Музыка и политика - события 1936 и 48 года

[Дима]

Кто-нибудь мог бы дать здесь познакомиться с полным текстом статьи 36 года - "Сумбур вместо музыки".
Интересно также было бы прочесть письмо Прокофьева в Союз композиторов в связи с постановлением 48 года.
Спасибо, заранее.

[Стас]

неполный текст. поиски продолжаются...
***
СУМБУР ВМЕСТО МУЗЫКИ
Об опере «Леди Макбет Мценского уезда»
Вместе с общим культурным ростом в нашей стране выросла и потребность в хорошей музыке. Никогда и нигде композиторы не имели перед собой такой благодарной аудитории. Народные массы ждут хороших песен, но также и хороших инструментальных произведений, хороших опер.
Некоторые театры как новинку, как достижение преподносят новой, выросшей культурно советской публике оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Услужливая музыкальная критика превозносит до небес оперу, создает ей громкую славу. Молодой композитор вместо деловой и серьезной критики, которая могла бы помочь ему в дальнейшей работе, выслушивает только восторженные комплименты.
Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой «музыкой» трудно, запомнить ее невозможно.
Так в течение почти всей оперы. На сцене пение заменено криком. Если композитору случается попасть на дорожку простой и понятной мелодии, то он немедленно, словно испугавшись такой беды, бросается в дебри музыкального сумбура, местами превращающегося в какофонию. Выразительность, которой требует слушатель, заменена бешеным ритмом. Музыкальный шум должен выразить страсть.
Это все не от бездарности композитора, не от его неумения в музыке выразить простые и сильные чувства. Это музыка, умышленно сделанная «шиворот-навыворот», — так, чтобы ничего не напоминало классическую оперную музыку, ничего не было общего с симфоническими звучаниями, с простой, общедоступной музыкальной речью. Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова. Это — перенесение в оперу, в музыку наиболее отрицательных черт «мейерхольдовщины» в умноженном виде. Это левацкий сумбур вместо естественной, человеческой музыки. Способность хорошей музыки захватывать массы приносится в жертву мелкобуржуазным формалистическим потугам, претензиям создать оригинальность приемами дешевого оригинальничаний. Это игра в заумные вещи, которая может кончиться очень плохо.
Опасность такого направления в советской музыке ясна. Левацкое уродство в опере растет из того же источника, что и левацкое уродство в живописи, в поэзии, в педагогике, в науке. Мелкобуржуазное «новаторство» ведет к отрыву от подлинного искусства, от подлинной науки, от подлинной литературы.
Автору «Леди Макбет Мценского уезда» пришлось заимствовать у джаза его нервозную, судорожную, припадочную музыку, чтобы придать «страсть» своим героям.
В то время, как наша критика — в том числе и музыкальная — клянется именем социалистического реализма, сцена преподносит нам в творении Шостаковича грубейший натурализм. Однотонно, в зверином обличии представлены все — и купцы и народ. Хищница-купчиха, дорвавшаяся путем убийств к богатству и власти, представлена в виде какой-то «жертвы» буржуазного общества. Бытовой повести Лескова навязан смысл, какого в ней нет.
И все это грубо, примитивно, вульгарно. Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены. И «любовь» размазана во всей опере в самой вульгарной форме. Купеческая двуспальная кровать занимает центральное место в оформлении. На ней разрешаются все «проблемы». В таком же грубо-натуралистическом стиле показана смерть от отравления, сечение почти на самой сцене.
Композитор, видимо, не поставил перед собой задачи прислушаться к тому, чего ждет, чего ищет в музыке советская аудитория. Он словно нарочно зашифровал свою музыку, перепутал все звучания в ней так, чтобы дошла его музыка только до потерявших здоровый вкус эстетов-формалистов. Он прошел мимо требований советской культуры изгнать грубость и дикость из всех углов советского быта. Это воспевание купеческой похотливости некоторые критики называют сатирой. Ни о какой сатире здесь и речи не может быть. Всеми средствами и музыкальной и драматической выразительности автор старается привлечь симпатии публики к грубым и вульгарным стремлениям и поступкам купчихи Катерины Измайловой.
«Леди Макбет» имеет успех у буржуазной публики за границей. Не потому ли похваливает ее буржуазная публика, что опера эта сумбурна и абсолютно аполитична? Не потому ли, что она щекочет извращенные вкусы буржуазной аудитории своей дергающейся, крикливой, неврастенической музыкой?
Наши театры приложили немало труда, чтобы тщательно поставить оперу Шостаковича. Актеры обнаружили значительный талант в преодолении шума, крика и скрежета оркестра. Драматической игрой они старались возместить мелодийное убожество оперы. К сожалению, от этого еще ярче выступили ее грубо-натуралистические черты. Талантливая игра заслуживает признательности, затраченные усилия — сожаления.
(«Правда», 28 января 1936г.)

[Коля]

Дима, судя по вашим музыкальным убеждениям, эта статейка должна быть вам абсолютно по вкусу

[Алексей]

СУМБУР ВМЕСТО МУЗЫКИ
Об опере «Леди Макбет Мценского уезда»

Нормальная статья (то, что процитировано здесь). Сейчас, бывает, и похлеще пишут.
Проблема лишь в одном: ни одно мнение не нужно навязывать другим и делать его единственно верным. Тем более на политическом или государственном уровне.
Мало ли опер при первых постановках ругали?! И ничего, сейчас - классика!

[Mathilde Wesendonck]

Алексей, что Вы говорите, какие первые постановки, какая ругань? Тогда от этого жизнь человека зависела, али Солженитсина не читали?

[Алексей]

без комментариев

[Алексей]

Но я точно против этого ошибочного, уродского ппути, по которому некоторой частью своей пошла музыкальная культура, против этих бесчисленных штокхаузенов, даллапикколлов, кейджов... Они настолько же музыканты, насколько врачи Бухенвальда, режущие людей, врачи.

Эх, Mathilde... о чём Вы... о том, что люди не делают выводов из своей истории?... и не понимают её?

[Mathilde Wesendonck]

Но я точно против этого ошибочного, уродского ппути, по которому некоторой частью своей пошла музыкальная культура, против этих бесчисленных штокхаузенов, даллапикколлов, кейджов... Они настолько же музыканты, насколько врачи Бухенвальда, режущие людей, врачи.

Эх, Mathilde... о чём Вы... о том, что люди не делают выводов из своей истории?... и не понимают её?

Алексей, будьте в следующий раз внимательнее. Это не моё сообщение.
Объясняю свою позицию, чтобы комментарии нашлись
Как известно, именно эта статья в "Правде" послужила поводом для гонений композитора. А не хвалебные отзывы, о которых упоминает автор статьи. Вот, собственно, и всё... да и сапиенти сат, пожалуй

[Адриан]

А вроде бы моё.


И ещё: Солженицын.


Здоровеньки булы!

[Mathilde Wesendonck]

А вроде бы моё.


И ещё: Солженицын.


Здоровеньки булы!

што ви говорите? ви навернае первый год винтернете?

А вот, юноши, узнайте, чему учит вас история. Обещаюсь цитировать без нарочитых ашыбок, а то с wwwюмором тут, похоже, плохо.
Итак. Михаил Ардов, та самая знаменитая книга. Алле.
---------------------------
Максим:

Я и по сю пору явственно слышу фарисейский голос композитора Дмитрия Кабалевского, он обращается к моему отцу и, имитируя доброжелательность, говорит:

— Митя, ну что ты торопишься? Не наступило еще время для твоей оперы...

А Шостакович сидит на диване, в трясущейся руке — папироса, он будто и не слышит Кабалевского...

Это происходило в марте 1956 года. К нам домой явилась комиссия Министерства культуры, она должна была решить дальнейшую судьбу оперы “Леди Макбет Мценского уезда”, которая была запрещена к постановке в течение двадцати лет — с 1936 года. Именно тогда на один из спектаклей пришел сам Сталин, и опера вызвала его гнев. В центральной партийной газете “Правда” была напечатана разгромная статья под названием “Сумбур вместо музыки”, а затем последовали так называемые “оргвыводы” — собрания творческой интеллигенции, где единогласно принимались резолюции, гневно осуждающие и Шостаковича, и его опус.