4,5 апреля премьера "Енуфы" в Мариинке

[До ля]

4, 5 апреля 2007, 19:00
Енуфа
опера в 3-х действиях
Музыка: Леош Яначек
Постановка: Василий Бархатов (2007)

Составы исполнителей будут объявлены особо
Дирижер: Валерий Гергиев

[Capricornus]

4, 5 апреля 2007, 19:00
Енуфа
опера в 3-х действиях
Музыка: Леош Яначек
Постановка: Василий Бархатов (2007)

Составы исполнителей будут объявлены особо
Дирижер: Валерий Гергиев

Радостно узнать, что в нашей Мариинке появляется что-то новое: и в смысле репертуара, и в смысле постановки.
Спасибо за информацию.

[До ля]

Прекрасная постановка, оркестр, голоса (кроме Балашова). Гоголевская к тому же талантливейшая трагическая актриса.

[До ля]

Пресса не очень-то бросилась освещать премьеру. После 2-х дневных поисков более-менее содержательных статьи найдено 2.
Первая Садых-Заде -совершенно поверхностная, на отзыв профессионала даже не тянет.
Статья Дмитрия Целикина более соответствует тому, что было представлено 4 апреля на сцене Мариинки, за одним исключением: как всегда были люди, как на всякой опере, после первого действия покидающие зал. Но их было очень мало.
Мне кажется, опера будет иметь значительно интенсивную сценическую жизнь, ежели, конечно, мы сможен набрать зараз хотя бы двух равнозначных теноров.
Жаль, что Штефу не пел Аксенов.
Садых-Заде все же в чем-то права...Насчет соотношения сценической значимости исполнителдьниц партий Енуфы и Кастельнички этого состава. Трагический дар Гоголевской настолько велик, что лирическая составляющая прекрасно певшей Ирины Матаевой все равно уходит на второй план. И в этом случае название "Её падчерица" кажется более верным. Во втором премьерном составе была заявлена Татьяна Павловская. Мне не всегда нравится ее актерская подача некоторых ролей. Но после "Паяцев" я увидела ее в новой ипостаси и вот в Енуфе ее некоторая излишняя жесткость и нелиричность (драматическая), возможно могла составить равновесную пару подавляющему трагизму Гоголевской.
Финский тенор - исполнитель партии Лаци был очень хорош, достоверен, легок в исполнении. Удивительно, что за столь короткий срок он сумел освоить все мизансцены.
Гоголевская, действительно, порой пела на грани срыва, но это был осознанно прмененный вокальный прием, что-то сродни народному стенанию-плачу. От него она строила свою роль и вокал был органическим продолжением человеческой женской сущности ее героини.
Свет мне совсем не показался приглушенным и рассеянным. Наоборот, он был конкретен, он был участником, а не фоном.
Низина, в которой разворачивались все 3 действия, мне представилась пересохшим дном водоема возле мельничной запруды. Раньше там плескала вода, дававшая жизнь мельнице, но все проходит. Вода ушла окольным путем и в этом пересохшем ладшафте теперь засыхает человеческая жизнь. И в этой сценографии я вижу уравновешивание благополучного финала оперы, который логически не может завершать эту трагедию. Христианская мораль, бесспорно, пронизывает всю эту оперу. Куда же она девается в финале?
Некоторые сцены чересчур изобильно снабжены реквизитом. Создавалось ощущение мешанины, а не сознательно выстроенного, соответствующего музыкальной несущей, беспорядка (сцена с рекрутами, помолвки и сцена с бокалами). Меня несколько раздражало лазанье по лестнице, приставленой к мостику уже не существующего водоема, излишние невыверенные траектории движения статистов по сцене. Музыка Яначека настолько полна, настолько изобильна, что невозможно заскучать даже при том, что сценография не будет страдать иллюстративностью.
Оркестр мне очень понравился. Он был живой. Влзможно, не все было на высочайшем уровне выверенности, но музыка дышала, трепетала и я бы назвала исполнение и не трагедийным и не мелодраматическим, но тонким и совершенно осмысленным прочувствованым. Возможно, что здесь сыграло роль то, что музыка в основе своей - славянская, понимаемое нами на подсознании.

http://www.gzt.ru/culture/2007/04/05/220012.html



Чешский младенец вмерз в петербургский лед
"Енуфа" в Мариинском театре
В Мариинском театре началась новая эпоха: впервые на его сцене идет «Енуфа» - опера Леоша Яначека, написанная на рубеже XIX-XX веков. Музыкальное руководство постановкой принял на себя Валерий Гергиев, и его "Енуфа" стала самым ярким впечатлением текущего сезона.
На дне огромной серой воронки, обшитой старыми досками, копошатся люди. Темной громадой нависает над двором мельница-избушка: ее желтые глаза-окна неприветливо следят за суетой внизу. А внизу течет незатейливая жизнь крестьянского семейства Бурыев. Бабушка вынимает из чемодана и проветривает слежавшуюся за зиму одежду; ее внук, увалень Лаца, насыпает муку в мешок и сетует на судьбу. Снуют рабочие; работницы застыли в полдневном оцепенении, прикрыв лица платками.
Сцена освещена неярким рассеянным светом. С первой же минуты спектакль настраивает на различение нюансов, полутонов, игры света и тени. На этом неброском фоне только Енуфа вносит свет и надежду в скучно-монотонную жизнь мельницы.
Атмосфера спектакля искусно задана тремя художниками: художником-постановщиком Зиновием Марголиным, художником по свету Глебом Фильштинским и художницей по костюмам Марией Даниловой. Визуальный образ спектакля статичен, но удивительно гармоничен. Декорация не меняется на протяжении всех трех актов, лишь добавляется то шкаф, то стол, то детская оцинкованная ванночка. В этой ванночке обезумевшая от стыда и горя Костельничка (дьячиха) понесет топить в проруби незаконного сыночка своей воспитанницы - младенца Штевушку.
Лаконично подана предметная среда: на веревке сушится детское белье, пара стульев и груда фибровых чемоданов с приданым, накрытых клеенкой, - вот и свадебный стол. Избранные средства и приемы указывают на то, что перед нами разворачивается психологическая драма.
Постановщик спектакля 23-летний Василий Бархатов, уже успевший поставить «Москву, Черемушки» в Мариинском театре, сознательно отстраняется от условно-метафорического, авангардного театра, не пытается наложить некий сверхсюжет поверх авторского повествования. Внутри заданного замкнутого пространства он строит подлинный мир человеческих отношений, рассказывает грустную историю доброй и смиренной девушки Енуфы.
В драматических кульминациях музыка оперы достигает запредельного эмоционального выплеска. За ним - уже не пение, но крик раненого животного. Так кричит Енуфа, когда на ее свадьбу приносят вмерзшего в глыбу льда голубоглазого малютку Штевушку. К этому трагическому моменту устремлено все действие оперы. И именно здесь режиссер совершает главную и очень серьезную ошибку: он не выпячивает сцену крупно - но посылает героиню (Ирина Матаева) лезть вглубь и вверх по наклонной стене. Енуфа теряется в толпе, ее ужас, ее страдание не видны, ее крики не слышны, они тонут в людской массе, поглощенные расстоянием и неудачным ракурсом. В довершение всего клубы дыма застилают мизансцену - получается, ее как бы и нет вовсе. Это колоссальный режиссерский просчет.
Для Ирины Матаевой партия Енуфы, несомненно, рубежная. И как актриса, и как певица Матаева в этой роли была невероятно органична - в большой мере именно ей спектакль обязан своим успехом. Партию Лацы пел приглашенный тенор Йорма Сильвасти из "Финской национальной оперы". Пока наш тенор Олег Балашов (Штева) давился и хрипел, пытаясь взять верхние ноты, Сильвасти спокойно и стабильно вел свою партию до самого конца. Лариса Гоголевская (дьячиха Бурыя) неприятно поразила слишком резким, неровным звуком своего драмсопрано. Впрочем, недостатки отечественного вокала с лихвой искупал оркестр Гергиева, игравший порою не очень точно, но всегда экспрессивно, мощно и гибко, особенно в драматических моментах. Главным же открытием для широкой публики, несомненно, стала сама музыка Яначека. Странно, что его потрясающие оперы до сих пор не шли на сцене Мариинки.
05.04.2007 / ГЮЛЯРА САДЫХ-ЗАДЕ


КУЛЬТУРА С “ВЕДОМОСТЯМИ”
Витамин трагедии

В Мариинском театре правильно поставили “Енуфу” Яначека
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — За сто с лишним лет, прошедших с первого представления в Брно в 1904 г., эта опера чеха Леоша Яначека прочно вошла в репертуар мирового театра. Но не российского — у нас ее ставили лишь дважды, давно, в Москве и Новосибирске. Нынешняя премьера показала, что “Енуфа” нужна и важна в контексте современной жизни.
От 23-летнего постановщика Василия Бархатова можно было ждать фанаберий, присущих молодости, попыток осовременивания, перелицовки сюжета и прочих штук, без которых нынче оперная режиссура стесняется считаться таковой. Но он проявил необычайное здравомыслие, которое уберегло его от главной ошибки, подстерегающей любого берущегося за это произведение.
Действие пьесы Габриэлы Прейссовой “Ее падчерица”, положенной в основу либретто, происходит в конце XIX в. в глухой моравской деревушке. В спектакле все разыгрывается на заброшенной стройке чего-то вроде гигантской силосной ямы: наклонные бетонные плиты — на них можно взбираться по скобам арматуры — и дно из таких же плит образуют страшноватое пространство (сценография Зиновия Марголина, свет Глеба Фильштинского). Оно постепенно темнеет, набухает дождем, под шум которого идет второй акт и который потоками изливается в финале. Костюмы Марии Даниловой позволяют датировать действие примерно 1920-ми или 1930-ми — моды до этой глухомани доходят долго и меняются медленно. Но не позднее — и это важно.
Прекрасная Енуфа беременна от главного сельского плейбоя Штевы, ее мачеха Костельничка (переводят как Дьячиха или Сторожиха, чешское слово вбирает оба значения — “младший церковный персонал”) пытается заставить парня жениться, а когда тот отказывается, убивает родившегося ребенка, чтобы открыть порченой девке дорогу к браку с любящим ее Лацей, сводным братом злодея.
Есть истории, которые могут происходить когда и где угодно. Но существуют сюжеты, категорически невынимаемые из обстоятельств христианской морали. Такова “Енуфа” — вне понятий греха и покаяния она невозможна, как невозможна без них “Гроза” Островского, по которой Яначек написал другую свою знаменитую оперу, “Катю Кабанову”. Только глубоко религиозное мироощущение всего общества может породить мысль о позоре столь невыносимом, стигматизации столь необратимой, что искупить их, спастись можно, лишь утопив младенца или бросившись в Волгу самой. Потому “Енуфа” на постсоветской швейной фабрике (как недавно в Штутгарте) или капустническая “Гроза” Нины Чусовой принципиально безграмотны. Современная женщина способна убить из любых соображений — но не потому, что иначе обесчещенной падчерице нельзя венчаться в церкви.
Обойдясь без концептуального радикализма, Бархатов и в работе с исполнителями пошел по пути старого доброго психологического театра. В парных и тройных сценах все внятно, складно, реалистически достоверно. В сценах массовых — когда вваливаются подгулявшие крестьяне-рекруты или девчата на свадьбу Енуфы с Лацей — хор все-таки местами впадает в дурную оперность. От которой, к счастью, свободны главные герои. Ирина Матаева — Енуфа прошла школу “Евгения Онегина” Моше Ляйзера и Патриса Корье, и здесь она так же проникновенна актерски и хороша вокально, как и в роли Татьяны. Лариса Гоголевская, главная опора мариинской вагнерианы, вышла из рук Дмитрия Чернякова, сделавшего с ней “Тристана и Изольду”, преображенной — и теперь ее Костельничка наделена той же чеканной мощью, что и Изольда, к тому же роль фанатично верующей деревенской бабы подходит к ее фактуре, безусловно, больше, чем ирландская принцесса. В “Енуфе” Гоголевская явилась большой трагической актрисой-певицей уровня легендарной Астрид Варнай. Наконец, финн Йорма Сильвасти, влетевший в спектакль за день до премьеры, заменив заболевшего исполнителя партии Лацы, мало того что тенор отличный, так еще умудрился стать совершенно настоящим, искренним неотесанным увальнем, в убедительности много выиграв у Олега Балашова — Штевы.
Оркестр Валерия Гергиева был на привычной высоте, с равным отменным качеством озвучив и все тихие нежности, и нарастающий саспенс, и экстатические кульминации. Слово “вкус” становится определяющим в оценке гергиевских работ, которые прежде принято было хвалить за темперамент, мощь и т. п. Экспрессионистская музыка Яначека провоцирует на мелодраматические эффекты, однако новая мариинская “Енуфа” и на сцене, и в оркестровой яме — никоим образом не мелодрама, но трагедия.
Вообще, опера сейчас институционализирует трагедию в современной культуре, где любые слова настолько девальвированы, что, не будучи подкреплены музыкой, неизбежно звучат фальшиво. А ведь трагедия весьма полезна для публики, ждущей исключительно уютных буржуазных удовольствий. Новых для себя названий она знать не хочет, к слушательскому и зрительскому душевному труду не готова — зал на премьере не был полон, народ уходил прямо посреди действия. Тем большего уважения заслуживает театр, имеющий смелость настаивать на своих просветительских репертуарных решениях.
Дмитрий Циликин
Для Ведомостей
№ 61 (1835) 06 апреля 2007

приносят вмерзшего в глыбу льда голубоглазого малютку Штевушку.

После этих слов Садых-Заде у читателей может сложиться впечатление, что критик это видела собственными глазами. Я на некоторое время оторопела, предположив, что вслед за отступленцами и я смылась из зала после второго действия. Но фотография подтвердила, что я была в своем уме и трезвой памяти, когда видела, что Енуфа сжимала замокшее ватное одеяльце младенца. Голубоглазого окоченевшего младенца на сцене, слава богу, не было.

[kira_n]

Когда про премьерный спектакль пишут "оркестр на привычном уровне", это звучит двусмысленно: привычно-прекрасном или привычно-так-себе? Вообще, почему он, уровень оркестровой игры, должен быть привычным, если, вроде бы, они пережили волнующую встречу с новым для их оркестровым стилем?

[Не Гаккель]

Добрый вечер всем!

...как всегда были люди, как на всякой опере, после первого действия покидающие зал. Но их было очень мало.

Собственно говоря, это были те случайные люди, которые слабо представляли, что такое "Енуфа" и что они там увидят и услышат За мной в партере сидела совершенно гениальная дама, которая после первого акта выдохнула в ужасе своему спутнику: "Слава Богу, что у меня в жизни все хорошо"

Мне кажется, опера будет иметь значительно интенсивную сценическую жизнь, ежели, конечно, мы сможен набрать зараз хотя бы двух равнозначных теноров.

Так ведь, увы, первоначально все было очень хорошо. Мой приятель из театра сказал, что первоначально Лацу должен был петь Тимченко, заболевший за несколько дней до спектакля. Соответственно будем ждать его на представлении 15 мая - он по фактуре идеально подходит этой роли и спектаклю...

Садых-Заде все же в чем-то права...Насчет соотношения сценической значимости исполнителдьниц партий Енуфы и Кастельнички этого состава. Трагический дар Гоголевской настолько велик, что лирическая составляющая прекрасно певшей Ирины Матаевой все равно уходит на второй план.

Мне, честно говоря, всегда казалось, что опера - именно про Костельничку/Дьячиху. Енуфа - существо почти что безвольное, и даже ее отповедь Лаце в конце первого акта не изменяет этого. Там еще в финале третьего акта есть совершенно дурацкая фраза: "Кто спасет Енуфу?"

Хотя на мой вкус и Матаева, и Павловская были очень хороши каждая по-своему. Павловская по-началу пела очень неровно, но второй акт провела очень хорошо.

Гоголевская, действительно, порой пела на грани срыва, но это был осознанно прмененный вокальный прием, что-то сродни народному стенанию-плачу. От него она строила свою роль и вокал был органическим продолжением человеческой женской сущности ее героини.

У Гоголевской, на мой вкус, абсолютно идеальное попадание в Яначековское "разговорное пение" - ту манеру вокального письма, на которую он потратил столько времени, создавая "Енуфу".
Интерпретация Гоголевской - одно из сильнейших впечатлений моих от Мариинских певцов за последние годы. Второй акт меня просто убил...
Кстати, режиссеру IMHO наиболее удался именно II акт - просто замечательно простроен: и логически поверен, и эмоционально-чувственно...

Режиссура в целом производит самое приятное впечатление, за исключением нескольких пространственных просчетов в первом акте (хоровые мизансцены). Хотя после "Черемушек" я от Бархатова ожидал совершенно иного...

А почему никто не напишет о замечательном занавесе?

[До ля]

У Гоголевской, на мой вкус, абсолютно идеальное попадание в Яначековское "разговорное пение" - ту манеру вокального письма, на которую он потратил столько времени, создавая "Енуфу".
Интерпретация Гоголевской - одно из сильнейших впечатлений моих от Мариинских певцов за последние годы. Второй акт меня просто убил...

А как Вам Волкова в роли Кастельничики? Вспоминая Тристана, из всех Бранген она больше всех понравилась. Есть в ней эта внутренняя извечная женская боль.

А почему никто не напишет о замечательном занавесе?

Сомнительная деталь оформления. Как будто создатели отрекаются от того что создали, иронизируют над своей чувствительностью и серьезностью интерпритации стародавнего сюжета. Они говорят: это мы так... на самом деле мы - не такие, мы - здешние, современные.
Беда, что программок хватило только на треть слушателей.

[Не Гаккель]

А как Вам Волкова в роли Кастельничики?

Нина Николаевна, у меня, видимо помутнение - но во второй вечер Костельничку пела именно Лоскутова - а Волкова Бабушку Бурыйовку!

Что до программок, то я весьма доволен буклетом - в кои-то веки в Мариинке печатают дискографию оперы...

[До ля]

Нина Николаевна, у меня, видимо помутнение - но во второй вечер Костельничку пела именно Лоскутова - а Волкова Бабушку Бурыйовку!

Что до программок, то я весьма доволен буклетом - в кои-то веки в Мариинке печатают дискографию оперы...

Это у меня помутнение.
Состав 4/04

Лариса Гоголевская
Ирина Матаева
Елена Витман
Олег Балашов
Йорма Сильвасти
Дирижер: Валерий Гергиев

Состав 05/04

Светлана Волкова
Ирина Лоскутова
Татьяна Павловская
Юрий Алексеев
Сергей Семишкур
Дирижер: Валерий Гергиев

Расстановка в списке запутала.

А как Вам кажется, Волкова, исходя из ее вокальных и психологических характеристик, могла бы претендовать на роль Кастельнички?

[Не Гаккель]

Честно говоря, меня настолько удивило, что кроме Гоголевскую эту партию просто физически выдержать в Мариинке способен кто-то другой , что я шел на второй спектакль с очень большим недоверием. Мне очень симпатична и актерски, и вокально Лоскутова - но то, что я увидел, совершенно меня потрясло. Она отработала замечательно, повторюсь: и актерски, и вокально. Кстати говоря, я сейчас опять скажу крамолу - но мне отдельные места именно вокально показались гораздо более впечатляющими у Лоскутовой, нежели у Гоголевской. Хотя она - Богиня...

С нетерпением жду "Электру". У меня есть запись-live концертного исполнения с Абдулой из Амстердама - ох....