Влюбленность - наша профессия.

[shadow]

О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.

Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.

Летели дни, крутясь проклятым роем...
Вино и страсть терзали жизнь мою...
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою...

Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.

Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла...
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла...

Уж не мечтать о нежности, о славе,
Всё миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.

30 декабря 1908


А. Блок

[Gtn]

ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ

Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя, —
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальному упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил,
Я наслаждением весь полон был, я мнил,
Что нет грядущего, что грозный день разлуки
Не придет никогда... И что же? Слезы, муки,
Измены, клевета, всё на главу мою
Обрушилося вдруг... Что я, где я? Стою,
Как путник, молнией постигнутый в пустыне,
И все передо мной затмилося! И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Все, все вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.

[Stanislav]

Я написала слова,
Что долго сказать не смела.
Тупо болит голова,
Странно немеет тело.

Смолк отдаленный рожок,
В сердце все те же загадки,
Легкий осенний снежок
Лег на крокетной площадке.

Листьям последним шуршать!
Мыслям последним томиться!
Я не хотелa мешать
Тому, кто привык веселиться.


Милым простила губам
Я их жестокую шутку...
О, вы приедете к нам
Завтра по первопутку.

Свечи в гостинной зажгут,
Днем их мерцанье нежнее,
Целый букет принесут
Роз из оранжереи.

A.A.

[Walter Boot Legge]

К О Т О Р А Я

O toi que j'eusse aimee, o toi qui le savaisi
( Les Fleurs du Mal)

В оригинале - красиво, кратко и ровно,
Не переложить в нашу речь нескорую,
Сбитую громоздкими, как сосновые бревна,
Четырехсложьями - "которая", "которую".

От обилия "о" мне охота окать,
Сочетание "тор" - что таран татарский,
И можно язык иностранный, барский,
Как Мышкин вазу в гостях, раскокать.

Начнем, однако: в центре в два счета
Оглохнешь на оба уха от улицы,
А она проходила, как черная нота
Трауром чарующей и бурной музыки.

И расплавленною твердью с грозóвой далью
Льющие навстречу захлестывали очи,
И дорожных знаков читалось четче:
Мед, огонь, услада, смерть и так далее.

Вспышка - и тишина... При обычном свете,
Неразумному, сшибленному, согбенному,
Мне пришлось - по-всегдашнему,
по-неизменному-
Думать, свидимся ли и на этом ли свете.

Этот свет - расстояния и границы,
И никто здесь не спутник, и ничто не подмога.
Обращайтесь же в правую веру, языцы:
Кроме русского языка, нет бога.

Я не знаю твоей - ты моей дороги.
Не сломается курс, не уймется скорость.
В толкованиях слов лексиконы строги:
"Встреча"- точка, откуда уходят порознь.

И строку романскую, стрелу востроперую
Раздвоив на манер змеиного жала,
Кончим важно и звучно: - о ты, которую
Я любил бы, - которая это знала!

Д.К.

[shadow]

НИЩИЙ

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!

М. Лермонтов

[shadow]

ПРИЗНАНИЕ
К АЛЕКСАНДРЕ ИВАНОВНЕ ОСИПОВОЙ

Я вас люблю — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно,— я зеваю;
При вас мне грустно,— я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь — мне отрада;
Вы отвернетесь — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри спустя,—
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествие в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!


А. С. Пушкин

[Дмитрий Ларош]

К белокурой колдунье из прирейнского края
Шли мужчины толпой, от любви умирая,
И велел ее вызвать епископ на суд,
Все в душе ей прощая за ее красоту
"О, скажи, Лорелея, чьи глаза так прекрасны,
Кто тебя научил этим чарам опасным?"
"Жизнь мне в тягость, епископ, и проклят мой взор,
Кто взглянул на меня, свой прочел приговор.
О, епископ, в глазах моих пламя пожара,
Так предайте огню эти страшные чары!"
"Лорелея! Пожар твой всесилен:
Ведь я сам тобой околдован и тебе не судья!"
"Замолчите, епископ, помолитесь и верьте:
Это воля Господня - предать меня смерти,
Мой любимый уехал, он в далекой стране,
Все теперь мне не мило, все теперь не по мне,
Сердце так исстрадалось, что должна умереть я.
Даже вид мой внушает мне мысли о смерти,
Мой любимый уехал и с этого дня
Свет мне белый не мил, ночь в душе у меня."
И трех рыцарей вызвал епископ: "Скорее
Уведите в глухой монастырь Лорелею.
Прочь, безумная Лор, волоокая Лор!
Ты монахиней станешь, и померкнет твой взор!
Трое рыцарей с девой идут по дороге.
Говорит она стражникам, хмурым и строгим:
"На скале той высокой дайте мне постоять,
Чтоб увидеть мой замок могла я опять,
Чтоб свое отраженье я увидела снова
Перед тем, как войти в монастырь ваш суровый".
Ветер волосы спутал, и горит ее взгляд,
Тщетно стража кричит ей: "Лорелея, назад!
Лорелея, назад! Назад!"
"На излучину Рейна ладья выплывает
В ней сидит мой любимый, он меня призывает.
Так легко на душе, так прозрачна волна".
И с высокой скалы в Рейн упала она,
Увидав отраженные в глади потока
Свои рейнские очи, свой солнечный локон.

[shadow]

Надпись на стене больницы.

Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!

А. С. Пушкин

[krivitch]

О любви немало песен сложено,
Я слажаю вам еще одну....

[krivitch]

Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Ни врач не исцелит, не утолит поэт, -
Тень призрака тебя и день, и ночь тревожит.
Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже иссякли мира силы,
Все было в трауре, все никло от невзгод,
И были свежи лишь могилы.
Без фонарей, как смоль был черен невский вал,
Глухая ночь вокруг стеной стояла…
Так вот когда тебя мой голос вызывал!
Что делала - сама еще не понимала.
И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,
По осени трагической ступая,
В тот навсегда опустошенный дом,
Откуда унеслась стихов сожженных стая.
1956
А.А.