Мой новый стих

[Казбек]

Обратитесь к шерлоку. У меня даже партии своей нет..

У вас просили гениальных мыслей.
Вы выдали генитальные.
Это не одно и то же.

[Казбек]

Вы - человек вежливый при желании, голова светлая, сами разберётесь.

По прочтении сиего текста, возникает непременный вопрос - вы хейтер, или тголль?

[шерлок]

В детстве у меня был стол-орган. Сверху была крышка из дерева, покрытого лаком, внутри был электронный орган. Но он был нерабочий. Что то в нём не работало. Можно было просто открыть защёлки и понадимать беззвучные клавиши. В идеале это была крутая вещь. И вся моя учёба была пронизана этой "представляемой" крутостью. И этим я отличалась от всех других детей. Одно дело писать предложение по языку, а другое представлять "специально" его ещё какое то несуществующее звучание. Интересно, что в этой же комнате находилось пианино на котором можно было играть. Только намного позже, сдавая экзамен по хоровому дирижированию, я "дошла" до того, что на крышке пианино тоже можно писать и это всё таки может быть "ответно" в плане существования и осязания существования через звук. Но, увы, вся масса накопленных ненужных школьных предметов, заложенных в меня, стала "забивать" живые звуки моей базы игры на инструменте. Сейчас я практически не играю. Нет тяги к пианино, которое воспринимается совершенно "безответным". Но я знаю, что жизнь звуков всё таки есть во мне. Я воспринимаю документы как "путёвку в жизнь" родителя. Ведь в идеале, орган должен был быть мною "оживлён" или воскрешен...

Зачем эти прелюдии? (С)

[шерлок]

Куда Вы ставите ударение в слове "орган"?

[Казбек]

На А, естественно.

Только лишь я прошептала гутен морген.
Как меня пронзил противный орган.

[Казбек]

Велкам на соседнюю ветку.
У рукопожатных не бывает потасовок.

[Казбек]

Мне нигде не велкам.

Напрасно ломаетесь.
Там вам пожмут ручку и погладят за там.

[Казбек]

Напрасно ты ломаешся,
Лишь гость с весёлой статью,
Ты, и знаешь так сжимается,
При боли мастью нет.
А времени не нужно мне,
Сломать тебе ребро,
Когда то ты был битником,
И стало всё равно.
Но равенство бездарностей,
Не приговор отцу,
И то что было дедово,
Пора отдать творцу.
Я успокоюсь бешено,
В свистящих зеркалах,
Умывшись твоей верностью,
Погибшей во льдах.
И над могилой в попыхах,
Продавливая лёд,
Откроется сомнение,
Что то был сам пророк.

Покажите сие творение своему зоопсихологу.