Гала-концерт, посвященный 125-летию Мет и 40-летию сотрудничества П.Доминго с Мет

[AlexAt]

Этого концерта ждали почти год. Билеты на него поступили в свободную продажу не в августе, как на все остальные спектакли, а только в январе. Еще в феврале можно было «изловить» билеты на места с «ограниченной видимостью» за 125 USD, и до самого последнего дня были доступны места по $800 и $1883 («символическая» цена, связанная с годом открытия Мет). Легко себе представить, что публика за такие деньги соберется соответствующая. Хотя я не видел живьем ни Клавдию Шиффер, ни Ив Сен Лорана, но охотно верю, что в «элитно» огороженном «бель-этаже» они присутствовали. Специально не оговоренный, но само собой разумеющийся дресс-код ослеплял уже при приближении к театру. Сквозь огромные арочные «витрины» здания оперы блеск торжества озарял сумрачное предвечерие площади … Изобилие элегантных туалетов неизменно поднимает градус события, а трехуровневое фойе Мет, словно созданное для торжественных дефиле, сегодня переливалось стилями, тонами и интонациями. Несмотря на то, что в нарядах было больше праздничности, чем роскоши, такого количества изысканно одетой публики я давно нигде не видел … В зале сразу отмечаю отсутствие камер: видеозаписи, стало быть, не будет… Значит, вся гала-звёздная россыпь только сейчас и только здесь… Есть в этой эксклюзивности что-то от храмового таинства (роскошное гала-представление, посвященное 40-летию переезда Мет в Линкольн Центр, тоже не записывалось)… Свет в зале гаснет под «шелест» хрусталя – изысканного звукового сопровождения, эпизодически возникавшего при смене декораций и номеров (дизайнер звуковых эффектов – Скотт Лерер)… Маэстро Ливайна встречают овацией… Вступление оркестра сопровождается видеопроекцией афиши первого представления «Фауста», которым 22 октября 1883 г. открылся театр. Анфиладным призраком из трёх портальных арок, опускающихся с колосников, возникает старая Опера… Появление в огненной вспышке Мефистофеля начинает грандиозную экскурсию в прошлое самого молодого из самых знаменитых оперных театров мира. Призраки старых постановок оживают не только в восстановленных по музейным эскизам оригинальных костюмах, но и в элементах реквизита, в видеопроекциях афиш, декораций, набросков к спектаклям, в анимационных зарисовках… Идея театрального приношения мастерам Мет, ставшая основной в работе постановщиков этого грандиозного действа - Фелима МакДермотта и Джулиана Кроуча, - воплотилась в портретных видеоинсталляциях: так «Fin ch’han dal vino» из «Дон Жуана» была посвящена восемнадцати примадоннам, образы которых появляются над сценой под пульсирующую музыку Моцарта, а финальная галерея певцов и дирижеров символически оживает в сопровождении торжественного финала «Золота Рейна», воспевающего талант и труд истинных создателей оперной Валгаллы современности – Метрополитен Оперы. Но главным действующим лицом этого чествования стал самый безмолвный и невидимый, но самый незаменимый из участников каждого представления – сам театр. Интерьеры старой и новой Опер, фотографии разрушения здания на 39 улице и строительства пятиарочного ангара в Линкольн Центре, суперсовременная «пластичность» сценического пространства и сложные механизмы закулисья были представлены и предъявлены сегодня во всей своей красе: вращающаяся сцена с лестнично-баллюстрадной конструкцией, оживающие анимационные ангелы и вертикально перемещающийся планшет сцены демонстрировали постановочные возможности театра-юбиляра. Но, разумеется, основное внимание было приковано к тому, для чего все эти прелести существуют, для чего существует сам Мет, - к Музыке. Обширная программа, включающая фрагменты из 22 опер (всего 25 номеров), была рассчитана на лучшие исполнительские силы Мет и серьезно претендовала на настоящий фейерверк мастерства. Однако современный музыкальный менеджмент, диктующий правила игры, – вещь более реальная и прозаичная, чем любой волшебный замысел… Большая часть участников оказались среди приглашенных звезд только потому, что были заняты в текущем репертуаре, но лучше по порядку.

• Концерт открылся фрагментами из "Фауста" Ш.Гуно, и после хорового вступления на сцене появился Мефистофель с роскошными куплетами «Le veau d’or». Джон Релайе, конечно, никакой не Мефистофель, и понять, что же такого магически инфернального в этом образе и в этой бессмертной музыке в его исполнении было невозможно.
• Бижутерийную арию Маргариты Ангела Георгиу исполнила с вокальным изяществом и искренним вдохновением, однако звучанию и сценическому рисунку не хватало уверенности: было ощущение, что певица сильно волнуется. Вероятно, с этим связано частое носовое резонирование и пластическая суета (в финале Георгиу забыла на авансцене шкатулку, и опускающийся занавес застрял на двух третях зеркала сцены; спасая шкатулку, певица сама оказалась на авансцене, и была вознаграждена дополнительными овациями).
• «Alerte! alerte!... Anges purs». Композиторская яркость этого трио в исполнении того же Мефистофеля, Сондры Радвановски и Роберто Аланьи (у которого тут всего пара фраз) отражения не нашла, но оркестр «поддержал» ситуацию на уровне (под управлением Ливайна оркестр в этот вечер не раз выступал в качестве такой «группы поддержки» по отношению к певцам). В финале номера на занавесе возникает проекция картины, изображающей интерьер старого театра именно с этим трио на сцене. Увеличение проекции создаёт впечатление, что живые артисты растворяются в изображениях на картине, а ангелы, парящие над Мефистофелем, Маргаритой и Фаустом, вдруг оживают и превращаются в трёх зависающих в воздухе девушек с огромными крыльями в сиреневом оперении. Эти сказочные существа на ленточках поднимают из трюма застывшую сцену из первого представления «Девушки с запада». Виртуозный пластический ремейк известной фотографии, запечатлевшей в роли Дика Джонсона самого Карузо, оживает в детально воссозданном макете с Пласидо Доминго в главной партии.
• «Ch’ella mi creda» («Девушка с запада»). Начинается вступление, но гром оваций, приветствующий Доминго, заставляет Ливайна остановить оркестр. Доминго появляется без бороды и ностальгический выдох заметно прокатывается по залу. Голос звучит уверенно, но неярко; насколько корректно, - судить не могу, так как совсем не знаю этой оперы Пуччини. Символический антураж сцены важнее вокала, и несколько человек в партере стоя аплодируют певцу-легенде…
• Знаменитый дуэт «Silenzio! Aida verso noi s’avanza!... Fulasorte» в исполнении главной Ежибабы этого сезона Стефании Блит и напористой Марии Гулегиной был исполнен с фирменными для обеих примадонн «нюансами»: Амнерис Блит то басила, то визжала, «уступая» средний регистр своей визави, которая, узнаваемо «шатаясь» на верхних пиано, прекрасно держала «середину», «разговорные» фразы и оглушала на форте. Играли обе девушки прямо по Станиславскому, отчего американская публика особенно легко приходит в восторг. На поклонах Блит и Гулегина обменялись воздушными поцелуями и разошлись в разные кулисы. Но «настоящий МХАТ» был дальше.
• Джона Томлинсона не знал и не слышал, но был сражён: предсмертное прощание Бориса с сыном выражалась плотным вокалом, без лишнего завывания, но с ярким эмоциональным надрывом, с невероятно чёткой фразировкой и феноменальной дикцией (за всю сцену Томлинсон допсутил лишь один мягкий [л'] в слове «благостный»)! Такого душераздирающего Годунова я вообще никогда не слышал… Даже мой любимый Фурланетто, увлекаясь «агонизированием», в этой сцене вокально проигрывает Томлинсону. Смерть Бориса Годунова, как и дуэт из «Зигфрида», представлена в обрамлении портальной арки старого театра.
• Хор «Va, pensiero» из «Набукко» исполняется в фирменном стиле Мет’овского хорового коллектива, навсегда, видимо, зараженного демократическими ценностями своей великой родины: слышно каждого в отдельности, разноголосица усиливается на форте и приглушается на пиано, но общее ощущение, что всё «развалилось», не покидает. Публика, как обычно приветствуя Верди, а не его исполнение, выражает своё полное удовлетворение.
• Исполнение финальной сцены из «Кармен» - «C’est toi?... C’est moi...» - больше походило на исполнение диалога из «Принцессы цирка» - «Барон, это Вы? А это я»… Зачем были выведены в преддверие этой сцены Фраскита и Мерседес, я не понял: петь им там нечего, разговаривать – не о чем… Очень хотел услышать Кармен в исполнении своей любимой Вальтрауд Майер, которая всегда безупречно играет, восхитительно выглядит и виртуозно владеет голосом. Сегодня Майер провела сцену в разговорном жанре, то есть почти без голоса вообще: уверенно, но неубедительно обозначила пару верхних нот и, как всегда, безупречно сделала образ. Как она будет петь Сантуццу на следующей неделе, ума не приложу… Нужно будет трансляцию послушать. Аланья в роли Хозе натужно, но чисто выдал все верха и что-то даже попел. Играл, как всегда чудесно, да и вообще был бы неотразим, если бы не было «в ушах» голоса дель Монако…
• Песенка про «мобильность донны» прозвучала у Флореса настолько красиво, насколько красив сам по себе голос этого уникального певца, а финальная нота была «подвешена» так «неприлично» долго, что Флорес успел бы уйти за кулисы и вернуться, а нота бы всё еще весела. Этот фокус не мог оставить равнодушным никого, и зал буквально взревел. И вроде как всё уже шло к бисированию, но Флорес благоразумно ретировался, уступив место Дон Карлосу в исполнении Джеймса Морриса… И вот этого Флоресу простить никто не мог: лучше бы Флорес спел, чем Моррис…
• Исполненная безысходного драматизма ария короля Филиппа «Ella giammai m’amò» приобрела в исполнении Морриса безысходность просто клиническую: то в теноровом всхлипе, то в шёпотливом хрипе жалобы коронованного «пенсионера» звучали просто душераздирающе… Хотелось выложить всю мелочь… Аплодисменты как знак вежливости и благодушного расположения публики, казалось, завершили страдания несчастного короля и подуставших уже от снисхождения зрителей, но не тут-то было…
• Волшебное трио из «Кавалера роз» «Hab’ mir’s gelobt» было исполнено Сусанной Ментцер, Деборой Войкт (она же – Войт) и Лизетте Оропесой, мягко говоря, странно… Я искренне старался гнать от себя ощущение, что присутствую на кошкодёрне, но после прослушивания того же трио на юбилейном диске Мет в исполнении Кири Те Канавы, Юдифь Блеген и Татьяны Троянос, понял, что сегодняшние «девушки» Штрауса-то просто загубили… Поддал «блеску» в этой сцене и оркестр, киксанув духовыми в одном месте… Вобщем, номер оказался совершенно лишним.
• Искристая «Fin ch’han dal vino» виртуозно была исполненная Мариушом Квеченем, выступившим в роскошном костюме, копирующем костюм Эцио Пинцы. По тому, как Квечень «убегал» от оркестра, было ясно, что сверхзадачей певца был невиданный темп арии. В финале из 18 портретов Мет'овских примадонн, появившихся на заднике, ярким лучом высвечивается центральный – портрет Марии Каллас: именно к её портрету, повернувшись спиной к залу, Квечень вскидывает руку на последнем аккорде. Американцы к Квеченю в целом относятся прохладно (что в Мет, что в Сан-Франциско, серия его сольников по американским «городам и весям» тоже как-то незаметно прошла). Слишком он инфернальный, нет в его героях душевного тепла, и его Дон Жуан – откровенный мерзавец, практически лишенный обаяния, а в Штатах не любят, когда нет обаяния. Пожалуй, даже простят, когда недостаточно мастерства, но когда недостаточно обаяния, – это труба, и никакая виртуозность (а Квечень – безоговорочный виртуоз с «мясистым» баритоном по всему регистру) реноме художника здесь не спасёт. Аплодисменты были «как положено», без фанатизма.
• Сцена из «Парсифаля» «Ja, Wehe! Wehe!... Nur eine Waffe taugt» была сыграна на фоне проекции декораций первого представления этой оперы за пределами Байройта 24 декабря 1903 г. Амфортас – моя любимая партия, и если бы я умел петь баритоном, то пел бы, наверное, только её… Хэмпсон в общем и целом один из «удовлетворительных» Амфортасов, и сегодня он звучал уверенно и драматично (лёгкие вокальные «шорохи» не снижали общего впечатления от фрагмента, так что при серьезном вникании в суть сцены можно было легко прослезиться). Доминго поразил мощностью звука, и даже хорошо слышимый «шаткий» баритональный отлив никак не отразился на полноценности звучания. Почему-то ждёшь всё время, что он сорвется или «сделает» что-то не то, но певец-легенда чаще всего «разочаровывает» желающих списать его со счетов. Как можно так плотно и уверенно держать верха в его возрасте, я не знаю. Конечно, это не тот голос, что остался в лучших записях 70-х, но по сравнению с записями 2-й половины 80-х и особенно 90-х гг. принципиальных перемен в вокале Доминго я не слышу. Чуть «постаревший» тембр? Наверное, да. Более «различимое» вибрато? Не без этого. Но превосходное качество, техническая безупречность никуда не делись. Особенно если сравнивать с тем, как звучат сегодня «другие»… Под финальные звуки оперы в луче, спускающемся на Амфортаса и Парсифаля, появляется парящий голубь… Этот анимационный фокус в монохромных проекциях интерьера огромного рыцарского зала производит неизгладимое впечатление и вознаграждается почти беззвучным, но энергетически ощущаемым восторгом публики… Первое отделение завершается продолжительными овациями.

В антракте купил себе сувенирную авторучку в виде дирижерской палочки с надписью «Metropolitan Opera» и юбилейный CD-диск с чудесной подборкой, отражающей основные вехи истории Мет.

• Увертюру из «Волшебной флейты» оркестр исполняет воздушно и изящно. Эта абсолютная газовая невесомость сопровождается не менее виртуозной анимационной зарисовкой на тему «Торжества Музыки» М.Шагала: брызги красок, графические переходы, танцующие образы закулисного мира переплетены с непередаваемым изяществом. Но оркестр сегодня не доминирует, а лишь сопровождает, и, по-моему, напрасно …
• Что такого экстремально сложного в «O mio babbino caro», мне понять не дано, равно как и объяснить какое-то «скрипучее» начало этой изумительной арии Лауретты в исполнении одного из технически безупречных сопрано наших дней – Майи Ковалевска. Я почти уверен, что виной всему высокая степень стрессовости самого мероприятия… Исключительной красоты пиано у Майи получаются виртуозно, но дрожащая середина едва всё не портит. Финал выходит изящно, и зал восторженно принимает выступление одной из лучших певиц сегодняшней оперы…
• Хворостовский в костюме, восстановленном по эскизам Фрайзингира, который оформлял премьеру «Пиковой дамы» в Мет 5 марта 1910, выглядит нарядно, держится многозначительно, но звучит «как всегда». А «всегда» в этой арии Хворостовский не звучит никак. Непонятно с чего задыхаясь и подпуская иноземного акцента (это у него просто наваждение какое-то: та же «ересь» отчетливо слышна в его последней записи «Онегина»), в финале певец издаёт свой излюбленный «прихрип», завершающий трюковую «затяжку» финального «доверьтесь мне». Залвистерическомвосторге. Любятздесь вокальныеподвыверты – хлебомнекорми…
• Дуэт «Dinne, perché in quest’eremo...» из «Бокканегры» расстроил не на шутку: по обыкновению комичное «узнавание» папы своей дочи усугубилось абсолютно некондиционным выступлением в баритональной тесситуре чествуемого Доминго. Георгиу в роли Амелии Гримальди, несмотря на свои упорные вокальные старания, на эту совершенно невокальную «беседу» повлиять никак не смогла… Хотелось плакать. А в следующем сезоне Доминго планирует исполнить партию венецианского дожа целиком… Может, еще передумает?..
• Не нужно сильно напрягать фантазию, чтобы представить себе, как выглядела Дебора Войкт в костюме Брунхильды образца 1889 г.: бронзовый «бюстгальтер» и более стройную фигуру лишил бы любого намёка на эстетическую безупречность… Не менее «изящно» выглядел и обладатель «колобковой» внешности канадский драмвагнертенор «№ раз» Бен Хэппнер. Пели они соответствующе… Дебора на верхних форте вижжжит, как бензопила (в прошлом году она уже довизжалась в «Тристане», покинув сцену в разгар дуэта второго акта), а с нескольких нот просто съезжает. И так весь дуэт: то вижжжит, то съежжжжяет… Слушать больно. Хэппнер звучит ровнее, но общей плачевности исполнения не меняет. Зеркало сцены старого Мет с декорациями первой американской постановки «Кольца» - самое яркое впечатление от этого дуэта.
• Следующие три теноровых хита оформлены в эскизах знаменитых пуччиниевских постановок Дзеффирелли: вместо декораций воссозданы оформительские наброски постановщика, что создаёт искусный флёр присутствия самого Мастера…

«Che gelida manina» исполнена Йозефом Чаллеа с неровным вибрато в среднем регистре, но все верха были показаны добросовестно, и народ остался доволен.
«E lucevan le stelle» в интерпретации Александрса, не побоюсь этого слова, Антоненко прозвучала по-конкурсному волнительно, но не более того: сдавленные «верхушки», «трогательное» вибрато, баритональный окрас… в общем, как-то так… Но всё еще неплохо на фоне исполнения «всенародной» «Nessun dorma»…

Марчелло Джордани до этого концерта я не слышал, поэтому не могу судить, насколько плохо он пел сегодня относительного того, как поёт «вообще», но тот ропот, который был слышен в зале, стал естественной реакцией на оскорбительное качество ушатанного вусмерть вокала исполнителя. Но главным сюрпризом второго отделения был дебют несравненной Натали Дессей в «Травиате».

• «È strano!...» и «Sempre libera» были срежиссированы как миниспектакль: из трюма поднимается второй планшет, украшенный разностилевыми светильниками и главной люстрой из последней грандиозной постановки Дзеффирелли в Мет, а «вслед» за люстрами «из-под земли» вырастает фигурка Дессей в роскошном наряде, созданном в 1935 г. для Биду Сайо Йонелем Йоргулеско. В финале сцены Дессей вскидывает руку с бокалом к центральной люстре, и вся композиция вспыхивает бенгальским фейерверком! Эффектно – нет слов. Но это только картинка… Накануне Дессей как бы случайно дала понять, что не в восторге от самой затеи первой оркестровой «пробы» в рамках столь ответственного мероприятия, но – «это должно быть интересно». Это было действительно «интересно»: большую часть этого белькантового шедевра Дессей исполняет с шероховатым оттенком, оставляющим ощущение шёпота, а ставший традиционным ми-бемоль фактически срывает. Вот как-то не то всё это… Не такой должна быть эта ария… и Дессей должна быть не такой… Но уж какая теперь есть… Мой скепсис, судя по грому оваций, ни одна душа в огромном зале Мет не разделила… Некоторые аплодируют певице стоя… Ну, и хорошо. Вдруг у меня просто уши исполнением де Лос Анхелес «испорчены» настолько, что я уже ничего другого и не «понимаю»…
• После того, как «взорвавшиеся» от дессейного вокала люстры уплыли обратно в «подполье», сцену озарила проекция декораций из постановки «Отелло» 1909 г. Трагическая сцена «Niun mi tema» представлена Доминго во всей её яркости и драматизме, с уверенным звуком и превосходной игрой: буквально чувствуется «впетость» арии в голосовой аппарат певца! То, что когда-то было блистательно создано, озаряет непреходящим мастерством сегодняшнее исполнение сквозь призрачную «патину» лет, покрывшую эту выдающуюся работу человека-легенды.
• Вот кто по-настоящему порадовал, - это Флеминг. Не люблю тембр, не люблю звукоизвлечение, много вопросов к технике, но – очаровывает! В арии Мариетты «Glück, das mir verblieb» из «Мертвого города» пропеты все верхушечки, выгравирована каждая фраза, озвучена каждая интонация! Ну, просто восторг! Вот восторг, и всё тут… «через не могу»… Бальзам на душу!
• Финальная сцена «Райнгольда» - символична во всех смыслах: и грандиозная портретная экспозиция, и костюмы 1889 г., и образ театра-Валгаллы…

Поколения выдающихся исполнителей создавали заоблачный образ одного из лучших оперных театров мира… Этот мифический образ эпохи великих голосов, ярких постановок и музыкальных открытий «средневековым» призраком витал сегодня по необъятному залу… – призраком, ставшим историей… - призраком, ушедшим в вечность…

[Bogda]

Спасибо большое за такой подробный отчет/рассказ. Читая даже подумал что сам там был

[Sasha.E.Zhur]

Ну просто замечательный рассказ! И , Вы знаете, Я Вам верю...Верю каждому слову, в котором абсолютно отсутствует даже оттенок околооперного "хабальства", который присущ некоторым, даже молодым (судя по предоставленным ими же данным), рассказчикам с нашего форума.
Спасибо...Жаль, что некоторые моменты нельзя озвучить. Но есть уже что-то на тюбике.

[AlexAt]

Спасибо большое за такой подробный отчет/рассказ. Читая даже подумал что сам там был

а трансляцию не слушали?

[AlexAt]

Жаль, что некоторые моменты нельзя озвучить. Но есть уже что-то на тюбике.

действительно жаль, тем более что уши у всех по-разному "настроены"... у меня, например, очень "опосредованное" такое, что ли трафаретное восприятие: образ эталонного исполнения словно фильтрует "входящий звук", задавая критерии оценок... меняются эти образы - меняются оценки... но в записи - сколько уже убеждался! - всё звучит иначе... Невозможно передать ощущения от живого звука, хоть ты тресни...

[Bogda]

а трансляцию не слушали?

нет не слушал. Если честно, не слишком меня интересовал этот концерт. Но. конечно был бы не против его услышать. А Ваш рассказ просто очень понравился.

[Sasha.E.Zhur]

Ну если уж не удалось быть там, то будем воспринимать "искажённо"...Ах!

[AlexAt]

нет не слушал. Если честно, не слишком меня интересовал этот концерт. Но. конечно был бы не против его услышать. А Ваш рассказ просто очень понравился.

"солянки" я тоже не люблю, но это гала было изначально задумано очень нарядным театральным действом, поэтому я и подорвался

[Справочное Бюро]

AlexAt, большое спасибо за рассказ! Очень интересно было узнать про оформление, декорации и т.п.
Я слушал только трансляцию. Сравнивать с "живым" впечателением это, конечно, невозможно. Тем не менее, с вашими оценками согласен процентов на 50

Пара нюансов.

Йозефом Чаллеа

Хосеп Калейя

«Ch’ella mi creda» («Девушка с запада»). <...> насколько корректно, - судить не могу, так как совсем не знаю этой оперы Пуччини.

На тон ниже

А в следующем сезоне Доминго планирует исполнить партию венецианского дожа целиком… Может, еще передумает?..

И не подумает!
Доминго планирует исполнить эту партию не только в МЕТ.
Осенью - Берлин, зимой - МЕТ, летом - Мадрид.
Вообще, лично мне этот дуэт понравился. Это было музыкально, красиво, прекрасная фразировка, искреннее чувство и понимание происходящего. И это был Верди! Что нынче, увы, редкость - услышать по-вердиевски спетого Верди. Да - не баритон. Это необычно, и не привычно. Но, Бог даст, привыкнем

[AlexAt]

Пара нюансов.

Большое спасибо за ценные, как всегда, замечания!
Неужели Хосеп, в самом деле, Халея?
А как Вам Дессей в "Травиате"?