиты, можно быть мудрым человеком. Интеллектуалов мало, особенно сейчас, мудрых тоже. Балет – уникальное искусство, оно подразумевает развитие всех центров человека: физики, души и интеллекта. Так что без ума – никак.

Мария АЛЕКСАНДРОВА родилась в 1978 году в Москве. Окончила Московскую академию хореографии (класс Софьи Головкиной). Сразу же после окончания академии была принята в балетную труппу Большого театра, а с 2000 года является прима-балериной. В числе ее героинь – Мирта («Жизель»), Уличная танцовщица («Дон Кихот»), Эгина («Спартак»), Императрица («Русский Гамлет»), Сильфида («Сильфида»), Одетта–Одиллия («Лебединое озеро») и многие другие. Лауреат многочисленных российских и международных премий, среди которых «Золотая маска» за роль в балете «Светлый ручей» и премия Попечительского совета Большого театра.


http://www.newizv.ru/news/2010-11-13/136321/

[femmina]

Мария Александрова представит 3 знаменитых балета за один вечер

Дата публикации: 22:38 16/12/2010
Источник: "Ореанда-Новости"
Город: Москва

ОРЕАНДА-НОВОСТИ.

Три самых знаменитых спектакля за один вечер, из Русских сезонов Дягилева в исполнении примы Марии Александровой увидят поклонники балета 19 декабря на сцене Государственного Кремлёвского дворца.

Мария Александрова представит "Петрушку", "Жар-Птицу" и "Болеро", которые бережно восстановил Андрис Лиепа.

Знаменитую Жар-птицу Александровой видел Париж в марте 2010 года, но ещё не видела Москва. На всех парижских афишах с фотографией Марии надпись "все билеты проданы" появилась задолго до начала гастролей. Все поклонники классического танца знают, что в балете "Треуголка" Мария показала, как нужно исполнять испанские танцы. Настала очередь знаменитого "Болеро".

Одна из сложнейших драматических ролей в балете, роль Петрушки, была подвластна лишь лучшим из лучших - Вацлав Нижинский, Рудольф Нуриев, Михаил Барышников, Андрис Лиепа... Впервые в истории балета роль этой куклы исполнит женщина!

Таким образом, зрители не только увидят Марию Александрову в трёх разных ролях, но и станут свидетелями уникального творческого события.

Во всех спектаклях принимает участие балетная труппа театра "Кремлёвский балет" под руководством А. Петрова.

Мария АЛЕКСАНДРОВА - прима-балерина Большого театра, Народная артистка России. В репертуаре более 70 главных партий в балетах.

Тэги: Мария Александрова балерина Дягилев Русские сезоны

http://www.oreanda.ru/ru/news/201012...article520761/

[femmina]

Свежая Петрушка
// Мария Александрова в Кремлевском дворце

Газета «Коммерсантъ» № 236 (4536) от 21.12.2010

1 из 9 Роль несчастного Петрушки сделала счастливой Марию Александрову

Фото: Юрий Мартьянов/Коммерсантъ

Дебют балет
В Кремлевском дворце состоялось мероприятие под названием "Мария Александрова. Три балета за один вечер. "Петрушка", "Жар-птица", "Болеро"", на котором прима-балерина Большого театра исполнила главные партии в трех спектаклях труппы "Кремлевский балет", в том числе мужскую роль Петрушки в одноименном балете Михаила Фокина. Творческий поиск героини вечера не оценила ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Народная артистка России Мария Александрова обладает таким статусом, что в родном Большом театре может станцевать почти все, что захочет. Другое дело, что физические, актерские и чисто человеческие данные ограничивают ее выбор: классические роли милых резвушек, очаровательных принцесс и беззащитных жертв темных сил, наводняющие традиционный репертуар любого академического театра, решительно не подходят этой волевой, рослой балерине с весьма императивным способом самовыражения. С другой стороны, и яростного темперамента, необходимого для партий героических, Мария Александрова обычно не демонстрирует: ее отличает интеллектуальный подход к любой роли, в ходе которого тщательно отрабатывается не только техника, но и сопутствующие ей эмоции. Поэтому список ее достижений обширен, но парадоксален: в нем соседствуют разительно несхожие партии. Хуже всего ей даются те, в которых требуется изображать элегическую любовь, лучше — где надо поиграть со стилем. Вообще-то балерина, известная независимостью суждений и изрядным недоверием к хореографам, старается формировать репертуар в соответствии с собственным вкусом, что не всегда совпадает с афишными планами театра. Так и сейчас: вместо участия в завтрашних премьерах Большого Мария Александрова предпочла станцевать три новые для себя партии в спектаклях Кремлевского балета (впрочем, обозреватель "Ъ" не берется утверждать, что ее выбор доброволен, а не продиктован невостребованностью балерины в новых постановках родной труппы).

Художественными открытиями, способными пополнить копилку лучших ролей балерины, новые партии не стали. Жар-птицу в одноименном балете Михаила Фокина Мария Александрова исполнила крепко по технике, но в актерском отношении вполне предсказуемо: ни женственного трепета, ни декадентского излома от нее дожидаться и не стоило. В дуэте с Иваном-царевичем (премьер Мариинки Илья Кузнецов) эта Жар-птица была достойным соперником: один ее взгляд мог обратить в камень поймавшего ее наглеца. Ну а Кощея Бессмертного она морально уничтожила задолго до того, как царевич разбил заветное яйцо. В "Болеро", поставленном Брониславой Нижинской для Иды Рубинштейн, Мария Александрова использовала навыки характерного танца, полученные ею в Большом театре при исполнении балета "Треуголка". Увы, их оказалось недостаточно: корпусу не хватало гибкости, выстукиваниям — четкости, а всему танцу — энергетической притягательности.

Главные ожидания были связаны с сенсационным намерением Марии Александровой исполнить роль Петрушки в одноименном балете Михаила Фокина. До сих пор эта партия, лишенная, впрочем, поддержек и прочих силовых элементов танца, была достоянием мужчин и украшала репертуар таких знаменитостей, как Вацлав Нижинский, Рудольф Нуреев, Владимир Васильев и Михаил Барышников. Взявшись за мужскую роль, балерина Александрова бросала вызов всем великим предшественникам.

Однако ее Петрушка не совершил ничего такого, ради чего ему стоило менять пол. Зато сам балет утратил многое. Прежде всего логику: ведь сюжет "Петрушки", придуманный мирискусником Александром Бенуа, покоится на любовном треугольнике. Петрушка (аналог Художника) влюблен в Балерину (олицетворение губительной красоты), та предпочитает Арапа (символизирующего безмозглую силу), который убивает Петрушку при потворстве Фокусника-судьбы, дергающей своих марионеток за ниточки чувств.

Всю эту любовно-философскую коллизию Мария Александрова извела под корень. Надев мужские штанишки, она отнюдь не избавилась от предрассудков, а потому крутить любовь с женщиной вовсе не собиралась. Более того, ее Петрушка вообще не глядел в сторону Балерины (Александра Тимофеева). Благо этому способствовали мизансцены спектакля, обессмысленные редактурой господина Лиепы. В частности, знаменитая картина "В комнате Петрушки", в которой герой так бурно радуется появлению Балерины, что куколка пугается и сбегает, была поставлена таким образом, что как раз в ту минуту, когда Александра Тимофеева присутствовала на сцене, Мария Александрова накручивала большой пируэт.

Пластическое решение роли вышло тоже неубедительным: полностью спрятав под рукавами рубахи кисти рук — так, что варежки Петрушки болтались пустыми мешочками, артистка так увлеклась разбрасыванием ног и имитацией тряпичной бесхребетности куклы, что упустила особо важные моменты роли: те, в которых убогая марионетка деревянными жестами жалуется на насилие Фокусника. Жестко структурированную пластику первоисточника Мария Александрова подменила вольной мимикой. Традиционно тяжелый, уродливо-гротесковый грим Петрушки она убрала, нарисовав на лице довольно симпатичную физиономию, похожую на Буратино из старого советского фильма. Легкий грим не мешал госпоже Александровой вполне убедительно излучать оптимизм или обижаться на несправедливость мира. Возможно, последнее обстоятельство и послужило побудительным мотивом обращения балерины к роли Петрушки, но этого оказалось явно недостаточно, чтобы подобрать ключ к хрестоматийному балету.

[femmina]

Свежая Петрушка

Дебют балет В Кремлевском дворце состоялось мероприятие под названием "Мария Александрова.



Три балета за один вечер. "Петрушка", "Жар-птица", "Болеро"", на котором прима-балерина Большого театра исполнила главные партии в трех спектаклях труппы "Кремлевский балет", в том числе мужскую роль Петрушки в одноименном балете Михаила Фокина

Народная артистка России Мария Александрова обладает таким статусом, что в родном Большом театре может станцевать почти все, что захочет. Другое дело, что физические, актерские и чисто человеческие данные ограничивают ее выбор: классические роли милых резвушек, очаровательных принцесс и беззащитных жертв темных сил, наводняющие традиционный репертуар любого академического театра, решительно не подходят этой волевой, рослой балерине с весьма императивным способом самовыражения. С другой стороны, и яростного темперамента, необходимого для партий героических, Мария Александрова обычно не демонстрирует: ее отличает интеллектуальный подход к любой роли, в ходе которого тщательно отрабатывается не только техника, но и сопутствующие ей эмоции. Поэтому список ее достижений обширен, но парадоксален: в нем соседствуют разительно несхожие партии. Хуже всего ей даются те, в которых требуется изображать элегическую любовь, лучше — где надо поиграть со стилем. Вообще-то балерина, известная независимостью суждений и изрядным недоверием к хореографам, старается формировать репертуар в соответствии с собственным вкусом, что не всегда совпадает с афишными планами театра. Так и сейчас: вместо участия в завтрашних премьерах Большого Мария Александрова предпочла станцевать три новые для себя партии в спектаклях Кремлевского балета (впрочем, обозреватель "Ъ" не берется утверждать, что ее выбор доброволен, а не продиктован невостребованностью балерины в новых постановках родной труппы).

Художественными открытиями, способными пополнить копилку лучших ролей балерины, новые партии не стали. Жар-птицу в одноименном балете Михаила Фокина Мария Александрова исполнила крепко по технике, но в актерском отношении вполне предсказуемо: ни женственного трепета, ни декадентского излома от нее дожидаться и не стоило. В дуэте с Иваном-царевичем (премьер Мариинки Илья Кузнецов) эта Жар-птица была достойным соперником: один ее взгляд мог обратить в камень поймавшего ее наглеца. Ну а Кощея Бессмертного она морально уничтожила задолго до того, как царевич разбил заветное яйцо. В "Болеро", поставленном Брониславой Нижинской для Иды Рубинштейн, Мария Александрова использовала навыки характерного танца, полученные ею в Большом театре при исполнении балета "Треуголка". Увы, их оказалось недостаточно: корпусу не хватало гибкости, выстукиваниям — четкости, а всему танцу — энергетической притягательности.

Главные ожидания были связаны с сенсационным намерением Марии Александровой исполнить роль Петрушки в одноименном балете Михаила Фокина. До сих пор эта партия, лишенная, впрочем, поддержек и прочих силовых элементов танца, была достоянием мужчин и украшала репертуар таких знаменитостей, как Вацлав Нижинский, Рудольф Нуреев, Владимир Васильев и Михаил Барышников. Взявшись за мужскую роль, балерина Александрова бросала вызов всем великим предшественникам.

Однако ее Петрушка не совершил ничего такого, ради чего ему стоило менять пол. Зато сам балет утратил многое. Прежде всего логику: ведь сюжет "Петрушки", придуманный мирискусником Александром Бенуа, покоится на любовном треугольнике. Петрушка (аналог Художника) влюблен в Балерину (олицетворение губительной красоты), та предпочитает Арапа (символизирующего безмозглую силу), который убивает Петрушку при потворстве Фокусника-судьбы, дергающей своих марионеток за ниточки чувств.

Всю эту любовно-философскую коллизию Мария Александрова извела под корень. Надев мужские штанишки, она отнюдь не избавилась от предрассудков, а потому крутить любовь с женщиной вовсе не собиралась. Более того, ее Петрушка вообще не глядел в сторону Балерины (Александра Тимофеева). Благо этому способствовали мизансцены спектакля, обессмысленные редактурой господина Лиепы. В частности, знаменитая картина "В комнате Петрушки", в которой герой так бурно радуется появлению Балерины, что куколка пугается и сбегает, была поставлена таким образом, что как раз в ту минуту, когда Александра Тимофеева присутствовала на сцене, Мария Александрова накручивала большой пируэт.

Пластическое решение роли вышло тоже неубедительным: полностью спрятав под рукавами рубахи кисти рук — так, что варежки Петрушки болтались пустыми мешочками, артистка так увлеклась разбрасыванием ног и имитацией тряпичной бесхребетности куклы, что упустила особо важные моменты роли: те, в которых убогая марионетка деревянными жестами жалуется на насилие Фокусника. Жестко структурированную пластику первоисточника Мария Александрова подменила вольной мимикой. Традиционно тяжелый, уродливо-гротесковый грим Петрушки она убрала, нарисовав на лице довольно симпатичную физиономию, похожую на Буратино из старого советского фильма. Легкий грим не мешал госпоже Александровой вполне убедительно излучать оптимизм или обижаться на несправедливость мира. Возможно, последнее обстоятельство и послужило побудительным мотивом обращения балерины к роли Петрушки, но этого оказалось явно недостаточно, чтобы подобрать ключ к хрестоматийному балету.

http://www.dumainfo.ru/index.php?article_id=15110